Через некоторое время он услышал шорох сухих листьев, обернулся и увидел, что это Иоланда. Она подошла и села рядом.
- Мой господин, - сказала она, - ты чем-то озабочен. Ты был озабочен весь день. Могу ли я чем-нибудь помочь?
Он покачал головой:
- Нет, я ничем не озабочен. То есть ничем особенным. Сегодня все шло слишком хорошо, это-то мне и не нравится.
- Тебе не нравится, когда все идет хорошо?
- До сих пор мы с боем пробивали себе дорогу в этих местах, - сказал он. - Ну, может быть, не совсем с боем, потому что большую часть времени от кого-нибудь убегали. Убегали и попадали из огня да в полымя. Мы постоянно чувствовали, что за нами кто-то гонится. А сегодня это была просто какая-то прогулка.
- У тебя слишком много забот, - сказала она. - Ты ни на минуту не даешь себе о них забыть. Все время носишь в себе. Ни с кем не хочешь делиться. Расскажи мне хоть об одной из своих забот. Освободись от нее, раздели со мной.
Он рассмеялся:
- Только об одной, и больше ты не будешь ко мне приставать? Она кивнула.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Только об одной, не больше.
Сразу же, как только он произнес эти слова, в голове У него всплыла мысль, которая постоянно его грызла, хоть он и не отдавал себе в этом отчета. Мысль, которую он отгонял всеми силами и которая только сейчас возникла из глубин его подсознания.
- Помнишь ту ночь, что мы просидели в болоте на куче камней? - спросил он. - Когда мы с Шишковатым забрались на самую верхушку, чтобы оглядеться?
- Помню. Это было неосторожно, вы рисковали жизнью. Туда подниматься было опасно.
- Когда мы снова спустились, - продолжал он, - Шишковатый рассказал вам, что мы там нашли. Скелет великана, распятого на сколоченном наспех кресте из кедрового дерева и прикованного к нему цепями. Вы с аббатом слушали, но не слишком внимательно, как будто это пустяк, всего лишь еще один случай в пути. Да и Шишковатый не придал этому особого значения.
- И правильно. Никакого особого значения это не имеет - Но как ты не понимаешь? Ведь тот великан умер на кресте.
- Я помню, ты сидел ужасно мрачный, когда Шишковатый об этом рассказывал.
- Тогда, может быть, я не прав?
- А может быть, и прав, только я не понимаю. Скажи мне, что тебя так беспокоит? Не мог же ты пожалеть великана. Ты их не жалеешь. Мой отец рассказывал, как тогда, на стенах замка, ты осыпал их ударами и выкрикивал проклятья, убивая одного за другим.
- Нет, дело не в великане, - сказал Харкорт, - хотя он, наверное, умер мучительной смертью. Должно быть, от жажды. Его приковали там и бросили, и он высох, как лист, упавший с дерева.
- Но если дело не в великане, то в чем же?
- В кресте! - выкрикнул он.
- В кресте?
- На кресте умер наш Спаситель.
- Ну и что? С тех пор еще многие умерли на кресте.
- Крест для нас священен, - сказал он. - Мы молимся перед ним. Мы носим его на шее. Мы венчаем им наши четки. Это святое орудие смерти. Очень плохо, что и другие, как ты говоришь, тоже умирали на кресте. Но великан? Чтобы Нечисть умирала на кресте?! Она обняла его за плечи и прижала к себе.
- И ты страдал из-за этого? - сказала она. - И никому ничего не говорил?
- Кому мне было об этом рассказать?
- Сейчас ты рассказал об этом мне.
- Да, - ответил он. - Я рассказал об этом тебе. Она убрала руку с его плеч.
- Прости меня, мой господин. Я только хотела тебя утешить.
Он повернулся к ней, охватил ее лицо руками и поцеловал.
- Ты меня утешила, - сказал он. - Я так нуждался в утешении. Наверное, я глупец, что так расстраиваюсь...
- Ты не глупец, - сказала она. - В тебе есть какая-то неожиданная доброта, и за это все должны тебя любить.
- Имей в виду, - сказал он, - что я смог рассказать об этом только тебе.
Он сам не знал, зачем это сказал. Ему пришло в голову, что это не правда. Он мог бы рассказать аббату. Нет ничего такого, о чем он не мог бы рассказать аббату. Однако об этом он аббату все же не рассказал.
- Я должна кое о чем с тобой поговорить, - сказала она. - Нэн все время присматривалась ко мне, и очень внимательно. И пыталась меня расспрашивать. Конечно, исподволь, чтобы это не бросалось в глаза. Но в том, что она говорила, таились вопросы.
- Ты ей ничего не сказала?
- Ничего. Ты же сам мне ничего не говорил. Но из того, о чем разговариваете вы трое, из случайно оброненных слов я поняла.
- Я не собирался ничего от тебя скрывать, - сказал Харкорт. - Я просто...
- Да нет, ничего страшного.
- Как ты думаешь, Нэн хотела расспросить тебя о нашей цели?
- Мне так показалось. И вот еще что. Она не та, за кого себя выдает.
- Что ты хочешь сказать?
- Она одевается в лохмотья, ходит босая, у нее всклокоченные волосы, к которым она не притрагивается гребнем. Она хочет, чтобы мы считали ее просто старой каргой. Но все равно видно, кто она на самом деле.
Харкорт заинтересовался.
- А кто она, по-твоему, на самом деле?
- Когда-то она была благородной дамой. Очень благородной. Такой благородной, что теперь не может этого скрыть. Кое-какие обороты речи, когда она не следит за собой, отдельные движения, манеры. На пальце у нее перстень с камнем, и она хотела бы, чтобы мы считали камень дешевой стекляшкой. Но я знаю, что это не так. Могу поклясться, что это рубин чистейшей воды.
- Откуда ты знаешь?
- Любая женщина тебе сразу скажет. Не мужчина - мужчины на такие вещи не обращают внимания.
- Надо будет взглянуть, - заметил Харкорт. - Хорошо, что ты мне об этом рассказала. А теперь пойдем, пора ужинать.
Ужин был готов, и аббат уже приступил к еде.
- Я слишком проголодался, чтобы дожидаться вас, - сказал он. Садитесь и скажите, как вам понравится угощение. Наша приятельница Нэн необыкновенно искусная повариха. Кому еще могло бы прийти в голову поджарить нарезанное мясо с натертым сыром, кусочками сала и травами, собранными в лесу, и все это как следует перемешать? Получилось очень вкусно.
И он снова набил полный рот.
- Этот старый козел уже почти такой же, как раньше, - сказал Шишковатый.
- Если не считать того, что у меня по всему телу зуд от твоей гнусной мази, - проворчал аббат.
- Завтра мы дойдем до храма, - сказала Нэн. - Не рассчитывайте, что после этого я смогу вас кормить, - мне будет некогда, буду собирать коренья и травы.
К вечеру следующего дня, поднявшись на вершину холма, они увидели храм.
- Вот он, - сказал аббат. - Вот наконец этот храм, куда мы столько времени пробиваемся по этой нечестивой стране.
Храм стоял в небольшой долине, по которой извивался прозрачный ручеек. Он был окружен вековыми деревьями, почти скрывавшими его от глаз.
- Мы устроим здесь привал, - сказал Харкорт, - а туда пойдем утром. Я не хочу блуждать в темноте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});