Она и Камерон уже взрослые зрелые люди, прекрасно понимающие, что плотские отношения ни к чему не обязывают. Тут не может возникнуть какого-либо недопонимания. И они не стали бы меньше уважать друг друга, если бы сошлись. Она в этом уверена, потому что знает себя и знает его. Возможно, завтра возникнет некоторая неловкость, но она рассеется, как утренний туман. Конечно, занятия любовью могут усложнить их отношения, которые и так уже достаточно запутаны, но с этими сложностями нетрудно справиться.
Он хочет ее. Делла была уверена в этом.
Но сам он ни за что не войдет в эту дверь. Не предаст свою дружбу с Кларенсом, будет всегда выступать в роли ее защитника.
Если им суждено найти успокоение в объятиях друг друга, Делла должна сама пойти к нему. Она судорожно сглотнула и устремила взгляд на дверь. Может ли она, забыв стыд, сделать первый шаг? Может. Теперь она уже не та, что была прежде.
Делла опустила расческу на колени. Руки ее дрожали. «Не думай об этом, просто делай».
Соскользнув с кровати, она босиком подкралась к двери и открыла створку со своей стороны. Затем с сильно бьющимся сердцем глубоко вздохнула и осторожно вошла в его комнату.
Огонь в камине почти погас, но свет из ее комнаты, проникавший через дверной проем, освещал кровать. Он лежал, откинувшись на подушки, с сигарой в руке.
Делла облизнула губы, моля провидение, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Она не видела выражения его лица.
– Джеймс, – робко произнесла она, – если ты отошлешь меня обратно, я умру от унижения.
Не отрывая от нее глаз, Камерон погасил сигару в пепельнице на прикроватной тумбочке. Она не догадывалась, что свет из ее комнаты, проникавший сквозь дверной проем, делает прозрачной ее ночную рубашку, позволяя видеть ее тонкую талию и стройные длинные ноги. У него пересохло в горле, и он мгновенно возбудился.
Камерон понимал, как следует поступить по чести. Но также понимал, чего ей стоило прийти к нему. Он оскорбит ее, если отвергнет. Сначала он должен принять ее, а уж затем открыть ей всю правду. Видит Бог, сейчас не самый лучший момент для этого.
Он протянул к ней руки:
– Иди сюда.
Она вздохнула с облегчением, быстро пробежала разделяющее их пространство и, поколебавшись, взобралась на кровать.
– Слава Богу. Я боялась, ты можешь не…
Он обхватил ладонями ее лицо, ощутив ее губы, нежные щеки и приоткрытые манящие губы.
Он нежно обнял ее и прижал к себе, чувствуя сквозь рубашку теплоту ее грудей.
– Нам нужно поговорить, – хриплым голосом сказал он.
Почти с первого момента, как он увидел ее, ему хотелось зарыться руками в ее распущенные волосы, и теперь он сделал это, пропуская сквозь пальцы шелковые пряди. Ее волосы были гуще и роскошнее, чем он себе представлял, но столь же прекрасными и эротичными, какими он видел их в своих мечтах. Делла в его постели. Камерон испытал благоговейный восторг. Склонив голову, он вдыхал аромат ее кожи, и из груди его вырвался стон. Он должен отослать ее прочь. Сейчас же. Но он так давно любит ее. Так нуждается в ней. В это мгновение перед ним предстала его жизнь, какой она была раньше и какой будет всегда, – унылой и одинокой. Ни один человек не был так близок ему, как эта женщина, которую он сейчас обнимал. Как же он может отослать ее прочь?
– Джеймс, поцелуй меня.
Он с силой прижался губами к ее губам, словно наказывая ее за то, что она отдает ему нечто, чего он не может себе позволить. Он похищал и захватывал, брал все, что она предлагала, и даже больше. Когда они, разгоряченные, тяжело дыша, наконец отстранились друг от друга, он почувствовал, что никогда в жизни не желал женщину так сильно.
– Боже мой, – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Я и не представляла себе, что можно так целовать!
– Делла, послушай меня. – Какой же он негодяй – целовал ее, не имея на это никакого права. Желая ее так, что у него тряслись руки. – Подожди. Нам надо поговорить.
– Сейчас? – Она поцеловала его в шею.
– О Господи! – Прежде чем она смогла снова обнять его, он сдержал стон, схватил ее за руки. – Именно сейчас.
Она запрокинула голову, в глазах ее было желание.
– Потом скажешь то, что хотел, не к спеху.
Делла снова поцеловала Камерона и стала расстегивать его рубашку.
Сгорая от страсти, он предпринял последнюю попытку:
– Знала бы ты, что я собираюсь сказать.
– Ш-ш… – Она стянула с него рубашку и положила руки ему на плечи. – Подожди еще немного.
Дрожащими пальцами Камерон потянул завязку у ее шеи, затем следующую, открывая глубокий вырез, позволяющий в скудном свете огня видеть кремовую кожу. Он не мог больше сдерживаться, потому что ждал этого всю жизнь.
– Подожди, – прошептал он у ее губ.
Выскользнув из постели, он разжег огонь, чтобы лучше видеть ее. Затем снял брюки и улыбнулся, когда она Резко втянула в себя воздух.
Взяв ее за руку, он вытащил ее из постели и, крепко прижав к себе, принялся страстно целовать.
Он хотел сам снять с нее сорочку, медленно, дюйм за дюймом, стягивая ее и наблюдая, как кружевной край постепенно открывает ее ноги, бедра, блестящий каштановый треугольник, тонкую талию. Он снова покрыл ее лицо поцелуями, прежде чем подтянуть сорочку к ее полным, тяжелым грудям. Учащенно дыша, Делла заглянула ему в глаза и подняла руки. Он снял с нее сорочку и бросил на пол.
– Нет, – сказал он, нежно отстраняя ее руки, когда она попыталась застенчиво прикрыться из скромности. – Позволь мне смотреть на тебя.
Золотые и оранжевые тени играли на ее совершенных формах. Он не мог вообразить себе женщину более прекрасную.
– До чего же ты хороша! – прошептал он в благоговейном восторге.
– Ты тоже.
Она пробежалась пальцами по шраму на его плече, коснулась свежего шрама на груди. Поднеся ладонь к шраму, оставленному Люком Эпплом, Делла закрыла глаза и покачнулась.
Он подхватил ее на руки, ощущая прикосновение ее волос к руке и обнаженному плечу, пока укладывал ее на кровать. Она попыталась сесть, потянувшись к нему, но он покачал головой и нежно уложил ее на подушки.
В первый раз, насколько он себя помнил, ему хотелось заниматься любовью, а не просто иметь женщину. Сегодняшняя ночь означала много больше, чем просто удовлетворение желания. Видеть ее с запрокинутой головой и трогательно изогнутой шеей, ласкать ее, любить ее было его сокровенной мечтой, которую он лелеял долгие годы и которой не суждено было осуществиться.
Он целовал ее медленно, тщательно, ощущая вкус ее кожи, ласкал каждую грудь, прижимаясь ухом к ее телу, прислушиваясь к биению ее сердца, такому же громкому и учащенному, как и у него самого. Он провел языком по внутренней стороне ее руки, ладонями поглаживая бедра.