Между тем Куба скатывалась в глубокий политический кризис. Выступления против Мачадо, начавшиеся несколько лет назад, понемногу переросли в полномасштабную революцию, целью которой стал переворот в политической и экономической системе на Кубе. Первоначально движение возглавляли радикально настроенные студенты и преподаватели университетов, а затем оно получило поддержку рабочих и профсоюзных лидеров. После того как полиция Мачадо открыла огонь по мирной демонстрации у президентского дворца и убила около двадцати человек, рабочие по всей стране объявили забастовку. Не в силах справиться с хаосом, Мачадо 12 августа 1933 года отрекся от президентской власти и уехал с Кубы на Багамы. Его сменил Карлос Мануэль де Сеспедес-младший, бесцветный дипломат, прославившийся в основном тем, что приходился сыном тому самому владельцу сахарной плантации, который начал войну за независимость Кубы в 1868 году.
Однако коллапс правительства Мачадо привел к вспышке насилия. Толпы кубинцев, охваченных жаждой мести, выслеживали ненавистных сотрудников секретных служб Мачадо и зачастую выволакивали их на улицы и убивали. Дома влиятельных сторонников Мачадо поджигали, их кабинеты громили и грабили[11]. Между тем рабочие и профсоюзы воспользовались смятением и потребовали коренной реформы трудового законодательства. Куба была охвачена революционной лихорадкой.
* * *
Бакарди поддерживали предыдущие революции на Кубе, однако события 1933 года поставили перед ними новые политические задачи. Несколькими месяцами раньше, в том же 1933 году, работники фирмы «Бакарди» организовали Sindicato de Obreros y Empleados de la Empresa Bacardi (Союз работников и работодателей «Бакарди»), который вошел в состав Confederacíon National Obrera de Cuba — Национальной конфедерации трудящихся Кубы, которую возглавляли коммунисты. 15 августа 1933 года, через три дня после побега Мачадо с Кубы, работники «Бакарди» объявили забастовку, чтобы «отстоять свои права». Хотя профсоюз поднимал вопросы, связанные в основном с зарплатами и условиями труда, забастовка была скорее отражением общих воинственных настроений кубинских рабочих, нежели свидетельством того, что рабочие недовольны своей фирмой.
Многие годы «Бакарди» была прогрессивным, пусть и несколько патерналистским работодателем, и работники фирмы пользовались преимуществами, которые далеко превосходили требования кубинского законодательства: им платили пенсии и оплачивали пропуски по болезни, у них был восьмичасовой рабочий день, им обеспечивали льготные кредиты на жилье и премии в виде доли от прибыли. Работники «Бакарди» не видели никакого смысла организовывать профсоюз — не говоря уже о том, чтобы устраивать забастовку. Однако лидеры новообразованного профсоюза придерживались куда более идеологизированной ориентации, что было связано с их принадлежностью к коммунистической Конфедерации трудящихся. В листовке, распространенной Сантьягской федерацией профсоюзов, к которой принадлежал и профсоюз «Бакарди», объяснялось, что трудящиеся города «осознали важность того, чтобы угнетенные и эксплуатируемые единым фронтом выступили против угнетателей и эксплуататоров».
Энрике Шуг находился тогда в Гаване и узнал о том, что работники «Бакарди» объявили забастовку, из каблограммы. В ответном гневном послании главному управляющему компанией Педро Лаю Энрике предупредил, что не потерпит никаких «профсоюзных убытков». Однако Лай был уверен, что достичь компромисса можно, и проинформировал профсоюзных лидеров о том, что Шуг согласился вернуться из Гаваны раньше, чем планировал, «с целью изучить поставленные 15 августа вопросы и принять меры». Он уговорил представителей профсоюза встретиться с Шугом, как только тот приедет, и последовали вполне цивилизованные переговоры. Шуг успел успокоиться, выдвинул встречные предложения по каждому требованию профсоюза и составил письменное официальное заявление о необходимости гармоничного сотрудничества между работниками и администрацией — ради благополучия Кубы.
«В этот критический час, — писал он, — когда Нация стремительно поднимается с колен, освободившись от деспотического, кошмарного правительственного режима, мы уверены, что все сотрудники нашей области… должны отказаться от агрессии и непримиримости». Он объяснил работникам «Бакарди», что «стремление к неправедной наживе никогда не входило в наши рабочие принципы», а нарушение братских отношений между работниками и работодателями назвал «ошибкой» обеих сторон. Девять дней спустя было достигнуто соглашение. Руководство компании «Бакарди» согласилось признать профсоюз, связанный с Конфедерацией трудящихся, а профсоюз умерил требования по зарплате, после чего был подписан новый трудовой договор. «Компания «Бакарди» пересмотрела свою позицию и вернулась к истокам, — объявили профсоюзные лидеры, — и черпает там продуктивную силу тех работников и руководителей, которые добились того, что она стала первой во Вселенной — во Вселенной кубинской промышленности».
Однако в стране возникали и другие трудовые конфликты, которые разрешались отнюдь не так полюбовно. Работники сахарных плантаций захватили сахарные заводы и призывали к социалистической революции. К ним присоединились работники табачных фабрик в западной части Кубы, докеры из Гаваны, работники кофейных плантаций с востока Кубы. Беспорядки достигли кубинских военных баз. В начале сентября тридцатидвухлетний штабной сержант по имени Фульгенсио Батиста и несколько его однополчан захватили военную базу «Колумбия» близ Гаваны, чтобы потребовать повышения жалования и улучшения условий проживания. Студенты и профсоюзные лидеры, стоявшие за движением в целом, увидели в этом политическую выгоду и присоединились к недовольным солдатам, составив «коалицию благоприятного случая», и то, что началось как незначительный эпизод нарушения военной субординации, разрослось в полномасштабный военный мятеж. Карлос Мануэль де Сеспедес-младший был смещен с президентского поста, который занял Рамон Грау Сан-Мартин, университетский преподаватель, вставший на сторону студентов и их союзников-революционеров. Грау объявил, что его правительство аннулирует Поправку Платта, даст женщинам избирательное право и проведет такие трудовые реформы, как нижняя граница заработной платы, восьмичасовой рабочий день и обязательный арбитраж.
Посол Соединенных Штатов на Кубе Самнер Уэллес предостерег руководство Государственного Департамента, что некоторые члены команды Грау — «откровенные коммунисты». По побуждению Уэллеса Вашингтон счел нужным не признавать новое правительство, решив, что квазисоциалистическая программа Грау и националистические идеи представляют угрозу экономическим и политическим интересам США на Кубе. На самом деле правительство Грау даже предпринимало шаги, чтобы снизить влияние коммунистов на профсоюзных лидеров страны — хотя программа, выдвинутая Грау, и была в целом популистской и противодействовала роли иностранного капитала в кубинской экономике. Основными чертами идеологии Грау были национализм и немарксистский социализм. Однако Уэллесу не нравилась революционная пылкость, которой было проникнуто новое правительство, и он развернул закулисные интриги, подрывающие деятельность Грау, — примерно так же, как за тридцать лет до этого Леонард Вуд саботировал кубинское движение за независимость и всеобщее избирательное право для мужчин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});