Читать интересную книгу Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур

– Эй, – окликнул ее он. – Все в порядке?

Не оборачиваясь, Молли кивнула. О ее колени разбивались волны, пена и водоросли облепили ее до самого пояса, но она стояла неподвижно и смотрела в море.

– И дальше все в порядке будет?

– Со мной ничего не в порядке уже много лет. Кого хочешь спроси, – по-прежнему не поворачиваясь, ответила она.

– У всех свое мнение. Мне кажется, с тобой все в порядке.

Вот теперь она через плечо взглянула на него. Ее волосы спутало ветром, а на щеках остались дорожки слез.

– Правда?

– Я твой горячий поклонник.

– Ты же ни разу не слыхал о моих фильмах, пока ко мне в трейлер не зашел, ведь так?

– Так. Но я все равно твой горячий поклонник.

Молли повернулась и зашагала по воде к нему. На ее лице заиграла улыбка. В ней сквозило слишком много прошлого, но все равно получалась улыбка.

– Закадровый голос говорит, что у тебя хорошо получилось, – сказала она.

– Закадровый голос? – Тео поймал себя на том, что и он улыбается, хотя плакать хотелось так, как он не плакал с тех пор, как умер отец, – но все равно получалась улыбка.

– Ага. Это такой голос, который я слышу, когда слишком долго не принимаю таблетки. Он, конечно, мудак, но рассудительности у него больше, чем у меня.

Она уже стояла перед Тео – смотрела ему в лицо, уперев одну руку в бок, и вызывающе улыбалась, точно настоящая кинозвезда. Сейчас она больше походила на Малютку-Воительницу Кендру, чем на своих афишах: над левой грудью отчетливо багровел пятидюймовый шрам, все тело в морской соли и копоти, а в глазах – неоднократно раздолбанное ядерными бомбами будущее. У Тео перехватило дыхание.

– Как ты считаешь – мы втроем можем как-нибудь сходить поужинать?

– Только не забывай – я еще не оправилась от потеряной любви.

У Тео упало сердце.

– Я понимаю.

Молли обогнула его и стала карабкаться по склону. Констебль двинулся следом – только сейчас он начал понимать, каково было паломникам входить в пещеру к Морскому Ящеру.

– Я не сказала “нет”, – произнесла Молли. – Мне просто показалось, что ты должен знать. Закадровый голос не советует обсуждать за ужином моего бывшего возлюбленного.

Сердце Тео воспарило к небесам:

– Мне кажется, сейчас многие будут обсуждать твоего бывшего возлюбленного.

– И тебя не пугает?

– Пугает. Но не он.

– Закадровый голос говорит, что это плохая мысль. Говорит, что из нас с тобой вместе получится один отличный лишенец.

– Какой он в самом деле мудак.

– Я возьму у доктора Вэл еще немного медикаментов, и он уйдет.

– Думаешь, стоит?

– Ага, – ответила она, повернувшись к нему чуть ниже того места, где все еще ждали чего-то паломники. – Мне бы хотелось остаться с тобой наедине.

Живодер

Вот чего, казалось, никак не мог понять человек за рулем: если говорить об этом конкретном “мерседесе”, то самый главный самец здесь – Живодер. От человека воняло страхом, злобой и агрессией, а также – порохом и потом, и Живодеру он не понравился, как только уселся за руль. Вторгся на новую мобильную территорию Живодера. Поэтому пришлось ему показать, кто здесь хозяин, и Живодер совершил это своим традиционным способом – сжал челюсти на глотке Претендента и стал ждать, пока тот не примет позу покорности. Однако человек сопротивлялся и даже ударил Живодера один раз, но он не сказал “плохая собака, плохая собака”, поэтому Живодер только зарычал и крепче сцепил зубы. Пока не ощутил вкус крови, а человек не затих.

Живодер все еще ждал, что Претендент покорится ему, когда Длинный открыл дверцу “мерседеса”.

– Хороший песик Живодер, хороший, – сказал Тео.

– Сними с меня на хер эту тварь, – прохрипел Претендент.

Живодер завилял хвостом и сжал зубы так, что у Претендента в горле забулькало. Длинный почесал Живодера за ухом и надел на лапы Претендента какие-то железки.

– Теперь отпусти, Живодер, – сказал Длинный. – Я его поймал.

Живодер отпустил и лизнул Длинного в лицо, а тот выволок шерифа наружу, положил на землю и поставил одну ногу ему на затылок.

Лицо у Длинного на вкус было как ящеричьи слюни. Странно. Живодер задумался на секунду, потом собачье внимание рассеялось, и он выскочил из “мерседеса” посмотреть, чем занимается Кормилец в своем фургоне. Самка Кормильца выбивала заднее окно железной палкой. Живодер предупреждающе гавкнул на нее, чтобы не вздумала сделать Кормильцу больно.

Хорошие Парни

– Существо все еще там? – спросил Гейб у Молли, когда выбрался из заднего окна “субурбана”. Живодер суетился и прыгал на него, а со скованными за спиной руками биологу не очень удавалось уворачиваться от слюнявой преданности. – Лежать, мальчик. Лежать.

– Нет, он ушел, – ответила Молли, помогая Вэл и Говарду вылезти. – Здрасьте, доктор, – сказала она Вэл. – У меня, наверное, приступ был, или что-то вроде. Видимо, придется разбор полетов на сеансе делать.

Вэлери Риордан кивнула:

– Я сверюсь с календарем.

Из-за “мерседеса” вышел Тео:

– Парни, вы как?

– У тебя твой ключ остался? – спросил Гейб, поворачиваясь к констеблю спиной и показывая наручники.

– Мы слышали выстрелы, – сказала Вэл. – Кто?..

– Погиб один из антитеррористической группы. Его застрелил Бёртон. У нескольких ваших пациентов синяки и царапины, но с ними все хорошо. Уинстона Краусса съели.

– Съели? – Кровь отхлынула от лица Вэл.

– Долго рассказывать, Вэл, – ответил Тео. – Это Мэвис все придумала – после того, как вы уехали. Сомик и Эстелль выманили монстра из пещеры. А Уинстон служил приманкой.

– Ох, господи! – вздохнула Вэл. – Она же говорила, что позаботится о том, чтобы у меня не было неприятностей.

Тео приложил палец к губам и кивнул на лежащего Бёртона:

– Ничего этого не было, Вэл. Никогда. Я ничего не знаю.

Он развернул ее спиной к себе и разомкнул наручники. Затем помог Гейбу и Говарду. Изможденный ресторатор казался мрачнее обычного:

– Я так надеялся узреть это существо воочию.

– Я тоже. – Гейб вздохнул и обнял Вэл.

– Извините, – сказал Тео. Потом обратился к Вэл: – Через несколько минут здесь будут репортеры. На вашем месте я бы отсюда смылся. – Он протянул ей ключи от “мерседеса”. – Окружной прокурор отправил помощника забирать Бёртона, и я должен его дождаться. Вы подбросите Молли в город?

– Конечно. А что вы скажете репортерам?

– Хрен знает, – ответил Тео. – Наверное, буду все отрицать. Смотря что они станут спрашивать и что они уже знают. Прожив всю жизнь в отказе, я, наверное, хорошо подготовлен к интервью.

– Простите, что я... простите, что сомневалась в ваших способностях, Тео.

– Я тоже сомневался в ваших, Вэл. Я позвоню вам и дам знать, что тут происходит.

Гейб позвал Живодера, и вся компания загрузилась в “мерседес”, оставив Тео и Молли наедине. Тео не сводил взгляда со своих башмаков.

– Ну, наверное... увидимся?

Молли приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Потом без единого слова забралась на заднее сиденье “мерседеса” к Говарду и Живодеру и захлопнула дверь.

Тео проводил машину взглядом, потом повернулся и зашагал по пастбищу к задним воротам.

– Ты сядешь со мной вместе, Кроу! – заорал из травы Бёртон.

Тео заметил у задних колес “субурбана” что-то блестящее и подошел ближе. Там лежал меч Молли. Констебль не смог сдержать улыбки – он подобрал его и шагнул к Бёртону.

– У вас есть право хранить молчание, – сказал он. – И на вашем месте я бы им воспользовался. Немедленно. – И Тео воткнул меч в полудюйме от лица шерифа, с удовлетворением отметив, как глаза Бёртона чуть не выскочили из орбит.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Зима

Зима в Хвойной Бухте – это пауза, перекур, затянувшийся перерыв на чашечку кофе. Весь город обволакивает медлительностью, и жители останавливают машины прямо посреди улицы перекинуться словом с соседом, не обращая ни малейшего внимания на заезжего туриста, изо всех сил жмущего на клаксон, чтобы следовать дальше, к местам спокойного отдыха, черт бы его побрал. Официанты и гостиничные клерки переходят на неполный рабочий день, и денежные ручейки почти полностью перемерзают. Семейные пары проводят вечера дома перед камином, принюхиваясь к дыму вымоченных дождем поленьев, а одинокие решают перебраться туда, где жизнь – сплошной оттяг.

Зима у моря холодна. Ветер пинает клочья соленого тумана, а морские слоны выбираются на берег, трубят о своей страсти и рожают детенышей. Пенсионеры напяливают на своих собачек вязаные свитера и таскают их по улицам на поводках-рулетках, устраивая ежевечерние парады собачьего унижения. Сёрферы облачаются в водоотталкивающие костюмы, не пропускающие холода штормовых волн, а белые акулы пересматривают диету и включают в меню закуску из пижонов в вакуумной упаковке на крекерах из стекловолокна. Однако зимний озноб рассыпчат, всепрощающ и все равно пробирает до костей – но так, чтобы коллективный городской метаболизм притормозился почти до спячки, и никто бы от этого не пострадал.