Читать интересную книгу "Смерть империи - Джек Мэтлок"

Впрочем, в 1988 году ни в той, ни в другой республике не было сколько- нибудь значительного движения за независимость. Каждая добивалась поддержки Москвы своим территориальным притязаниям и ни одна — в тот момент — не ставила под сомнение свой статус в Советском Союзе или свою приверженность «социализму». Видя это, большинство московских деятелей, разбиравшихся сланным вопросом, считали, что речь идет об уникальной, хотя и острой, проблеме, а вовсе не о симптоме провала советской национальной политики в целом.

Прибалты смотрят в прошлое

На северо–западной границе Советского Союза зрел иного рода протест — гораздо более откровенный — со стороны трех прибалтийских республик, которые в 20–30–х годах были независимыми государствами.

В десятилетия советского правления в публичных выступлениях обязательно требовалось придерживаться мифов, содержавших правду и ложь. Утверждалось, что избранные парламенты обратились с просьбой о даровании привилегии войти в Советский Союз. Если и были кое–какие аресты после войны, то они применялись только к «классовым врагам», сотрудничавшим с нацистами и совершившим военные преступления.

Дабы обрести уверенность в собственном будущем, прибалтам вначале пришлось воскресить факты своего прошлого, в особенности свидетельствовавшие о том, как их силой затолкали в Советский Союз в результате циничного сговора между Гитлером и Сталиным — обвинение, которое Москва относила к империалистической пропаганде.

23 августа 1987 года, в годовщину соглашения, подписанного Молотовым и Риббентропом, эстонцы, латыши и литовцы подвергли испытанию пределы гласности, организовав демонстрации протеста. Группам, насчитывавшим более тысячи человек, было без особых возражений разрешено пройтись шествием. Годом позже на демонстрации выйдут десятки тысяч людей.

В 1988 году сопротивление прибалтов Москве стало более организованным. Поначалу тон задавали эстонцы. В январе они обнародовали программу партии национальной независимости, где были поставлены вопросы, остававшиеся в последующие три года основой всех политических обсуждений, в том числе такие, как восстановление «исторической правды» о поглощении Эстонии Советским Союзом и об актах репрессий против эстонцев, восстановление «приоритета» эстонского языка и принадлежности к эстонской национальности в республике, защита окружающей среды, замена централизованной плановой экономики на свободную рыночную, гарантии международно признанных прав человека, прохождение воинской службы только на эстонской земле, выборы на альтернативной основе, восстановление эстонских дипломатических представительств за границей и признание первоначального дня независимости Эстонии национальным праздником.

Эта декларация ясно говорила, что целью являлось восстановление эстонской независимости, хотя составители декларации выражали решимость «защищать интересы эстонского народа в нынешней политической ситуации, действуя как партия национальной оппозиции Коммунистической партии Эстонии».

В то время Коммунистическая партия являлась единственной законной политической партией в СССР, поэтому было решено в Эстонии и повсюду создавать не политические партии как таковые, а «национальные фронты». Называя свою организацию как–то иначе, нежели «партия», организаторы надеялись избежать преследований по закону, а также заручиться поддержкой изнутри национальных компартий. Вдобавок использовалось и еще одно средство улестить Москву: большинство объединений именовали себя «движениями в поддержку перестройки», демонстрируя тем самым свое намерение поддерживать, а не отвергать политику Горбачева,

Успех этой стратегии был поразительным. В апреле эстонцы образовали «Национальный (Народный) фронт в поддержку перестройки», и в течение двух месяцев в него вступили 40000 человек. В июне литовцы создали подобную организацию, которая впоследствии стала известна как «Саюдис», «движение» по–литовски. Вскоре примеру последовали латыши, и в конце лета — начале осени в местных газетах появились проекты программ. В октябре все три движения провели учредительные съезды и приняли программы, сходные с той, что была предложена эстонскими интеллектуалами в январе.

Примечательной чертой всех трех политических движений было значительное участие в них членов Коммунистической партии.

Постепенно демонстрации стали проводиться не просто от случая к случаю, а постоянно. 25 февраля в Таллинн около 4000 человек вышли на демонстрацию, отмечая семидесятую годовщину эстонской независимости. В марте и июне во всех трех республиках прошли демонстрации в память пострадавших и погибших в результате депортаций и репрессий. А в августе, в очередную годовщину нацистско–советского пакта, количество демонстрантов в каждой из столиц измерялось десятками тысяч.

Под сильнейшим общественным давлением вначале Эстония, затем Литва восстановили флаги и гимны своих независимых государств. Установленные коммунистами табу рушились с каждым месяцем, при все возрастающей поддержке местных Коммунистических партий.

————

Горбачев испытывал смешанные чувства по отношению к набиравшему силу национализму в Прибалтике, «Националистические» требования, будь то армян или прибалтов, он считал актами предательства, способными сокрушить перестройку, ибо они давали Лигачеву и другим консервативным элементам в руководстве повод для вмешательства и подавления. Случись такое, это означало бы конец перестройки, такой как ее понимал Горбачев. Не бывать тогда выборам 1989 года, с помощью которых удалось бы собрать поистине представительное собрание, насмешкой обернулась бы цель создать государство, основанное на главенстве закона.

Вместе с тем учитывался и зарубежный фактор. Горбачев, в конце концов, далеко зашел в прекращении холодной войны, и в мае ему предстояла встреча с Рейганом, а несколько позже — с Миттераном, Тэтчер и Колем, затем, в конце года, поездка в Нью—Йорк, дабы попытаться потрясти мир речью в ООН, а заодно удостовериться, что избранный президентом Буш будет следовать политике сотрудничества Рейгана. Обрушить удар на движения за независимость, особенно в Прибалтике, означало бы осложнить связи, которые Горбачев так тщательно налаживал, оказаться отброшенным на позиции конфронтации с Западом.

И все же никаких симпатий к сепаратистам он не испытывал. Не для того он забирался на вершину советской политической структуры, чтобы руководить ее разрушением. И не ему было становиться коммунистом номер один ради воссоздания капитализма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});