Придется задуматься о последствиях перед родителями, но это позже. Сейчас я должна позвонить ему.
Как будто по команде мой телефон звонит. Я вскакиваю со своего места в проход, делая знаки Мэгги, давая ей знать, что отхожу. Отвечаю, даже не смотря на экран, полностью уверенная, что это Адам.
— Алло?
— Привет, Хлоя. Это Блейк.
— О. — Мой голос звучит настолько же разочарованно, как я себя чувствую. Пытаюсь снова, прочищая горло. — О, привет!
Не намного лучше, но мне плевать. Я не была готова к этому звонку сегодня. Или когда-либо. Прислоняюсь к стене позади, прежде чем поезд дёрнется на дороге. Почти уверена, он слышит фоновый шум, поэтому я не могу просто повесить трубку.
— Так как у тебя дела? — спрашивает Блейк.
Его голос кажется нормальным, но у меня такое чувство, будто крошечные невидимые насекомые взбираются вверх по моим рукам.
— Прекрасно, — отвечаю я, сохраняя нейтральный голос. — Что-то случилось?
Он слегка посмеивается.
— Нет, все нормально. Я только что думал о тебе и решил, что надо тебе позвонить. Канун Дня Благодарения и всё такое.
— Точно. — Я покачиваю головой. — Счастливого Дня Благодарения.
— И тебе того же. Хотя твой будет, наверное, более интересным, чем мой, так как ты проводишь его в Сан-Диего, лучшем из мест.
Моё сердце перестаёт биться. Я уверена в этом. Мой рот открывается, но я не могу сформулировать ни единого верного слова, потому что совершенно парализована.
— Извини? — наконец выдаю я, потому что думаю, что мне послышалось. Я просто зациклена, устала или ещё что-то.
Он смеётся, как будто всё это очень смешно.
— Твоя мама рассказала мне, когда я позвонил ей этим утром. Я спросил, могу ли принести пирог, и она сказала, что ты в Сан-Диего.
Нет, она этого не говорила. Она не могла этого сказать, потому что понятия не имела, что я в Сан-Диего. Для моей мамы я в отеле Ритц-Карлтон в Лос-Анджелесе, и мы сказали маме Мэгги, что направляемся в ботанический сад. Ни единого слова о Сан-Диего.
— Так как погода? — спрашивает он.
— Тепло, — проквакиваю я, несмотря на скрутившийся живот.
Меня не стошнит. Меня не стошнит, я не упаду в обморок и не начну кричать. Телефон в руке скользит из-за пота. Кто-то приближается ко мне в узком коридоре, так что я должна убраться с пути.
— Звучит круто. Мне никогда не удавалось провести День Благодарения в Калифорнии.
Я выдавливаю смех, но он хуже, чем та запись, которую проигрывают в ситкомах. Его настолько же фальшивый и наигранный, как и мой, и всё, о чём я могу думать — как? Как он узнал, где я нахожусь?
— Так чем ты там занимаешься?
Мой инстинкт самосохранения вступает в игру, и ложь просто сыпется из меня.
— О, разными делами. Хожу на пляж. Возможно, я вернусь с убийственным загаром.
Он согласно бормочет что-то, и это ужасно и неловко. Не могу поверить, что каждый из нас ведёт себя так, будто это не абсолютно очевидно.
— Ну, мне действительно пора, — говорю я. — Мы собираемся пообедать.
— Конечно. — Я понимаю, что он не поверил мне. — О, и счастливого Дня Благодарения, Хлоя. В этом году ты сделала много того, чем можешь гордиться, верно?
— В этом году?
— Ну, для тебя теперь всё по-другому, не так ли?
Что-то в его тоне мне не нравится. Черт, да мне ничего не нравится в этом телефонном звонке, но этот немного нравоучительный подтекст выводит меня из себя.
Наверное, он думает, что прошлый год был слишком трагичным. Что с моими посредственными социальными и академическими рейтингами я должна была просто вскрыться и сделать миру доброе дело.
— О, слава Богу, всё хорошо, — отвечаю я. Мой голос настолько приторно-сладкий, что я могла бы сойти за стюардессу. Продолжаю тем же убийственно-сладким тоном, когда мы прощаемся.
После того, как он отключается, я долго смотрю на экран своего телефона. Одна из проводниц просит меня занять место. Я указываю на туалет, словно немая, и ковыляю к нему на вареных, как лапша, ногах.
В туалетной комнате тесно и шумно, и я знаю, что не могу скрыться здесь на весь остаток пути обратно. Но я не могу рассказать Мэгги. Наш обед абсолютно ясно показал, что она думает насчёт моих теорий о заговоре.
Достаю телефон, осознавая, кому хочу позвонить. Я не могу выкинуть эту идею из головы. Мне нужно две минуты, чтобы набраться смелости. Я почти жду от себя, что наберу номер и сразу же повешу трубку, но это не в моем стиле. Набираю номер, прижимаю телефон к уху и расправляю плечи.
Телефон Адама переключается на голосовую почту после четырёх гудков. Жду минуту, затем набираю снова. На этот раз меня сразу же отправляют на голосовую почту. И я не настолько глупа, чтобы не понять, что это значит. Звонок отклонён. Хлоя отклонена.
Я думаю о том, что именно так чувствуешь себя после пощёчины.
Возвращаюсь на своё место, чувствуя огромную зияющую дыру на месте жизненно важных органов. Мэгз кратко поднимает на меня взгляд, возвращаясь к своим записям, даже не замечая моего выражения и не спросив, где я была.
Не имело бы значения, если бы она спросила.
Даже если попытаюсь объяснить ей, она лишь подумает, что я сошла с ума. А может, я уже сошла с ума.
Может, сейчас я настолько же потеряна, как и Джулиен.
Глава 24
После огромного количества еды, которое ощущается как двенадцатичасовой День Благодарения, мы садимся на ночной рейс. Приземляемся в несусветную рань в пятницу. И вместо того чтобы поспать, как нормальный человек, я переодеваюсь, чищу зубы и трачу час, чтобы рассказать родителям о забавных происшествиях во время нашей поездки.
Затем я выхожу за порог под предлогом того, чтобы отпраздновать своё раннее приземление «чернопятничным» шоппингом.
Естественно, я не собираюсь шопиться. Разве что куплю упаковку жвачки из универсама напротив дома Адама.
Кошка миссис Корвин, вероятно, срыгивает что-то более милое, чем то, как я сейчас выгляжу, но моё самолюбие потерпит. Как и все мои невразумительные доводы «за» и «против» того, что мне делать с Адамом. Не в этом дело. А в Джулиен.
Ей нужна помощь, и она попросила меня. А значит, я должна вспомнить. Аналогичный тому краткому мгновению просветления момент, когда мы держались с Джулиен за руки в Калифорнии, был у меня только с тем единственным человеком, который сейчас сидит внутри этого дома.
Я стучу и жду, по меньшей мере, минуту, после чего стучу снова. Адам отвечает примерно через полсекунды после того, как я теряю терпение и начинаю громыхать. Даже если бы меня волновало то, как я выгляжу, мне не стоило беспокоиться. Он не брился четыре или пять дней, а его глаза настолько красные, что я спрашиваю себя, спал ли он с тех пор, как я уехала.