Дэрин, правда, слышала разговоры, что «Левиафану» вообще не нужны пилоты — ни жестянщики, ни дарвинисты. Кит сам лавировал в горизонтальных и вертикальных воздушных потоках, выбирая оптимальное направление. Кое-кто в экипаже болтал, что крушение что-то сдвинуло у него в мозгах, но Дэрин считала, что все дело в новых двигателях. У кого не закружится голова от такой мощи?
Девочка смахнула с блокнота пчелу. Как только «Левиафан» перелетел через Альпы, ульи пробудились от трехдневной спячки и голодные рои насекомых ринулись на луга Италии. Ястребы-перехватчики растолстели от обилия добычи: зайцев и краденых поросят.
— Мистер Шарп! — раздался поблизости голос дежурного старшины.
Дэрин подскочила на месте, но потом увидела рядом вестовую ящерицу и перевела дух.
* * *
— Вас вызывает капитан корабля, — произнесла рептилия, моргая. — Немедленно.
— Да, сэр! Уже иду! — выпалила Дэрин и спохватилась, что говорит пискляво, как девчонка.
— Конец сообщения, — добавила она низким голосом.
Ящерица унеслась с докладом. Дэрин принялась собирать листы бумаги и карандаши, прикидывая, в чем могла провиниться. Кажется, в последнее время она не выкидывала ничего такого, чтобы получить нагоняй от самого капитана. Мистер Ригби даже объявил ей официальное поощрение за то, что она взяла Алека в заложники во время атаки штурмовика…
Но она все равно нервничала.
Капитанские апартаменты находились в передней части корабля, сразу за мостиком. Дверь была приоткрыта; свежий бриз из распахнутого окна шевелил развешанные на стенах карты. Капитан сидел за столом и писал.
Дэрин молодцевато отдала честь.
— Мичман Шарп по вашему приказанию прибыл, сэр!
— Зачем же так официально, мистер Шарп? — ответил капитан дружелюбным тоном, от которого девочке стало как-то не по себе. — Проходите и закройте за собой дверь.
— Да, сэр.
Тяжелая дверь из настоящей природной древесины с грохотом захлопнулась за Дэрин, словно крышка гроба.
— Что вы думаете, мистер Шарп, о наших гостях? — начал капитан.
— О жестянщиках, сэр? — Дэрин нахмурилась. — Ну… Они очень умные. Малость зацикленные на своих двигателях, но… Хорошие союзники, сэр.
— Вы полагаете? Что ж, удачно — официально с их страной мы не воюем.
Капитан постучал карандашом по птичьей клетке, стоящей перед ним на столе. Почтовая крачка, сидящая внутри, забила крыльями, высовывая длинный тонкий язык.
— Я сейчас узнал, что Англия не находится в состоянии войны с Австро-Венгрией. Пока. В настоящий момент война объявлена только Германии.
— Неплохо, сэр.
— Я тоже так считаю.
Капитан откинулся в кресле и улыбнулся.
— Вы, кажется, подружились с юным Алеком?
— Ага. Он славный парень, сэр.
— Возможно. Мальчику непременно нужна поддержка друзей, особенно когда приходится бежать из дома и из родной страны. Печально, да?
Капитан поднял бровь. Дэрин осторожно ответила:
— Э… наверное, да, сэр.
— Все это весьма загадочно. Наш полет зависит от людей, о которых мы практически ничего не знаем. Кто они, Алек и его друзья?
— Они вообще-то ведут себя довольно скрытно, — ответила Дэрин.
Капитан Хоббс поднял лежащий перед ним листок бумаги.
— Первый лорд адмиралтейства заинтересовался нашими гостями. Настолько заинтересовался, что отдал приказ — немедленно выяснить все, что возможно. Скажите, Дилан… вам есть что сообщить?
У Дэрин перехватило дыхание.
Этого момента она давно ожидала и боялась. Ее долгом было рассказать капитану все, что она знала. Что Алек — сын эрцгерцога Фердинанда и что германцы преследуют его, поскольку именно они убили его отца. Алек сам сказал: это убийство вовсе не внутрисемейное дело. С него началась вся проклятая война.
А теперь им заинтересовался сам лорд Черчилль!
Но она обещала Алеку молчать. Она и так слишком много ему задолжала — начиная с того момента, когда он принес аптечки, а она спустила на него ищеек. Черт возьми, да весь корабль у него в долгу! Алек открыл им свое тайное убежище, отдал запасы пищи, штурмовик, помог в битве с цеппелинами… Взамен он просил лишь одного — не открывать, кто он такой. Честно говоря, со стороны капитана было невежливо даже интересоваться этим.
Нет, Дэрин не могла нарушить обещание. По крайней мере, пока не поговорит с Алеком.
— Непременно сообщу вам все, что узнаю, сэр! Она отдала честь и вышла, не сказав больше ни слова.
Вечером Дэрин пошла навестить Алека, который нес вахту у ящика с яйцами, но машинное отделение оказалось закрытым.
Дэрин пару раз пнула дверь. Алек открыл ее изнутри и улыбнулся, но в сторону не отступил.
— Дилан! Рад тебя видеть! Только, — добавил он шепотом, — я не могу тебя впустить.
— Что случилось?
— Одно из яиц почему-то бледнеет, и мы переустанавливаем обогреватели. Это очень сложная работа. Доктор Барлоу сказала, что присутствие еще одного человека собьет все настройки…
Дэрин закатила глаза. Чем ближе они подлетали к Константинополю, тем сильнее доктор Барлоу тряслась над своими драгоценными яйцами. Они пережили авиакатастрофу, три ночи на леднике, атаку цеппелинов, а теперь леди считает, что яйца потрескаются, если кто-то просто взглянет на них!
— Полная чушь! Дай пройти.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Температура яиц чуть выше температуры тела. Еще один человек рядом с ящиком ничем не навредит.
Алек колебался.
— А еще она сказала, что Тацца не гулял с самого утра. Он проскребет насквозь дверь каюты, если его не вывести…
Дэрин вздохнула. Просто удивительно, как ученая леди умудряется быть такой надоедливой, даже когда отсутствует.
— Алек, мне надо сказать тебе что-то очень важное. Отвали с дороги и дай войти!
Мальчик нахмурился, но посторонился. Дэрин протиснулась мимо него в жаркое, сумрачное помещение.
— Черт, вы уверены, что яйца не перегреются? Алек пожал плечами.
— Это приказ доктора Барлоу. Она говорит, что больному яйцу нужно тепло.
Дэрин заглянула в набитый сеном ящик. Два здоровых яйца лежали вместе в дальнем конце. Третье, действительно бледное, находилось в середине ящика, со всех сторон обложенное обогревателями. От него так и веяло жаром. Дэрин попятилась, бросила взгляд на термометр и помрачнела. Что ж, это яйца доктора Барлоу. Если она хочет сварить их вкрутую — ее право.
У Дэрин сейчас были заботы важнее.
— Меня сегодня вызывал капитан, — начала она, поворачиваясь к Алеку. — Он расспрашивал о тебе.
— Обо мне? Хм…
— Не волнуйся. Я ничего ему не сказал. Я не собираюсь нарушать обещание.
— Спасибо, Дилан.
— Но это не все…
Дэрин откашлялась, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно.
— Капитан велел мне следить за тобой. И сообщать ему обо всем, что узнаю.
Алек медленно наклонил голову.
— Так. Значит, он дал тебе прямой приказ? Дэрин открыла рот, но не издала ни звука, скованная непонятным чувством. По дороге сюда она надеялась, что Алек разрешит ей нарушить слово и все рассказать капитану, закрыв этот скользкий вопрос. Но теперь ее охватило совершенно иное чувство.
Захотелось немедленно признаться Алеку, что она врала ему и продолжает врать. По телу пробежал странный трепет, как в тот день, когда Алек рассказывал историю своих родителей. Что, в конце концов, с ней творится?!
— Ну да, именно это он и сделал, — сказала она вслух. Алек вздохнул.
— Нарушить прямой приказ — серьезное преступление, особенно в военное время. Если выяснится, что ты знал о моем происхождении и скрывал это, тебя повесят как предателя.
— Повесят? За что?!
— За сотрудничество с врагом.
Дэрин нахмурилась. Раздавая обещания по зову сердца, она не заглядывала слишком далеко вперед.
— Ну, не совсем с врагом. Капитан сказал, Британия и Австрия не объявляли друг другу войны.
— Верно. Но граф Фольгер все время слушает радио: по его мнению, война между нашими странами — вопрос недели, не больше.
Алек грустно улыбнулся.
— Забавно. В данный момент политики как раз пытаются определить, враги мы или нет.
— Черт знает что, — буркнула Дэрин.
Сейчас тут стоит она, а не какой-то политик! Значит, и решать ей.
— Алек, я обещал!
— Но ты приносил присягу воздушному флоту и королю Георгу, — напомнил тот. — Я не хочу, чтобы ты изменил присяге. Ты для этого слишком хороший солдат, Дилан.
Дэрин переступила с ноги на ногу.
— Как с тобой поступят?
— Запрут на семь замков. Я слишком ценный пленник, чтобы мне позволили сбежать и затеряться на просторах Османской империи. А потом, когда мы вернемся в Англию, я, скорее всего, окажусь в тюрьме до конца войны.
— Вот свинство, — пробормотала Дэрин. — Но ты же всех нас спас!