– Он обещал оставить меня в живых! – пробормотал упырь.
– Влад обещал. Я – нет, – сказала я и прыгнула ему на спину, когда он попытался убежать. Сила Менчереса не пыталась помешать ему, поэтому он развернулся и начал наносить мне разъяренные удары, но я была рада. Я хотела избить его до состояния полной покорности. Показать ему, на что это похоже – быть беспомощным, независимо от того, как сильно сопротивляешься. Это было меньшее, что я могла сделать для Дермота и других, ему подобных.
– Однажды вампир совершил ту же ошибку, забыв про меня, и получив обещание не убивать его только от Кости, – пробормотала я несколько секунд спустя. Множественные места на моем теле все еще горели от ударов упыря, но с каждой секундой заживали. Я больше не делала пауз на болтовню, а с силой воткнула кинжал в шею упыря чистым, диким, отсекающим ударом, чувствуя холодное удовлетворение, когда его голова скатилась на бок.
– Как бы то ни было, ему не понравилось, как все обернулось, – закончила я, вытирая лезвие о рубашку упыря. – Ты же знаешь поговорку. Дьявол кроется в деталях.
Прим. переводчика: *Литания – молитва, которая читается или поётся во время службы.
Глава 25
Мы еще на пару часов задержались на территории кинотеатра, дабы удостовериться, что не объявятся другие опоздавшие упыри, и что все доказательства того, что произошло, стерты с места происшествия. И дело не только в беспокойстве о полиции. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь из упырей понял, что здесь произошло, если кроме этой покойной группы данное место для встреч используют и другие.
Менчерес настоял, чтобы мы не брали Дермота с собой в таунхаус. Его точка зрения, что независимо от того, как поизмывались над ним Аполлион и другие упыри, Дермот все еще мог оказаться угрозой, была слишком логичной, чтобы взять и проигнорировать ее. Стокгольмский синдром был вполне возможен, и будет не правильно просто предположить, что Менчерес наложит на Дермота силу своего проклятия, если тот пойдет вразнос и попытается убить одного из нас. К тому же, мы не могли брать его с собой в наши наблюдательные пункты. Потому, заверив всех, что не верю Дермоту так уж безоговорочно, я отослала его с Эдом и Скретчем, поклявшимся под страхом смертной казни хорошо за ним присматривать и увезти в безопасное место. Как только эта фигня с Аполионом закончится, у меня появится новый пункт в списке текущих дел: найти бессмертного терапевта для травмированного упыря и подыскать кого-нибудь для обучения Дермота языку жестов.
Я перезванивала Кости трижды, но каждый раз натыкалась на голосовую почту. Получается, что теперь, когда я могла говорить, не мог он. Беспокойство начало изводить меня, но я затолкала его подальше со всеми другими вещами, на которых я не могла позволить себе останавливаться. Я не могла тогда ответить на звонки Кости, но это не означало, что я находилась в смертельной опасности. Он сильный. Он может о себе позаботиться. Я должна просто остановить параноидальные картинки его ссохшегося трупа, то и дело выпрыгивающие в моем разуме.
Ввиду дополнительной предосторожности на случай, если кто-нибудь наблюдал наши действия в уличном кинотеатре, Менчерес несколько раз свернул по пути к нашему таунхаусу, а затем припарковался в полумиле от него, и остальную часть они с Владом пролетели, причем меня нес Менчерес. Я не потрудилась сказать им, что теперь тоже могу летать. Во-первых, я устала. Во-вторых, я все еще не слишком хорошо с этим справлялась, и если я врежусь в телефонный столб или вытворю что-нибудь подобное на глазах у Влада, он никогда не позволит мне это забыть.
Мы приземлились за домом на самой темной части лужайки, а затем обошли таунхаус, направляясь ко входу. Таунхаус был такого же размера, как и дом, в котором я выросла, но держу пари, Менчерес не останавливался в таком маленьком месте уже лет тысячу. Ему приходилось спать на кушетке, в то время как мы с Владом заняли две верхние спальни. Я только-только сняла свои ботинки в патио — остатки моего воспитания, когда занести грязь в дом было родственно преступлению, наказуемому смертной казнью — как Менчерес внезапно поднял голову и уставился в небо.
– Инопланетяне? – пошутила я, но все же напряглась, потянувшись за кинжалами. Упыри не могли летать, но что, если еще кому-нибудь не менее опасному удалось последовать за нами из кинотеатра? Нашими врагами были не только пожиратели плоти…
Мои чувства начало покалывать, будто в них выстрелили стероидами, когда Менчерес произнес:
– Кости.
– А ведь был такой хороший вечер, – успел пробормотать Влад, прежде чем упомянутый вампир приземлился в нескольких футах от нас в черном плаще, трепыхающемся вокруг него. Радость и тоска рванули через мое подсознание, когда встретились наши глаза. Я подошла к нему и обхватила руками, упиваясь силой и страстностью его ответных объятий.
– Я скучал по тебе, Котенок, – прорычал он. Затем его рот обрушился на мой. Его поцелуй был скорее наполнен грубой потребностью, чем романтичным приветствием.
Это было прекрасно, потому что я чувствовала то же самое. Кроме навязчивого желания пробежаться руками по всему его телу, чтобы убедиться, что он действительно здесь, облегчение, счастье и самое глубокое чувство правильности происходящего нахлынули на меня, обосновываясь глубоко внутри. Я не сознавала, как сильно скучаю по Кости до этого самого момента, не позволяя себе признавать, каким неправильным все чувствовалось, когда я была не с ним. На каком-то уровне было пугающим то, какой большой частью меня он стал. И я осознала, какой это для меня будет крах, если с ним что-нибудь произойдет.
– Почему ты не отвечала на мои звонки? – пробормотал Кости, подняв голову. – Я набирал тебе несколько раз. Пробовал и Менчересу. Даже Цепешу. Никто из вас не ответил. Напугала меня смерти, поэтому я и пробрался на самолет Федэкс*, чтобы убедиться, что ты в порядке.
– Ты прилетел из Огайо, потому что я не отвечала на звонки? – выдавила я между смехом и неверием. – Боже, Кости, это кажется немного сумасшедшим.
А так оно и было, хотя та часть меня, которая пускала танцевать все те картинки его надгробной плиты в моей голове только из-за того, что он не ответил на мой звонок, закивала в полнейшем понимании. Несмотря на все наши протесты, мы были очень похожи, когда приходило время бояться за безопасность другого, и я сомневалась, что мы когда-нибудь изменимся.
– Сумасшедший, – повторила я хриплым от всплеска эмоций голосом. – А я тебе уже говорила, что твоя сумасшедшая сторона…– твоя самая сексуальная сторона?