Очевидно, что Снофру не мог получить от богов статуэтку лично в руки, следовательно, он нашел ее в одной из многочисленных мегалитических построек, оставленных древней цивилизацией. А это значит, что между Египтом и островом Пасхи есть прямая связь.
Если существует ключ, значит, он должен что-то открывать.
Все вставало на свои места. Остров пасхи — то самое место, где нужно искать. Возможно, там под толщей океана скрываться трёхсторонняя пирамида — тот самый замок, который нужно открыть ключом.
Он только что сделал бесценное открытие. Руки онемели до ногтей. Его бросило в холодный пот. Только он один знал о величайшей тайне. И никто, больше никто не должен узнать.
Следующим шагом требовалось отыскать ключ.
А быть может, он уже давно найден?
В последующие годы Филипп Нойманн перерыл все затворки хранилищ СИЦ. Посетил каирский музей, и, используя свои связи, досконально обыскал многоуровневые хранилища под основным зданием музея, где содержалось, то что не вписывалось в основную версию истории.
Ничего.
Тогда он не мог и предположить, что ключ окажется настолько близким и одновременно далеким, что придется ждать еще столько лет. Именно тогда перед лицом глупцов, посмевших спрятать от него ключ, он утратил последние частицы жалости и сострадания. Эти опасные чувства вели к слабости. Он поклялся отказаться от них навсегда. Триумф не терпел слабаков.
Морщинистыми и слабыми руками он крепко сжимал кейс с тем самым ключом, словно кто-то опять может посметь забрать его. Он будет грызть ему глотку зубами, рвать плоть голыми руками. Теперь его враг — только собственный стареющий организм. Самое главное протянуть еще достаточно, чтобы оказаться там, когда откроется истина. Он достоин этого больше чем кто-либо другой.
Прикрыв глаза, Нойманн положил руки на кейс. Если ключ выбрал русского, значит, тот сам придет к нему, когда станет невыносимо больно.
* * *
Марио в очередной раз перечитал письмо Карла Смита. Вспоминая разговор с сеньором Номанном, он терял суть предложений.
Надо же так облажаться. Операция, за которую Марио нес персональную ответственность, с треском провалена. Он представил себе запись в своем личном деле: «Провал самой важной операции в жизни. Неудачник. В утиль». Коллеги, которые смотрели на него с крысиной завистью, когда он получил приглашение от самого Филиппа Нойманна, теперь вдоволь поглумятся.
Есть только один шанс исправить ситуацию — расшифровать чертово письмо. Но как? Марио никогда не славился разгадыванием даже элементарных детских загадок. За три дня проведенных с Рамоном Весге он заучил текст письма наизусть. Ни каких версий. Просто вакуум.
Он думал об Анне. Вспомнил ее отчаянный взгляд, в момент, когда она перегородила собой налетчиков. Несмотря на это Марио не имел право винить ее ни в чем. Она стала жертвой собственного самообмана. Как жаль, что им не удалось познакомиться при других обстоятельствах. Когда он впервые увидел ее, в голове всплыли слова бабушки: «любовь достойна смерти». Почему он это вспомнил? Наоборот, любовь это то, ради чего стоит жить.
Он с теплотой в груди вспоминал моменты, когда им удавалось немного пообщаться. Несмотря на недоверие и страх, он мог поклясться, что она питала хоть каплю симпатии к нему, как к мужчине. Он видел это в ее глазах. Когда-нибудь, если все уладиться, он мог бы попытаться хотя бы позвонить. Черт возьми, уж лучше трижды войти в дом с вооружёнными преступниками, чем рискнуть позвонить понравившейся девушке. А вдруг она откажет? Слишком часто женщины делали ему больно.
Марио тряхнул головой, чтобы выбросить лишние мысли. Нужно сосредоточиться на задании.
Рассуждай! Рассуждай!
Что если выбросить из текста смысл и воспринимать буквально каждое предложение и каждое слово?
Карл Смит держит в руках записи Рауля Весге. Он опасается за свою жизнь, так как СИЦ у него на хвосте и прячет их. После чего пишет письмо вдове, где сообщает о документах, не забыв упомянуть о сообразительности сына. Карл Смит знал, что мать никогда не будет пытаться их искать. Филипп Нойманн решил, что упор специально сделан на шестилетнего сына. Но Карл не мог знать, кем станет Рамон когда повзрослеет. С мальчиком могло случиться все что угодно. Карл не стал бы использовать намеки на личные события из жизни членов семьи Весге. Он знал о методах работы СИЦ. Это слишком опасно. Ему требовались гарантии, что документы когда-нибудь будут найдены, пусть даже кем то другим.
В письме не нужно искать шифр. Письмо и есть шифр.
Марио еще раз вчитался в текст.
«Рауль для меня друг и учитель. Если возникали вопросы, я знал к кому нужно обращаться»
Неужели это оно? А что если…
Марио галопом рванул по коридорам на второй этаж. Оказавшись в морге, он выдвинул холодильную камеру с телом Рауля Весге.
Обратиться к Раулю, могло означать — обратиться к его телу. Это также объясняло невероятную сохранность трупа. Если ключ спрятан на теле, значит, Карлу Смиту требовалось сохранить его на максимально долгий промежуток времени. По образованию он был химиком и мог иметь доступ к веществам, необходимым для мумификации. Гениально.
Марио вновь посмотрел в текст.
«Он всегда слушал»
Марио аккуратно приподнял мочку правого уха. На ощупь она оказалось настолько мягкой и гибкой, словно по капиллярам продолжала струиться кровь. Сначала ему показалось, что он видит родимое пятнышко. Приглядевшись, он смог различить наспех выбитую татуировку с пиктограммой — буква «Т» обведенная в круг.
Его бросило в ледяной пот.
Он еще раз прочитал целиком письмо.
Требовалось срочно доложить сеньору Нойманну. Нет сомнений — Марио знал, где нужно искать.
* * *
Лис налил стакан воды и осушил его в два глотка. Одну жажду удалось утолить. Но как быть с другой? Той, что мучает его разум, управляет желаниями и занимает мысли, с тех пор, как он впервые вкусил ее сладкий плод. Больше всего пугало то, что он совсем не хотел от нее избавляться. Если у курильщика есть выбор: бросить свою привычку, либо продолжать медленно убивать себя, то у него такого выбора нет. Неужели это одержимость? Джеймс Гаррисон, что же ты знал такого, что еще не знает он?
Оказавшись в больнице, Лис кожей ощутил близость к идолу. Они притягивались друг к другу как два заряженных магнита. Едва удалось победить стойкое желание бросить всех и бежать туда, откуда звучал слышимый только ему зов. Инстинкт самосохранения сработал как ступор. Иначе, оказавшись один на один с Нойманном, он мог бы погибнуть.
Что произойдет, когда идол окажется в шаговой доступности? Сможет ли он себя контролировать? Не наделает ли глупостей?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});