Вот уже несколько недель он обдумывал свой план. Может наконец пришло время претворить его в жизнь? Повар остановился перед Жерсандой, уперся кулаками в широкие бока и откашлялся.
— Почему бы нам не поехать туда вместе?
Жерсанда посмотрела на нее с удивлением:
— Куда — «туда»?
— В Бати, конечно! Разве кто-то может запретить матери навестить свою дочку? А управительнице замка — рассказать хозяину, как идут дела в его владениях?
Жерсанда никогда прежде не выезжала из Сассенажа. Не сказать, что Руайан был далеко, всего два дня пути на повозке медленным шагом, и все же…
— Ехать без охраны было бы глупо. И кто будет делать за нас нашу работу здесь, в Сассенаже?
Мэтр Жанисс взял ее руки в свои и легонько их пожал.
— Жерсанда, дорогая, если подумать, забот у нас сейчас не так уж много. И ведь речь идет о нескольких днях! Приедем в Бати, удостоверимся, что все в порядке, и сразу вернемся. А чтобы не бояться в дороге бандитов, возьмем с собой Матье!
— Вот уж нет! — решительно возразила Жерсанда.
Мэтр Жанисс рассердился.
— Значит, по-вашему, пусть он женится на Фанетте? Не то чтобы она мне не нравилась, но все-таки… Жерсанда, вы, как и я, знаете, что он ее не любит! Нужно дать парню шанс! Устроить все так, чтобы гордость его не пострадала. Жерсанда, дорогая, я и сам весь извелся! Я тоже тоскую по моей малиновке! С тех пор как она уехала, я, как старый петух, последние перья потерял!
На голове у него и правда осталось несколько тонких прядей, которые он собирал под шнурок. Первый раз увидев его с такой прической, Жерсанда прыснула, но сегодня ей было не до смеха. Чувство долга призывало ее остаться, сердце же кричало — поезжай! Но там, в Бати, что ее ждет? А что, если Альгонда больна? Ведь она не знахарка и не разбирается в зельях и травах. Придется ли ей хоронить дочь, если случится самое страшное?
И вдруг лицо мэтра Жанисса просияло.
— Я придумал! — вскричал он с улыбкой. — Мы немедленно едем! Немедленно!
Жерсанда покачала головой. Ей в голову тоже пришла идея. Знахарка… вот кто поможет ей принять верное решение. Ведь вполне может случиться, что ее предчувствия ниспосланы ей именно для того, чтобы спасти Альгонду! Что, если Матье увидит ее сейчас, когда Альгонда готовится произвести на свет их дочь, и простит? Быть может, это их шанс перебороть злой рок? Ведь судьба человека во многом зависит от решений, которые он сам принимает… Разве не это сказала ей Альгонда перед отъездом?
— Если хотите мое мнение, Матье лучше не знать, зачем мы едем. Он, балбес, может отказаться ехать с нами, — с невеселой усмешкой сказал повар.
Жерсанда с недоумением уставилась на него. Мэтр Жанисс даже покраснел от смущения.
— И что же мы придумаем в свое оправдание? Соврем? Мэтр Жанисс заложил руки за спину и уставился вниз, якобы на свои башмаки, которых из-за выступающего живота все равно не мог видеть, а потом стал переминаться с ноги на ногу, как ребенок, пойманный на шалости.
— Можно и соврать, а можно и правдой обойтись… Нужно подумать… Сейчас-сейчас…
Вид у него был такой забавный, что Жерсанда на мгновение забыла о своей тревоге и засмеялась.
— Ну же, мэтр Жанисс, признавайтесь, что пришло вам на ум?
Он наморщил нос, потом пожевал губами и наконец обернулся к поварятам, которые стояли достаточно далеко, чтобы не слышать, но слишком близко, чтобы догадаться о сути происходящего.
— Спускайтесь-ка оба в погреб и ждите, пока я вас не позову! — крикнул он.
Пока он смотрел, как мальчишки спускаются по лестнице, Жерсанда успела упереть руки в бока.
— Ну, какую хитрость вы придумали?
Жанисс судорожно сглотнул. И надо же, чтобы в горле так пересохло! Он схватил со стола забытый стакан молока и залпом осушил его. Сейчас или никогда! Он выпятил грудь и призвал на помощь всю свою храбрость.
— Мы скажем ему, что собираемся пожениться!
Так вот в чем все дело! Долго же он не мог решиться… Жерсанда подумала, что стоит немного над ним подшутить. Поправляя свой чепец, она сказала:
— Он ни за что не поверит.
— Это еще почему? — Щеки мэтра Жанисса от возмущения стали как маков цвет.
— Эта хитрость шита белыми нитками!
Мэтр Жанисс сунул руки под фартук, закрывавший его круглый живот, и стал снова ожесточенно тереть ладони друг о друга. По правде говоря, он и сам полагал, что такой толстяк вряд ли может понравиться женщине… И Жерсанда, конечно, права…
— Это все виновата моя прожорливость! Но я могу за себя взяться, и тогда…
Когда Жерсанде стало ясно, что мэтр Жанисс превратно истолковал ее слова, она снова засмеялась, а потом ласково похлопала ладошкой по его животу.
— Я вовсе не о вашей полноте, славный мой Жанисс! Мне очень даже нравится ваш животик!
Повар снова заулыбался.
— Вот как?
— Я хотела сказать, что Матье не поверит, что мы тащим его в Бати только потому, что вы хотите сделать мне предложение… Придется сказать, что вы уже предложили мне выйти за вас замуж…
Повар кивнул, глаза его сияли.
— Ну конечно!
— А раз я согласилась, нам нужно испросить позволения на брак у барона!
— Именно!
— А нетерпение наше таково, что мы не можем ждать, пока наше послание дойдет до сеньора и он напишет нам свой ответ!
— Собственно, так оно и есть!
— Значит, Матье едет с нами как возница и защитник, и без него у нас ничего не получится. Так?
— Это я и хотел вам предложить!
— Думаю, теперь он согласится.
Жерсанда кивнула, повернулась и прошествовала к двери. Мэтр Жанисс на мгновение потерял дар речи от изумления, а потом воскликнул:
— И это все, что вы хотите мне сказать?
Жерсанда усмехнулась, повернулась к нему и сказала:
— А разве этого мало?
— Это значит, что вы уходите и оставляете меня, чтобы…
— Чтобы собрать свои вещи, пока вы будете уговаривать этого чертенка Матье!
Лицо повара просияло улыбкой.
— А как же ваш ответ?
Жерсанда наградила повара нежным взглядом. Тут же кто-то сзади захлопал его по спине: любопытные поварята догадались, что в кухне должно произойти что-то интересное, а потому задержались на лестнице. Жанисс повернулся к ним.
— Вы что тут забыли? Разве я не приказал вам дожидаться в погребе?
— Не ругайте их, суженый мой! Они прибежали нас поздравить! — лукаво заметила Жерсанда и вышла из кухни.
За спиной послышались ликующие крики: «Ура жениху и невесте!», и на сердце у нее стало чуть веселее.
* * *
Когда в кабинете аббатисы ему поведали всю правду, Жак де Сассенаж не знал, смеяться ему или плакать, карать или благодарить, отвергать или соглашаться. Взгляд его метался между преподобной матерью, чопорной и величественной, и Сидонией, на лице которой отразились душевные терзания. Она разрывалась между искренней привязанностью к Жанне и любовью к нему, своему супругу. Вид у него был печальный, ум и душа пребывали в смятении. На смену ужасу, который он испытал, когда понял — Сидония знала, что его первая супруга жива, но не сказала ему, пришло осознание истинного положения вещей и того, что Жанна уже не та, что прежде. Время от времени он поглядывал на нее, поскольку бедняжку тоже поместили в кабинет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});