– Лекарство – это частности, – возразил Сэмм. – Вы ищете решение проблем: восстания, эпидемии, политические волнения, гражданская война. Вы всего боитесь, и вам действительно есть чего бояться. Вы хотите с этим справиться, как-то наладить жизнь, но, вылечив РМ, вы этого не добьетесь. И сами это понимаете.
«Он слушал, о чем мы говорим, – подумала Кира. – Кое-что он мог услышать на заседании в Сенате, но не все. И уж точно не про Голос. Однако он внимательный, вот и сообразил». Ее первым порывом было замолчать, чтобы партиал больше ничего не узнал. Но он связан, да и жить ему оставалось всего четыре дня. Едва ли выводы о неизбежности гражданской войны помогут ему сбежать.
Кира почувствовала себя в ловушке. Девушка подошла к окну и попыталась открыть его, но рама не поддалась. Кира навалилась на нее всем телом, бормоча ругательства в адрес сенаторов за то, что обрекли ее на это заточение, как вдруг вспомнила: палату специально герметизировали. Кира почувствовала себя полной идиоткой и отпустила словцо крепче прежнего.
– Мы не желали вам смерти, – произнес Сэмм.
– Тогда зачем вы нас убивали? – Кира стремительно обернулась и почувствовала, как от злости кровь бросилась ей в лицо.
– Я же вам уже говорил: РМ создали не мы.
– То, что я обнаружила в вашем дыхании, доказывает обратное.
Если Сэмм этого и не знал, то ничем не обнаружил своего удивления.
– Если бы мы хотели вас убить, вы бы давно все были мертвы, – заявил он. – Это не угроза, а факт.
– Тогда что вам от нас нужно? – спросила Кира. – Зачем вы оставили нас в живых? Что вы задумали? Вы поэтому оказались на Манхэттене?
Сэм замялся:
– Вы, похоже, готовы пойти на все, чтобы спасти человечество. Знать бы только, на что именно.
– Вы это о чем? – недоуменно поинтересовалась Кира. – Что вы предлагаете?
Сэмм покосился на камеру в углу, которая записывала все, что они говорили, закрыл рот и уставился в потолок.
– Ну уж нет, – протянула Кира, склонившись над ним, – нельзя сказать такое и замолчать. Зачем вы тогда вообще завели речь об этом?
Партиал не ответил, даже не взглянул на нее.
– Вы об этом мне вчера говорили? Что не можете сказать, потому что вас убьют? Так я вас огорчу: вас все равно убьют, и если вы что-то знаете, лучше признайтесь. Вы не просто так оказались на Манхэттене. Это как-то связано с РМ?
Кира ждала ответа добрую минуту, но Сэмм молчал. Девушка в раздражении отвернулась к окну и хлопнула рукой по стеклу. Раздалось эхо удара, но словно вдалеке. Странно. Кира нахмурилась, выглянула в окно и снова ударила по стеклу, гадая, откуда мог взяться такой звук. На этот раз ничего не произошло. Кира наклонилась ближе и внезапно услышала прерывистый треск. Кира вгляделась в город за окном, пытаясь понять, откуда шум, и увидела поднимавшийся над деревьями столб дыма в нескольких кварталах от больницы. Снова послышались отрывистые ритмичные хлопки, но только увидев бегущих людей, Кира поняла, что происходит.
Автоматная очередь. На город напали.
Глава двадцатая
– Это Голос, – сообщил сенатор Уэйст. Кира, Мкеле и те пять сенаторов, которые были на заседании, собрались в тесном больничном конференц-зале. Атмосфера стояла такая напряженная, какой на памяти Киры еще не было. – Они напали на здание Сената. Такого большого отряда мы еще не видели, человек сорок, а то и больше, и мы перебили всех мятежников до единого.
– А если бы мы там были? – проговорил Хобб. Его волнистые волосы взмокли от пота и прилипли ко лбу. Сенатор был бледен и нервно мерил шагами комнату. – У нас даже охраны толком нет…
– Они метили не в вас, – перебил Мкеле. – Собраний не было, сенаторов тоже. Они напали, когда здание почти не охранялось, а значит, им надо было попасть внутрь, встретив как можно меньше сопротивления.
– Вы хотите сказать, что это ограбление? – спросила Делароза. – Чушь какая-то. Все, что есть у нас в Сенате, можно куда проще раздобыть в окрестностях города.
– Они искали партиала, – пояснил Мкеле. Повисло молчание. – По городу ходят слухи. Поэтому я и позвал сюда мисс Уокер.
– Кто-то из солдат проболтался, – предположила Кесслер. – Или Кира. Не надо было ей доверять.
Кира хотела было возразить, хотела бросить в самодовольное лицо сенатора самые вопиющие обвинения, но Мкеле ее перебил:
– Если бы Кира проболталась, – сказал он, – они бы напали на больницу. Скорее всего, Голос не догадывается, что именно мы прячем: знает только, что что-то есть, и уж точно не представляет, где это искать. Они и послание-то на здании сената написали какое-то неопределенное: «Сенат вам врет. Что они скрывают?» Да если бы они знали, что мы скрываем, неужели не сказали бы?
– Только если хотели бы спровоцировать бунт, – возразил Уэйст. – Потому что, узнай люди про партиала, начались бы беспорядки.
– Наверняка они этого и добиваются, – вмешалась Делароза. – Им нужны волнения, чтобы захватить власть.
– Учитывая, что наши потери незначительны, – заметил Мкеле, – эта атака принесла нам больше пользы, чем вреда. То, что известно мятежникам, и то, чего они не знают, позволяет судить о состоянии их разведки.
– Отлично, – фыркнул Хобб, – но с чего они вообще решили напасть на нас? Откуда им стало известно, что мы что-то скрываем? Если вы такие умные, почему не помешали этому?
– Вы глубоко ошибались, если надеялись, что в нашем маленьком городке удастся сохранить в тайне такую новость, – отрезал Мкеле. – Я с самого начала был против того, чтобы держать здесь партиала.
– Мы приняли решение, так как вы убедили нас, что это безопасно, – не выдержала Кесслер. – И если в Сети безопасности появилась брешь, вы обязаны ее найти…
– Мы знали, на что идем, – перебила Делароза. – И если у мисс Уокер все получится, оно того стоило, несмотря на нападения мятежников. Потенциальная выгода перевешивает ущерб.
– Если у нее получится, – Кесслер бросила на Киру раздраженный взгляд, – и если Голос до тех пор снова не нападет на город. Слишком много условий получается.
«Они так говорят о моей работе, словно сами ее делают, – подумала Кира и хотела было возразить, но сдержалась. – Если они считают, что мы заодно, значит, заинтересованы в результате. Сенаторы поддерживают исследования. И неважно, кому достанется слава, если удастся найти лекарство».
– Слишком много условий, – подхватил Хобб, – и пойди что-нибудь не так, нас тут же объявят предателями и военными преступниками. Уэйст прав: если узнают, что мы прячем партиала, поднимется восстание, а наших оправданий и слушать не станут. Мятежники разнесут весь город, а когда найдут партиала, уничтожат и его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});