Читать интересную книгу Антитеррор 2020 - Kиpилл Бенедиктов

Необычайно яркий и острый звук заставил его крепче прижаться к горячей крыше невысокого сарая. Тая дыхание, он осторожно прополз вперед по волнистому шиферу, прислушиваясь, не повторится ли шум, и заглянул вниз.

Там стояло чудовище.

Оно мало чем отличалось от обычных людей. Но человек видел то, что обычным людям было недоступно, — черная аура обволакивала таящуюся внизу зловещую фигуру, смутно различимые алые зерна пульсировали под черепной коробкой монстра, кургузые пальцы время от времени удлинялись и превращались то в когтистые щупальца, то в пучки тонких, словно волос, жгутиков.

Человек перестал дышать, крепко сжимая скользкую рукоять кухонного ножа, и, зависнув над головой чудовища, начал медленно сползать с края крыши. Он был похож на питона, готовящегося броситься на жертву с высокой ветви.

Человек знал, что чудовища меньше всего ожидают нападения сверху.

Старый шифер предательски треснул.

Монстр отшатнулся, вскидывая руки, но это уже не могло его спасти. Человек рухнул на чудовище, сбил его с ног, в падении воткнул нож в короткую голую шею, провернул лезвие в ране и выдернул его, выпустив струю черной и тяжелой, будто нефть, крови.

Они оба свалились на землю: охотник, ставший жертвой, и жертва, превратившаяся в охотника.

Кровь растекалась лужей, мешалась с горячей пылью.

Поверженное чудовище умирало, но обливающийся потом, задыхающийся человек будто не замечал этого, с дикой иступленной яростью продолжая терзать вздрагивающее тело монстра.

Потом — когда черная аура растаяла, а алые зерна погасли, — человек отступил. Он подобрал лежащий у поленницы топор, залег в канаве и оглядел окружающие строения.

Пока все было тихо.

Но человек точно знал: чудовища здесь, близко, они повсюду; он знал — чудовища ищут его, и потому он должен найти их раньше.

«Баня», — вспомнилось вдруг.

Нужно было идти туда. Зачем, для чего — человек не помнил. Было только ощущение важности, необходимости, правильности.

«Баня!»

Он пополз вперед.

СЕМЬ ДНЕЙ ДО…

Баня была готова, но они не торопились уходить с открытой веранды. Полотенца и чистое белье стопкой лежали на краю стола, два эмалированных таза стояли возле входа, два дубовых веника валялись под лавкой. Небольшой пузатый телевизор, вынесенный из комнаты, опять тревожно о чем-то вещал, и они одновременно потянулись за пультом, чтобы прибавить громкость.

— Уже четвертый случай, — негромко сказал он, глядя в экран.

— Мы могли оказаться там, — тихо заметила она.

— Теперь не жалеешь о переезде? — Он взял ее за руку.

— Давно уже не жалею. — Она улыбнулась, но лицо ее выражало страх. — Здесь тихо. И ты каждый вечер дома.

— Мы могли оказаться там, — повторил он ее слова, слушая скупую речь диктора.

— Это болезнь? — спросила она, отворачиваясь от ужасной телевизионной картинки. — Помешательство? Они все сошли с ума?

— Похоже на кино, правда? — сказал он, сильно хмурясь. — Есть такой фильм — «Безумцы». Отдельные жители американского городка теряют разум и начинают убивать родственников и соседей.

— Если бы мы оказались там… — Она поежилась. — Возможно, ты бы меня убил.

— Или ты меня.

— Ужасно… — Она выключила телевизор. Но вечер был уже испорчен. — Ужасно…

— Забудь, — сказал он. — Выкинь из головы.

Это безумие случалось лишь в крупных городах. Здесь нам ничто не угрожает.

— Но там мои подруги, — напомнила она, указывая на серый экран телевизора. — И твои друзья.

— Там прошлое, — сухо сказал он. — И не самое доброе.

Самовар остывал; остывал дом, остывало небо, и остывала земля. Со стороны невидимых сейчас гор тянуло свежестью — это холодный воздух сползал в долину с далеких скалистых склонов. Примерно через полчаса — когда совсем уже стемнеет — недолгий шквал взметнет пыль, взобьет кроны деревьев, ударит в окна, сшибет припозднившихся птах — и уляжется, успокоенный. В это время года в этой местности каждый вечер заканчивался так — местные говорили, что это горы вздыхают, засыпая.

— Тебе не скучно здесь? — спросила вдруг она. — Не скучно на новой работе?

Он, немного удивленный, посмотрел на нее. Ответил, пожимая плечами:

— Нет, конечно же. Я не скучаю. Ребята здесь любознательные, на уроках задают много вопросов, иногда получаются интересные беседы. Вчера договорился с директором насчет зала, с пятницы начну вести секцию самообороны.

— Научишь школьников убивать врага голыми руками?

Он нахмурился, улавливая нотки знакомого недовольства в ее голосе. Встал, зашел ей за спину, приобнял, положил руку на мягкие волосы. Вздохнул:

— Зачем ты так говоришь? Это из-за телевизора? Ты же знаешь, с прошлым покончено. Я теперь обычный обыватель, сельский учитель, очкастый интеллигент. У меня свой домик, небольшое хозяйство, красавица жена… Что еще простому человеку для счастья нужно? — Он резко выпрямился, хлопнул в ладоши: — Хватит киснуть! Пойдем в баню, пока она не остыла! В парилке, наверное, под восемьдесят уже. Сегодня я тебя пересижу — точно говорю!

Она слабо улыбнулась:

— Ты каждый раз так говоришь.

Он услыхал негромкий металлический стук и успел заметить неясное движение за окном. Рефлексы, как и раньше, оказались быстрей разума: схватив со стола кухонный нож, он приготовился дать отпор ночным гостям. Но двумя секундами позже, разглядев выходящих к веранде людей, понял, что любым сопротивлением подпишет смертный приговор себе и своей жене. Выронив нож, он медленно поднял руки.

Красные точки целеуказателей дрожали на его груди.

— Добрый вечер, Олег Иванович, — обратились к нему из вечернего полумрака.

Высокий человек, одетый в песочного цвета камуфляж, вышел на свет садового фонаря и, чуть помедлив, будто позволив себя рассмотреть, встал на скрипучее крылечко. Он улыбнулся напряженному хозяину, кивнул побледневшей хозяйке и сказал:

— Не хотел вас так пугать. Вы уж извините меня за поздний визит.

В опущенной руке он держал пистолет. Простой сельский учитель вряд ли бы его опознал — это был итальянский Бенелли.

— Дело в том, — проговорил высокий человек в песочном камуфляже, — что нам срочно понадобился учитель информатики и английского языка. Добрые люди подсказали, где его найти… Вы не откажете в небольшой консультации, Олег Иванович? Очень просим!

ТРИ ДНЯ ДО…

Скорей всего, это была база отдыха, в советское время принадлежащая какому-то из местных, теперь уже разорившихся заводиков. А возможно, это был детский лагерь. Разруха и запустение царили на его территории — прогнившие бараки по самые крыши заросли крапивой и лопухами, асфальт дорожек растрескался и вспучился, бетон столбов и постаментов раскрошился, будто слоистая халва, оголив ржавые петли арматуры. Спортивная площадка превратилась в болото, в глубокой чаше фонтана тянулись к свету чахлые березки, дощатая трибуна циклопических размеров провалилась сама в себя и стала похожа на остов доисторического чудища. Лишь несколько кирпичных зданий не поддались действию непогоды и времени — за ними, кажется, изредка ухаживали. Да металлический забор, щедро увитый колючей проволокой и еще более щедро обвешанный маскировочной сеткой, выглядел почти как новый — наверное, он и был новый: вряд ли советских пионеров или отдыхающих трудяг огораживали глухой трехметровой стеной с «колючкой».

За несколько дней Олег успел изучить почти всю территорию лагеря, не углубляясь, впрочем, в совсем уж дремучие дебри — дабы не тревожить раньше времени постоянного сопровождающего из числа бандитов. Особых препятствий Олегу не создавали: ему лишь было запрещено выходить за ограду. Внутри же периметра свободу его практически ничто не ограничивало. Он как-то раз даже обедал вместе с бандитами — когда они после бани жарили шашлык, используя в качестве мангала длинные корыта умывальников. На него посматривали косо и недобро, но прочь не гнали — только разговоры в его присутствии стали более осторожными, русских слов он почти не слышал. Тогда же удалось Олегу поглядеть и местные новости — телевизор ловил местную программу на обычную «комнатную» антенну, из чего можно было сделать вывод, что не так уж и далеко увезли их с женой от райцентра. Дорогу Олег помнил смутно — от дома его, слегка побитого и помятого, увозили в багажнике. Он только успел увидеть, как Татьяну — его жену — усаживают на заднее сиденье старой «девятки». А потом ему закрыли глаза, дали дохнуть какой-то вонючей гадости, и он потерял всякое представление о времени, хоть и оставался вроде бы в сознании — частично.

Повязку он снял сам, когда вернулся в разум. Морщась от головной боли, осмотрел незнакомое помещение: решетки на грязных окнах, оклеенные рыжей миллиметровкой стены, обшитая фанерой дверь, засиженная мухами лампочка, два хлипких табурета, тумбочка, койка… На подоконнике сидел обряженный в камуфляж громила, кончиком ножа вычищал грязь из-под ногтей.