В чем-то это сродни симпатической магии: обычное для Запада предположение, что «первобытные» ритуалы подражают тому, чего стремятся достичь. Фаллические объекты могут считаться укрепляющими мужскую силу, а танец, повторяющий падение дождевых струй, оказывается способен вызвать настоящий дождь. К таким очевидным привязкам я отношусь с недоверием. Мне представляется, что связи между явлениями, людьми и процессами могут быть иррациональны. Я чувствую, что окружающий нас мир может оказаться более похожим на сон, полным метафор и поэзии, даже если сегодня мы считаем иначе. С привычной для нас научной точки зрения он покажется таким же иррациональным, как симпатическая магия. Ничуть не удивлюсь, если поэзия — в самом широком смысле, как мир, наполненный метафорами, ритмом и повторяющимися паттернами, формами и моделями, — и есть основной закон мироздания, его механизм. Мир не исполнен научной логики, он больше похож на песню.
Я направляюсь назад по Оксфорд-стрит, где не так-то просто проехать, учитывая двухэтажные автобусы и такси, а затем сворачиваю на юг, сквозь мелко нарезанный улочками Сохо. На Трафальгарской площади я притормаживаю, чтобы посмотреть на большую демонстрацию мусульман, несущих плакаты с призывами ко всем (все — это мусульмане и христиане) жить дружно, проявлять взаимное понимание и уважение. Молитвы нараспев, общее скандирование. Уж не подразумевается ли под словом «уважение» лозунг «Долой мерзкие датские карикатуры!» — в данном случае? Эти недавние шаржи попросту подтвердили уже имеющиеся у мусульман подозрения. Похоже, именно так думают об исламе неверные. Этот подтекст — Запад принимает большинство мусульман за немытых бородачей, коварных террористов или продавцов оружия — можно прочесть между строк в огромном количестве газетных публикаций, в фильмах-боевиках, в репортажах и в рассуждениях экспертов на канале Фокс-ньюс, в речах западных политиков. Все они ничего не говорят напрямик, но скрытый смысл достаточно легко разглядеть.
Вернувшись в гостиницу, я оглядываю до блеска отполированное лобби. Похоже, что работают здесь в основном молодые русские и итальянцы в черном. Два африканских бизнесмена в костюмах сидят на диване, просматривая газеты. Ждут кого-то. Молодой японец вызывает такси. Из лифта выходит несколько пар. Некоторые почти моего возраста (а мне хорошо за пятьдесят). Похоже, приехали из глубинки — но что привело их сюда? Они не любовники на свидании, не бизнесмены. Легкая фривольная музыка, доносящаяся из ресторана, по мере приближения сумерек набирает мощь диско, и лобби, в котором сгущаются тени, уже напоминает скорее холл ночного клуба, чем гостиницы. Парочки и туристы теперь выглядят растерянно — так, словно место, которое они считали гостиничным лобби, всего за несколько часов, пока они осматривали достопримечательности, исподтишка трансформировалось в ночной клуб.
Реальность и мир
Газета «Индепендент» уверяет, что несколько научных исследований и офицерских докладов, сделанных по окончании Второй мировой войны, определили, что только каждый четвертый солдат на поле боя действительно стрелял по врагу. Остальные не были психологически готовы убивать, а потому не стреляли. Весьма досадное для высших эшелонов открытие. Вездесущий образ рвущихся в бой воинов, палящих из ружей, — просто-напросто фикция. Для решения открывшейся проблемы был привлечен человек по имени Дэйв Гроссман. Он воспользовался «оперантным научением» (это термин скиннерианской школы[29] психологии) в сочетании с симуляцией условий реального боя. До него обучение владению огнестрельным оружием подразумевало в основном стрельбу по мишеням и изучение тонкостей правильного прицела. Разработанная Гроссманом методика с годами только совершенствовалась, а потом оказалась подкреплена симуляторами — устройствами, поразительно напоминающими сегодняшние видеоигры, «стрелялки от первого лица» (что заставляет задуматься: уж не военным ли мы обязаны появлением игрового видеософта). Эффективность боевой подготовки солдат с этими симуляторами выросла вчетверо, так что методика доказала свою состоятельность.
Основываясь на достигнутых результатах, Гроссман написал книгу «Об убийстве» и с тех пор стал подвергать критике попадающие на прилавки видеоигры. По его мнению, по сути дела они превращают юных игроков в машины для убийств. Гроссман считает, что «стрелялки» развивают в подростках (и в недовольных жизнью «ботаниках») инстинкт убийцы, подстегивают их реакции, уничтожают внутренние запреты. У него имеется веб-страница: killology.com.
Все это ужасно напоминает жалобы испуганных либералов, заставших свое чадо за игрой в «Grand Theft Auto». Мальчишки-подростки повсеместно сидят за компьютерами, расстреливая врагов и давя зомби, но в итоге чаще всего вырастают из этих игр, понимая, что это всего лишь развлечение. Тем не менее Гроссман, знающий о психологии не понаслышке, считает, по-видимому, что «жестокие» игрушки переходят какую-то важную черту.
Ему вторит и недавно скончавшийся профессор Джордж Гербнер, изучавший системы передачи информации. Этот ученый уверял, что при употреблении в достаточных дозах современные средства массовой информации — телевидение, например, — начинают подменять собой реальность улиц, реальность «на уровне земли». Гербнер говорил, что люди, помногу смотрящие телевизор, начинают жить так, словно «телевизионная реальность» вполне правдиво отражает мир за стенами их дома. Со временем телевидение становится даже реальнее этого мира. Учитывая сетку телевещания, эта версия реальности живописует мир как полное опасностей место, погрязшее в преступности, забитое подозрительными персонажами и насквозь неискреннее, причем изрядная доля его населения занята в силах поддержания правопорядка. Большие города на телеэкране заполнены крикливо-сексуальными мужчинами и женщинами, стереотипами чудаков и жуликов, а также полицейскими, которым приходится со всеми ними разбираться. Мир поделен на веселящихся красавчиков, нарушителей закона и стражей порядка. До какой-то степени, по уверению Гербнера, эта искаженная картинка в конечном итоге помогает сбыться собственному пророчеству. Когда пропитавшаяся телевидением публика начинает вести себя так, словно телеверсия мира совершенно реальна (по сценарию Гербнера — реагировать на окружающий мир со страхом и недоверием, считая его населенным по большей части наркодилерами и уголовниками), тогда и реальность, в свою очередь, начинает стремиться к совпадению с вымыслом. Дело в том, что в мире действительно попадаются полицейские, наркодилеры, неопрятные алкоголички и парни со смешными шутками и тонкими саркастическими замечаниями наготове. Эти стереотипы не высосаны из пальца, в их существовании можно убедиться. Вот только в жизни они встречаются куда реже, чем в ТВ-ландии. Хотя, как подтвердит вам любой маркетолог или рекламист, восприятие — это все.