– Ты сказал «уже»? Прочитал послание отца?
– Да, – выдохнул я.
Она сморщилась, почувствовав запах алкоголя, но промолчала.
Я знал: она не спросит, что в конверте и почему я пил. Она и не спросила. Моя.
– Если что, я буду у мамы, – неловко переминалась с ноги на ногу. – Больше мне некуда пойти. Но я не сбегаю, Арман, я просто хочу разобраться в себе.
Я поднял руки.
– Я тебя и не держу, понимаю. Но прежде чем уйдёшь, хочу тебя кое о чём попросить, – я набрал воздуха в грудь. Не думал, что это окажется так трудно. – Если однажды у тебя в руках окажется пистолет…
– Арман! – вспыхнула она. – Я не буду стрелять!
– Ян, ты хотела отомстить за отца. Нет, хуже, ты поклялась…
– Я не спецагент и не наёмный убийца, Арман, – перебила она. – Я не собираюсь сводить ни с кем счёты, а уж тем более с тобой. Жизнь больше глупых клятв и сложней данных когда-то обещаний. Куда важнее понять, чего хочешь и найти согласие с самой собой. Куда труднее найти того, кто важен и дорог, и потом его не потерять, – заблестели в её глазах слёзы. – Не смей прощаться со мной!
– И не собирался. Посмотри на меня, – взял я её за плечи. Дождался, когда она поднимет глаза. – Я через это прошёл. Я – знаю. А ты просто запомни. Если однажды у тебя в руках окажется пистолет, а на мушке – я. Не думай! Стреляй!.. Обещаешь?
– Да, – потекли по её щекам слёзы.
И я всё же прижал её к себе.
– Если что, ты знаешь где меня найти.
– Много не пей, – всхлипнула она.
– Я буду здесь, – упёрся я указательным пальцем, показывая на сердце. – Всегда.
Я снёс ей вниз чемодан. Посадил в такси. Помахал на прощание.
Ей и правда сейчас лучше быть подальше от меня.
Сейчас что угодно, даже её мать, лучше, чем я. И хрен знает, как всё сложится.
Этот чёртов Зверь заварил такую кашу, что будь он сейчас жив, клянусь, я бы снова его пристрелил.
«…Твою жену убили из-за меня. И во всём что с ней произошло виноват не ты, а я. Романов-младший знал, что я её люблю. И знал, что я с ней спал. Прощения не прошу. Просто так бывает, Арман. Что сначала она вышла замуж за тебя, а потом встретила меня.
И ты не проси. У меня – никогда! Без неё я всё равно жить не хочу.
Всё остальное ты знаешь и так. И того, кто это сделал с ней, убил ты. Но Романова, того, кто этого ублюдка прислал, убил я. Да, он заслужил. Но заслужил и я.
Я знаю, ты будешь спрашивать себя и не раз: а что, если бы я остался жив? Теперь ты знаешь ответ. Глядя тебе в глаза снова, я сказал бы то же самое: – Не думай! Просто стреляй!
Сейчас, когда Романов мёртв, я могу сказать тебе и остальное…»
Я свернул исписанный его аккуратным почерком лист и положил в карман.
– Ви увэрэны, что этот адрэс? – с акцентом спросил таксист, глядя на огромный особняк.
– Как никогда, – расплатился я и позвонил в ворота усадьбы Романова.
Хрен ты угадал, скотина, трахавший мою жену, что старый князь сдох.
Пусть теперь и он знает то, что знаю я.
Глава 42. Яна
Вторую неделю я работала в «Галерее».
И вторую неделю пыталась не думать о её владельце.
Точнее, пыталась делать вид, что не думаю, а сама только и делала, что мысленно обращалась к нему. С пожеланиями «доброго утра» и «спокойной ночи». С вопросами: Надеть красное или твоё любимое? Я помню, что ты предпочитаешь стекло, но можно мне вон тот маленький тетрапак с соком?
Я даже верхний свет в комнате перестала выключать, хотя раньше пользовалась одним ночником у кровати – так скучала по нему.
Но держалась.
И каждый день с радостью бежала на работу. Нет, не в надежде встретится. Мне было дорого это место, я любила то, что делала. Я взялась за свой неоконченный проект, зная теперь всю предысторию коллекции, даже с большим энтузиазмом, особенно за картины в хранилище. От них я ежедневно впадала в буйный трепет. И ежедневно звонила Теодору.
– Тео, ты не поверишь, я нашла сегодня Климта, – взахлёб рассказывала я.
– Когда её в прошлом году выставляли, я видел. Она божественна. Ты же про копию «самоубийцы»? – понимал он меня с полуслова.
– Да, да, да, про черновик, – кивала я.
– И как? – улыбался он, разделяя мои чувства.
– Полный восторг!
А потом вечером в кафе мы ещё несколько часов кряду могли говорить об этом. И не только. О чём угодно. Об Армане. О моём отце. О старом князе, что по мнению Тео был совсем не такой уж и козёл, как рисовался мне.
Как же мне этого не хватало – друга. Как же я любила эти наши «посиделки» и разговоры.
Как же отчаянно я любила «Галерею».
Теперь она была мой дом. Огромный дом, где годами можно не встречаться с его хозяином, если он не хотел. А он, может, и хотел, но просьбе моей внял и исполнял её безукоризненно – даже не попадался на глаза.
Только прислал художника – учителя по изобразительному искусству.
И я не отказалась.
Евгения Ильинична выделила нам комнату, мольберты, подрамники, бумагу, настоящие холсты, целую коробку кистей и красок.
На выходные я забрала часть домой, чтобы сделать домашнюю работу. И только разложила всё, когда пришла Татьяна Владимировна и… огорошила меня сообщением.
– Мам, ты с ума сошла? – я расхаживала по комнате в полном смятении, а она как обычно присела на краешек моей кровати. – Что значит, прокурор возбудил дело о признании нашего брака фиктивным?
– Дело о признании брака недействительным, в том числе и в