Она уже слышала подобные обещания. Стивен, уезжая, тоже сулил ей золотые горы, говорил, что вернется богатым. Грустно взглянув на Питера, Дженис вывернулась из его рук и скатилась с постели. Между ног у нее болело. Она знала, что это значит. Она еще ощущала его глубоко в себе и знала, что даже сейчас его семя может приняться в ней. Сильный страх сковал ее тело.
— Мне не нужно самое лучшее, Питер. Мне нужен дом. Здесь. Разве нельзя на деньги Тайлера открыть какой-нибудь магазин или лавочку? Я бы с удовольствием помогла тебе. Возможно, в Натчезе найдется особняк с комнатами над магазином, где мы могли бы жить до тех пор, пока не встанем на ноги. — Накинув халатик на голое тело, она умоляюще взглянула ему в глаза. — Мне не нужно золото, Питер. Мы и здесь можем быть счастливы.
Судя по его лицу, он был потрясен.
— Ты хочешь, чтобы я сделался лавочником? Дженис, я целых пять лет искал такой случай, как сейчас, и не могу вот так просто отказаться от него. И потом, меня там ждет партнер. Я обещал вернуться и помочь ему купить эту гору. Он на меня рассчитывает. Мы с ним прошли огонь и воду, и я не могу подвести его.
Питер встал с постели, взял свою одежду и, держа ее перед собой, с улыбкой встретил тревожный взгляд Дженис.
— Ну вот, ты опять переживаешь, Дженни! Я же сказал: оставь все заботы мне раз и навсегда. Мы будем богаты. Просто мне надо ненадолго уехать. Я очень хочу взять тебя с собой, но мне придется скакать до Бутта верхом, причем очень быстро. Я вернусь, и мы поедем с шиком. Так будет лучше для Бетси.
Он так чертовски уверен, что все пойдет, как он задумал! Вот что бывает с человеком, который вырос в роскоши и привык получать все, что хочет. Он никогда не знал неудач и трагедий. Там, в горах, с ним может случиться все, что угодно, но как заставить его открыть глаза, если он слеп?
Дженис не привыкла с кем-либо спорить. Просто всегда шла своим путем и делала то, что считала лучшим. И будет так делать и впредь. А Питер пусть себе мотается где хочет. Она сама найдет себе работу и жилье, а если забеременела… Что ж, тогда она попросит помощи у Дэниела. На этот раз она по крайней мере замужем, и у ее мужа есть родственники, к которым можно обратиться.
Спустившись по лестнице, они встретили Тайлера, вошедшего через парадную дверь. Он понимающе поднял бровь и хмыкнул, но лишь пожелал им доброго утра и направился в столовую. Дженис вопросительно взглянула на Питера.
— Я забыл пораньше убрать лестницу.
Дженис вспыхнула, и он усмехнулся:
— Иди завтракай. В этом веселом доме никто не удивится, если на одну занимательную историю станет больше. Но я все-таки уберу лестницу, пока ее не увидела Бетси. Она еще маленькая и не поймет.
Поцеловав Дженис в волосы, он легонько подтолкнул ее к столовой.
Несмотря на то, что ночью все легли поздно, сейчас, похоже, уже весь дом был на ногах. Дженис заметила, как люди, заходившие в столовую, перемигивались и усмехались, завидев ее, но все разговоры крутились вокруг большого парада и бегов, намеченных на полдень. Дженис очень хотела бы перенять всеобщее радостное возбуждение, но при слове «бега» ей казалось, что близится роковой час.
На какой-то миг она даже пожелала Питеру проиграть. Они будут должны Тайлеру тысячу долларов, но это не страшно: как-нибудь заработают и отдадут. Просто Дженис не хотела, чтобы Питер уезжал. Но это было очень эгоистично с ее стороны. Там, в Нью-Мексико, какой-то бедолага ждет не дождется, когда приедет его спаситель. Да и сам Питер стремится к своей золотой горе. Нельзя осуждать мужа за его мечты только потому, что сама она давным-давно отказалась от своих.
Дженис заставила себя радостно улыбнуться, когда в комнату влетела Бетси и взволнованно заговорила о бегах, которые выиграет ее «дядя» Питер. Понятие «зять» было пока выше разумения девочки, тем более что все ее друзья называли взрослых «дядями» и «тетями».
Женщины все утро собирали огромные корзины с едой для пикника после парада. Дети вместе с братьями Кармен, Мануэлем и Хосе репетировали на своих музыкальных инструментах маршевые мелодии, подняв во дворе такой шум, что куры в панике разбежались по кустам, а лошади нервными кругами ходили по загону. Бетси отбивала ритм двумя жестянками, и восторг, написанный на ее детском личике, стоил каждой минуты этого шума. Все корзины были собраны, и мамаши столпились в галерее, с гордостью глядя на своих маленьких музыкантов.
Дженис с трудом скрывала свою материнскую гордость. Сегодня утром ее Бетси была похожа на маленькую принцессу-златовласку, ее личико сияло волшебным светом. Белое кружевное платьице доходило девочке только до колен, а белые чулки уже испачкались в пыли и морщили, но Дженис она казалась самым красивым ребенком на свете.
Она подумала о том, что, возможно, уже носит под сердцем еще одну девочку, которая станет сестренкой для Бетси. И в этот момент подошедший сзади Питер положил ей руку на плечо и прошептал:
— Знаешь, Бетси — вылитая ты. Если наша дочка будет хотя бы наполовину такой же красивой, я буду гордиться ею вдвое больше, чем ты сейчас.
Потрясенная Дженис подняла глаза и взглянула на мужа. Он знает!
Глава 24
Если Питер и в самом деле знал, что Бетси — ее дочь, то, судя по всему, это не слишком его волновало. Он крепко обнял Дженис за талию и должен был почувствовать, как она дрожит, но спокойно обсуждал с Тайлером использование ракет-шутих.
Конечно, он ничего никому не расскажет. Да он и не может знать наверняка. Нельзя допустить, чтобы Бетси услышала досужие сплетни о том, что ее обожаемая старшая сестра на самом деле ей мать. Будь это возможно, Дженис оставила бы ее в неведении навсегда. У девочки и без того нелегкая жизнь, не хватает еще страданий по поводу того, что она внебрачный ребенок, что ее родители, которых она едва помнит, на самом деле ей бабушка и дедушка. Дженис будет изо всех сил отрицать это, хотя при желании никому не составит труда узнать истину. В том городке, где она жила до Катлервиля, все до одного знали о ее позоре.
Надо поговорить с Питером, он должен понять. Глубоко вздохнув, Дженис постаралась избавиться от тревожных мыслей и насладиться праздником. Четвертое июля выдалось жарким и солнечным. Воздух знойными мерцающими волнами перекатывался над пыльной землей. Но дети, казалось, не замечали жары. Они со смехом играли свою шумную мелодию и пустились в пляс, когда годовалый малыш Бенджамина стал раскачиваться и хлопать в такт музыке. Вскоре лужайка превратилась в импровизированную танцплощадку, где Дети отплясывали рил, подражая взрослым. Все смеялись.
— Надо погрузить этих шельмецов в фургоны и отвезти в город, пока они не стали похожи на грязных оборванцев, — сказал Тайлер, когда рил распался, превратившись в обыкновенную кучу малу, и обернулся к Питеру. — Ты поедешь туда на этом жеребце или побережешь силы для скачек?