Читать интересную книгу Зверобои залива Мелвилла - Петер Фрейхен

Едва мы принялись за дело, как услышали ужасающий гром. Должно быть, течение, подточившее айсберг, и ветер вывели его из равновесия. Он тронулся с места в паковом льду, сминая его, как тонкую бумагу, и, наконец, перевернулся. На мгновение вся ледяная гора исчезла, а затем снова появилась на поверхности, но имела уже совершенно другие очертания.

От падения айсберга во льдах образовались длинные трещины. Вокруг нас открылись даже широкие каналы, и мы взобрались на высокий торос, чтобы посмотреть, не сможем ли двинуться дальше по свободной воде. Меквусак остался возле лодки, а вместе с ним и Усукодарк, которого ничего другое не интересовало, кроме доставшегося ему куска медвежьей шкуры, - он выскребал ее день и ночь.

С нашего наблюдательного пункта открывалась величественная картина льдов, пришедших в движение. Нам не удалось установить какой-либо системы в передвижке льдов, вызванной перевернувшимся айсбергом. Некоторые каналы закрылись сразу же, а другие тянулись насколько хватал глаз. Вообще же лед ломался с неимоверной быстротой. Нам казалось, что если не мешкать, то можно воспользоваться каналами; мы поспешили к лодке, но, к сожалению, слишком поздно.

Перед нами взломался лед и отрезал путь к лодке. За какие-нибудь секунды края льдины разошлись настолько, что уже нельзя было перепрыгнуть на другую сторону. Мы оказались отрезанными от нашей лодки. Итукусук, как бывалый путешественник, сразу же побежал обратно на торос, чтобы установить, нет ли возможности пробраться к Меквусаку и Усукодарку. Он окликнул нас и указал налево: там небольшие трещины, и если мы поторопимся, то успеем перескочить.

Мы послушались его совета и побежали изо всех сил, но казалось, что трещина, как живое существо, бежит с нами наперегонки. Она расходилась впереди нас, независимо оттого, как мы бежали - медленно или быстро. Мы вскоре отказались от бесполезной попытки обогнать трещину. Даже совершенно измотавшись, мы не поспели бы за ней, да и переберись на другую сторону, встретили бы на пути новые трещины.

Мы вернулись к нашей исходной точке, надеясь, что Меквусаку и Усукодарку как-нибудь удастся спустить лодку на воду. Эту мысль высказал Квангак. И действительно, как только лодка опять оказалась в нашем поле зрения, мы увидели, что старик что-то предпринимает. Он прорубил две лунки близко друг от друга и теперь продевал через них веревку, чтобы при помощи такого блока передвигать тяжелую лодку. Он не оглядывался вокруг, не торопился, действуя размеренно и разумно. Для старика Меквусака время никогда не играло никакой роли. Он продолжал бы свое дело независимо от того, потребовало бы оно минуты, часы или дни. Как и все другие эскимосы, он не дорожил временем, а его терпение было безграничным.

Философского отношения Меквусака к жизни я тогда еще не знал достаточно хорошо, а что касается моих пятерых друзей, то напряженность обстановки совершенно вывела их из равновесия. Итукусук опять отправился на наблюдательный пост и на этот раз обнаружил путь, по которому можно пробраться к лодке. В одном месте он увидел взломанный лед, где можно найти льдины для переправы. С трудом нам удалось отобрать одну из них, которая могла бы выдержать трех человек, другие льдины были и того меньше. Итукусук, норвежец и я отправились на этом примитивном эскимосском пароме.

У нас совершенно нечем было грести, если не считать ружья, которое я машинально захватил с собой. Оно пригодилось бы нам при встрече с медведем или тюленем. Я отдал ружье Семундсену, который орудовал им как веслом, а сам лег на лед и греб одной рукой. Как ни странно, сперва я не почувствовал холода. Однако переправа через трещину длилась бесконечно долго, и, когда мы оказались на другой стороне, я уже настолько окоченел, что едва мог подняться.

Семундсена и Итукусука я отправил за веслами, а сам остался сторожить паром. Я прыгал и размахивал руками, чтобы согреться. Вскоре паром переправился обратно и перевез остальных. Наконец нам удалось соединиться с Меквусаком, который сумел все-таки протащить лодку на несколько метров вперед.

Передвижка льдов происходила теперь довольно быстро, и везде виднелась открытая вода в трещинах. Можно было особенно не торопиться. Мы успели изрядно проголодаться и намерзнуться, и прежде всего нам хотелось передохнуть, разжечь костер и сварить медвежатины. Кругом было много тюленей, но мы не могли терять время на охоту, хотя их вид явно разжигал охотничий пыл эскимосов.

Тогда Квангак заявил, что ему надоела медвежатина и он соскучился по сырому тюленьему мясу. Пришлось дать ему ружье, и он отправился на охоту вместе с Пабло де Соуза. Не прошло и нескольких минут, как они вернулись с небольшим жирным тюлененком. Мы съели его в один присест, и нам не пришлось тащить лишнюю тяжесть. Шкуру мы выбросили, голову тоже. У нас не было сейчас настроения возиться с головой, хотя наиболее вкусные вещи находятся именно в ней.

Усукодарк явно не одобрял такую расточительность. Ведь мозг, глаза и губы тюленя - самое вкусное, а ему они не часто доставались. Голову обычно отдавали тому, кто поймал тюленя, чего никогда не мог сделать Усукодарк. Он подобрал голову, разрубил ее и стал высасывать мозг; затем он принялся за глаза и губы.

Даже в самое лучшее время Усукодарка нельзя было назвать красивым, но когда он увлекся своей трапезой, смотреть на него стало страшно: кровь и мозги были размазаны по всему лицу. Мальчик сидел немного поодаль, и мы повернулись к нему спиной, чтобы не видеть его испачканного лица.

Однако Усукодарк сам дал о себе знать. Вдруг он вскочил, отбросил от себя недоеденную голову и громко забормотал что-то нечленораздельное. Оказалось, он увидел вблизи тюленя и добивался, чтобы мы пристрелили зверя. Мы, однако, слишком устали и не нуждались больше в тюленях. Ему же не хотелось отступать. Если мы не хотим охотиться, - пусть! Усукодарк и сам сумеет - вот он нам докажет!

Усукодарк подбежал ко мне - своему доброму другу, который всегда потакал ему, - и схватил мое ружье. Он объяснил мне языком жестов, что ему хочется убить тюленя. Я дал ему несколько патронов. Он вряд ли когда-либо стрелял из ружья, но, конечно, видел, как это делают другие, и поэтому был уверен, что сумеет выстрелить.

Усукодарк отошел от нас, и мы перестали о нем думать, тем более, что нас опять стали тревожить льды. Широкая трещина, причинившая нам столько хлопот, соединилась; лед трещал и ломался, образуя новые трещины и закрывая старые.

Одна из этих трещин приблизилась к нашему лагерю, и нам пришлось прервать обед, чтобы оттянуть лодку и перекидать в нее наши пожитки. Мы мучались с тяжелой лодкой и позабыли об Усукодарке, как вдруг раздался громовой удар с той стороны, куда он направился.

Тяжелые льды с огромной силой нажимали с юга и толкали перед собой малые и большие льдины. Некоторые из них становились торчком и затем с грохотом валились на лед. Усукодарка мы увидели на фоне такой стоячей льдины. Он ничего другого не замечал, кроме тюленя, в которого собирался выстрелить. Все видели, как он вскинул ружье к плечу, а в это время льдина угрожающе нависла над ним. Мой пес стоял подле него так же, как и он, ничего не видя, кроме тюленя.

Невольно мы закричали, что есть мочи, забыв, что бедняга ничего не слышит.

Сделать мы ничего не могли. Трагедия была неизбежна, хотя любой другой мог бы спасти свою жизнь, отпрыгнув в сторону. Усукодарк, правда, повернул голову к нам и увидел, как мы машем, но, наверное, подумал, что мы хотим показать свое восхищение им как охотником. Он счастливо нам улыбнулся и опять отвернулся к тюленю. В этот момент льдина упала. Там, где несколько мгновений назад стояли Усукодарк и собака, была только чистая вода.

Усукодарк умер счастливой смертью, в самый светлый миг своей жизни. Он утонул гордым охотником с ружьем у плеча, готовый к выстрелу. Ничего нельзя было сделать. Мы стояли молча, не находя подходящих слов. Билл Раса повел плечами, как бы желая прогнать печальные мысли.

- Мне и раньше приходилось видеть подобное, - сказал он со вздохом. Я видел, как лед раздавил человека, хотя он бежал изо всех сил.

Именно в этот момент мы вспомнили о нашей лодке. Она осталась у края льда, когда люди бросились к Усукодарку; только Меквусак не двинулся с места. Мы поспешили обратно и сразу поняли, что вели себя как неразумные дети. Уже издали стало ясно, что лодка, наше единственное средство передвижения, потеряна.

Меквусак был беспомощен в своем одиночестве. Он пытался спасти хотя бы наши вещи. Лед неумолимо наползал, проглатывая лодку. Корма уже исчезла, и никакой пощады от льда нельзя было ждать - его ничем не остановить! Когда мы подоспели к лодке, или скорее к тому, что от нее осталось, Меквусак успел уже вытащить основное из нашей одежды, пищи и снаряжения.

- Старому человеку мало удалось сделать, - сказал Меквусак с извиняющейся улыбкой.