— Опасность, — продолжая сохранять самообладание начал Киллиам, при этом буравя меня полыхающим взглядом, — которую ты помогла предотвратить, оценивается в табун таких лошадей. — После чего вынув из кармана камзола какую-то бумагу, оборотень протянул её мне, с усмешкой сказав: — Вот запрос на твоё вознаграждение. Одобренный. Захватил его с собой, догадываясь, как ты отреагируешь.
В лицо хлынул жар, потому что он просто так взял и озвучил мои недавние мысли, больше походившие на опасения. Стараясь скрыть неуместное смущение, я привычно окрысилась:
— Не надо делать вид, будто ты знаешь меня как свои пять пальцев.
— К сожалению, — снова возвращаясь к слишком интимному тону и пряча не заинтересовавшую меня бумагу, произнёс Киллиам, — я тебя совершенно не знаю, но стараюсь это исправить. Всеми силами.
В этот раз шаг оборотня был шире предыдущих, отчего мы бы оказались нос к носу, если бы я резко не отпрянула. Спина тут же во что-то врезалась и я поняла, что подобно охотнику Киллиам приближался ко мне под таким углом, чтобы мой путь отступления преградил столб вывески.
Лопатки заныли от удара, но меня сейчас это мало волновало, потому что на моём затылке пылала чужая ладонь. Ровно за миг до моего столкновения с препятствием оборотень протянул руку, и накрыл ею голову, защищая мой затылок от возможного удара. Стоило это понять, как колени подозрительно ослабли. А ещё перед мысленным взором нарисовался купидон, который подмигнул мне и, достав из-за спины свой проклятый лук со стрелами, безмолвно спросил: «Звала? Тут я!»
Мне всегда казалось бредом, когда люди утверждали, что мир вокруг может замереть. Теперь же я умудрилась познать этот феномен на себе.
Все звуки просто исчезли, оставляя после себя лишь шум моего быстро бьющегося сердца, а также учащённого дыхания. Похоже на то, когда ты ныряешь с головой в толщу воды. Но всё же не до конца. Солнечный день вокруг растворился, сужая поле моего зрения только до высокой фигуры рядом, от присутствия которой меня бросало в жар, но при этом по телу то и дело пробегала дрожь.
Такое больше походило на симптомы не самой простой болезни. Возможно даже смертельной. Вот только если это так, то почему мне сейчас настолько легко, настолько приятно всё это ощущать? И тем более краем сознания отмечать ещё больше “симптомов” у мужчины напротив. Взгляд Киллиама подёрнулся дымкой, тёмные ресница чуть опустились, делая его голубые радужки поистине гипнотическими — они затягивали, лишая возможности противиться романтической лихорадке.
А ещё эти чёртовы пальцы! Горячие, немного подрагивающие подушечки едва заметно поглаживали кожу моей головы, зарываясь всё глубже в волосы и тем самым разрушая пучок на затылке. Но, несмотря на такое кощунство, мне не хотелось огрызаться или ругаться — меня потряхивало от желания прикрыть глаза и замурлыкать.
Вот только всё волшебство разлетелось на куски, когда я вспомнила какой роскошный мужчина сейчас смотрит на меня таким… голодным взглядом. И что я точно не подхожу на роль спутницы его жизни.
— Хватит…, перестань…, — шепчу и понимаю, что моё дыхание разбивается о губы Киллиама. Он оказался гораздо ближе, чем должен быть.
— Что перестать? — следует хриплый вопрос, не вносящий ясности во взгляд мужчины. Он смотрел на меня всё тем же… лишним взором, в то время как его серая прядь щекотала мою скулу.
Цепляясь за остатки трезвого рассудка, я упираюсь свободной рукой в крепкую грудь и стараюсь оттолкнуть от себя Киллиама, чтобы хоть немного развеять окутавший нас туман, но ничего не выходит. В силе человеку с оборотнем не тягаться. И тогда я с трудом отворачиваюсь, в последней попытке разорвать эту странную связь. После чего надрывно говорю:
— Перестань на меня смотреть так… словно…
Оказывается, я не настолько уверена в себе, чтобы произнести вслух «ты влюблён». Какая уж может быть любовь между тем, кто был рождён с золотой ложкой во рту и той, кто всю жизнь сражается за место под солнцем. Тем более, когда и внешность не на моей стороне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Неосознанно сжавшись от промелькнувших мыслей, почувствовала, как Киллиам рядом напрягается, тихо рыкает и резко отстраняется. Дышать тут же стало легче, время вновь потекло с прежней скоростью, а дурманящая атмосфера разрушилась. Благодаря чему я вспомнила, что стою средь бела дня недалеко от дороги, где-то и дело проезжают обозы, всадники, а то и мелькают те, кому не по карману четвероногий транспорт. Как можно было совсем о таком забыть! Оглядываться же назад вообще не хотелось — если в окнах я замечу любопытные лица своей новой семьи, то точно вспыхну как спичка или провалюсь под землю. Прямо к треклятому кладу лисы, заварившей всю эту кашу с оборотнями.
Тишина со стороны Киллиама затягивалась. Пришлось неуверенно покоситься на него — ожидаемого недовольства замечено не было, что дало возможность смелее посмотреть на оборотня.
Он выглядел задумчивым и каким-то отстранённым. Будто это не он только что прижимал меня к столбу в крайне неуместном порыве.
— Вижу, — спокойно нарушил молчание между нами Киллиам, — верным решением было дать тебе шанс обрести почву под ногами. Тебя слишком сильно заботят статусы, положение в обществе и твоё низкое происхождение. Узнай ты правду с самого начала и точно бы испугавшись, сделала всё, чтобы я близко к тебе не подошёл.
— Какую правду? — с опаской осведомляюсь. Уж больно не нравилось мне такое вот неведение, потому что сейчас точно шла речь не о высоком положении Киллиама. Тем более меня куда сильнее напрягало его напускное равнодушие — словно он сам запихнул себя в клетку, закрыл её на замок и выбросил ключ. Ради моей же безопасности. Меня даже не так покоробила излишняя уверенность оборотня в том, что он может так просто на меня влиять и что-то там едва ли не позволять.
Вернув на лицо лёгкую улыбку, Киллиам тепло на меня посмотрел и сказал:
— Позже. Ты всё ещё не готова. Но знаешь, — тут в голубых глазах заиграли лукавые искры, — обычно я не так терпелив и потому корыстно надеюсь, что потом ты компенсируешь мне все переживания.
Если он хотел, чтобы я взбесилась, то точно преуспел в своей задумке. Разом вспомнив и об охране, от которой нельзя отказаться, и об общипанном тотеме, и вообще о не самом приятном характере этого двуликого я… взбеленилась:
— Не будет никакого «потом»! Вы поймайте лису, а затем вернётесь туда, откуда пришли и мы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не встретим…, — мою пламенную речь прервали варварски.
Киллиам резко оказался сидящим в седле, чтобы тут же лихо накрениться и словно куклу подхватить меня и закинуть боком перед собой в седло. Пришлось срочно замолчать и стиснуть зубы, чтобы не лишиться языка. Эх, а я ведь так настроилась на скандал. Хитрый волчара!
Пока я возмущалась про себя и старалась проглотить чуть не выпрыгнувшее через горло сердце оборотень, как ни в чём не было, заявил:
— А давай прокатимся. Ты же ни разу не ездила верхом?
Точно ведь. Сидеть на спине коня мне не доводилось ни в одной из жизней, — с запозданием дошло до меня, после чего я, решив осмотреть, взяла и перевела взгляд вниз. Зря, очень и очень зря.
— Стой! — завизжала я, чуть ли не всем телом вжимаясь в грудь оборотня, чью шею в этот момент душила в своём захвате. Земля оказалась слишком далеко, а наша опора покачивалась и с перепугу мне показалось, что она делает это всё активнее. О том, что конь всего лишь дышал, мне дошло не сразу. И потому, решив, что животное вот-вот упадёт, не выдержав нас, я завыла: — Высоко! Не хочу, не буду! Упадём! Раздавлю же!
Паника и моя несвязная речь не нашли отклика, но при этом были истолкованы верно.
— Хах, — усмехнулся Киллиам отчего-то довольный как кот объевшийся сметаны, — не недооценивай шерсмкую породу. Этот красавец в одиночку может возить гружёную телегу, при этом особо не напрягаясь. — После чего дыхание оборотня коснулось моего уха, и он произнёс: — И вообще хватит думать, что ты толстая. Верити, ты очень, очень аппетитная. Тебя так и хочется… съесть.