Юлий?.. – невольно вырвалось у меня.
Вдруг мелькнуло пугающее подозрение о том, что мой собственный мир связан с этим гораздо теснее, чем сказал Айден. Гораздо прочнее, чем я полагала.
Разум посетила болезненная мысль о том, что, может быть, все происходящее вообще плод моего воображения. Есть ли вероятность, что прямо сейчас я лежу в коме в какой-нибудь больнице своего родного города? Знакомые с работы пару раз приехали к белоснежной койке, опутанной трубками, чтобы посмотреть на мое лишенное сознания тело, убедиться, что это и впрямь я. А тем временем у меня в голове творится вся вот эта дикая магическая фантасмагория с колдовскими печатями, огненнокрылыми принцами и головокружительным сексом.
Может, у меня вообще кома на фоне длительного воздержания?..
Я встряхнула головой, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
– Какой еще Гай? – не понял Айден, сдвинув брови и стиснув зубы. – Это твой любовник? Я, кстати, все хотел спросить, но не находил момента. У тебя… в твоем мире был мужчина?
От резкой перемены темы я так опешила, что даже сперва не знала, что сказать. А потом так громко расхохоталась, что не могла остановиться. И по раздраженно-мрачному лицу принца поняла, что он точно не лжет. И совпадение цитаты великого полководца древнего Рима и мельком брошенной фразы Айдена – действительно случайно.
Дарк тем временем подал мне руку, и я, стараясь не тревожить “кота”, приняла ее и встала.
– Какой еще у меня может быть мужчина, когда ты, скажем так, сорвал цветочки, к которым я двадцать лет никого не подпускала? – фыркнула я, стараясь не глядеть на него.
Почему-то все равно было неловко. Однако краем глаза все же заметила, что после моего ответа Айден словно бы немного успокоился.
– Хорошо, – просто выдал он, прямо ладонью рисуя в воздухе одновременно несколько печатей. Мне захотелось его стукнуть, но я слишком засмотрелась на его волшбу. К тому же бить принца – тоже такое себе решение…
Медленно он выводил указательным пальцем рисунок, и вслед за его движениями напротив появлялся полупрозрачный символ. Затем еще один, и еще, и еще. Только спустя несколько бесконечных мгновений восторга, получив возможность наблюдать за процессом рождения магии в такой непосредственной близи, я поняла, что дарк делал это специально для меня, искоса отслеживая мою реакцию.
– Нравится? Теперь я понимаю, что ты и впрямь видела магические руна с самого начала, а я-то думал, что ошибся, ведь это почти невозможно…
Он покачал головой.
– А что ты делаешь? – завороженно спросила я, рассматривая один большой символ, зажегшийся в самом центре печати, что оказалась нарисована ниже остальных. И, кажется, я ее уже видела. Там внутри множества кругов горели тонкие линии, изображающие языки пламени.
– Это руно “Эксплозии дракона”, – с готовностью объяснил Айден, указывая на так заинтересовавшее меня изображение огня. – Оно ведет в Огненный Чертог, именно поэтому в центре начертано “истинное имя” замка.
После этих слов он обвел пальцем несколько языков пламени, прилегающих к ним завитушек и довольно простых символов.
– О, у замка есть свое имя? – выдохнула я.
А Айден бросил на меня такой странный взгляд, что мне вдруг показалось, будто я задала вовсе не такой уж простой вопрос. Словно в нем заключался какой-то скрытый смысл, который я не уловила.
– Да, – кивнул он наконец. – И не только у замка. При необходимости истинное имя можно дать чему угодно. И тогда с помощью этого имени можно будет переместиться к объекту из любой точки пространства.
– А человеку истинное имя дать можно? – без скрытого подтекста спросила я, но принц вздрогнул, будто я его ударила. И на этот раз его взгляд был настолько мрачным, насколько мрачен закат перед бурей.
В глазах цвета красного пламени я вдруг увидела вновь вспыхнувшее недоверие. Ядовитое, оранжевое.
Мне стало холодно.
Но прошел короткий миг – как дуновение ветра. Айден моргнул и спокойно ответил:
– Можно. Но у нас это считается таинством. И сменить его затем очень непросто.
– А зачем же менять? – не поняла я.
Принц глубоко вздохнул.
– Потому что истинное имя может узнать твой враг. И тогда скрыться от него будет невероятно сложно. Представь убийцу, способного подкрасться к тебе в ночи, когда ты спишь, незаметно появиться у тебя за спиной, пока ты умываешься перед сном, или утопить тебя в ванне, едва ты закроешь глаза?
– Какой ужас, – выдохнула я. – Это что же, такого убийцу потом и найти не получится? Любой человек может…
Принц покачал головой.
– Не любой. Использовать истинные имена может только очень сильный маг. Четвертый уровень. Последние три сотни лет – это только драконы. Теперь вот еще ты.
Он кинул на меня очередной странный взгляд, а меня бросило в жар от восторга.
Я единственная за последние триста лет! Я могу использовать тайные, или как их там, имена!
– Значит, я могу перемещаться в пространстве? – выдохнула я, так сильно прижав к себе ирлиса, что он возмущенно фыркнул.
За последний десяток минут я даже забыла о его присутствии, машинально продолжая поглаживать милашку за ухом. Он же явно никуда не торопился, уютно устроившись у меня на руке.
– Сможешь, – кивнул Айден, одновременно медленно выпуская силу в еще одну печать, что висела напротив него.
В этот раз я воочию увидела, как из центра его ладони словно лавиной пролилась вперед какая-то невидимая сила. Это было невозможно не заметить, потому что именно так чайник кипит, а из носика выходит жар. Так дрожит воздух, наполняясь горячим паром.
– Это тиарэ, – прокомментировал дарк, похоже вполне успешно отслеживая каждый мой взгляд, каждое выражение лица.
В тот же миг монета печати вспыхнула золотом, а мы с Айденом… перестали быть обнаженными. Восхитительно медленно на дарке стала материализовываться одежда – красивый костюм с длинным фраком, расшитым золотом, с рисунком драконьих крыльев на отворотах. Из кармана на груди вниз полукругом свисали пять тонких золотых цепей. Черные штаны, облегающие бедра и немного расширяющиеся книзу, украшал тонкий кожаный ремень, обмотанный вокруг тела трижды и закрепленный застежкой в виде ножен для кинжала на боку. Там же торчала драгоценная рукоять оружия.
А на мне из воздуха появилось платье. Сперва оно было полностью прозрачным, но с каждым мгновением ткань словно обретала плотность, становилась настоящей. Я трогала наряд, восхищаясь мягкостью, и не могла поверить.
Оно было великолепно! Все, что я носила прежде, не выдерживало никакого сравнения с ним.
Одновременно тонкое, но плотное, оно напоминало дым, который внезапно обратился нитями и сплелся в дивное совершенное творение. Удивительная светло-голубая ткань поблескивала в утреннем свете золотом и совершенно