Читать интересную книгу Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825 - М. Бойцов

Принцесса же Елизавета, напротив, изъявила прежде всего желание, чтобы Нолькен действовал на основании ее словесной просьбы. Она присовокупила ему, что, как только просьба эта будет таким образом представлена королю и королевству шведскому и принята ими, она, принцесса, не поколеблется ни минуты изложить ее письменно. Однако Нолькен не отступал от своего первоначального требования, он поставил на вид то благоприятное обстоятельство, что в Швеции собрались государственные чины и ничто не могло более, ускорить успешное выполнение замысла, при отсрочке же интересы принцессы могли бы пострадать. Настоящий момент тем более драгоценен, что, следуя обычному почтовому сообщению, на ответ с сегодняшнего дня понадобилось бы два месяца; принцесса же, без сомнения, понимает, что выжидать – значило бы терять момент, который не легко, пожалуй, будет найти снова. Принцесса Елизавета попросила у Нолькена несколько, дней на размышление, чтобы принять решение по этому предмету. Хирург затем обнадежил этого министра, что принцесса решится исполнить его требование. Нолькен, человек разумный и предусмотрительный, пожелал разъяснений. Принцесса Елизавета ничуть не скрыла от него, что завещание ее матери, хотя и самый сильный довод, на который она могла сослаться, назначает ее, однако, преемницей престола лишь вслед за герцогом Голштинским и его потомством. Поэтому было бы хорошо, если бы действия шведов с внешней стороны скорее казались предпринятыми в пользу этого герцога, нежели в пользу ее, принцессы. Однако с такою же откровенностью она заявила Нолькену, что рассчитывает, оказывая такую полезную услугу интересам герцога Голштинского, получить возможность вступить раньше него на престол, тем более что она решилась никогда не выходить замуж. Поэтому она полагает, особенно имея в виду возраст ее племянника и назначение его и потомства преемниками престола, что не нанесет ему никакого ущерба. Когда же Нолькен стал входить в большие подробности, принцесса Елизавета для его удовлетворения заявила ему положительно, что она вполне уверена 5 своей партии, которая выступит, как только придут иностранцы с явным намерением поддерживать права потомства Петра I. Правда, что касается справедливых и настойчивых указаний шведского посланника на необходимость вождя, его еще не было, но тогда он будет найден, и, может быть, даже эту обязанность примет на себя генерал Ушаков. Впрочем, на здешний народ не надо смотреть, как на прочие нации, где для успеха плана необходимо, чтобы все меры были обдуманы, приняты и обусловлены заранее. Здесь же можно было бы все испортить, действуя таким образом. Слишком велико недоверие между отдельными лицами, чтобы можно было заранее привести их к соглашению. Главное состоит в том, чтобы заручиться их сочувствием отдельно, а как скоро начал бы действовать один, все двинулись бы Как снежная лавина: всякий с удовольствием бы присоединялся к движению, считая, что он равным образом разделит и славу успеха. В худшем же случае она, принцесса, предложит себя в предводители гвардии. Она скажет им слово, и этого будет достаточно; она ни за что не посрамит крови, текущей в ее жилах, сумеет рассеять даже тень подозрений, которые, как ей известно, существуют относительно ее слабости, и выкажет себя достойной дочерью Петра I, как по своей твердости, так и по соблюдению долга дружбы и признательности. Принцесса эта, дабы лучше охарактеризовать настроение народа, заметила вдобавок, и это весьма вероятно, что гвардейские офицеры неизменно являются к, ней по воскресеньям засвидетельствовать почтение: обычай, совершенно оставленный ими с кончины царицы Екатерины. Принцесса Елизавета сказала, кроме того, Нолькену, что не отказывала никогда воспринимать от купели всех детей у гвардейских солдат, просивших ее об этом, и таким образом привлекала их на свою сторону, тем более что эти люди в качестве кумовьев имели к ней свободный доступ и, как говорится, «водили с ней хлеб-соль». Я расскажу вам сейчас один случай по этому поводу, о котором я забыл сообщить вам в субботу. Принцесса уведомила также Нолькена, что она может положиться на Астраханский, Ингерманландский и Ростовский полки, входящие в состав здешнего гарнизона и ожидающие лишь сигнала со стороны гвардии. Войска, стоящие в Новгороде и окрестностях Петербурга, не менее преданы ей; наконец, духовенство питает такие же чувства.

Нолькен выразил свою радость принцессе Елизавете по поводу обстоятельств, предвещающих так много хорошего; он заметил ей в свою очередь, что для придания им большей основательности, необходимо напомнить ей о после Франции, так как Швеция настолько тесно связана с Его Христ. Вел., что без его помощи и согласия желания Швеции окажутся бессильны. Принцесса Елизавета отвечала Нолькену, что она одобряет указываемое им средство тем охотнее, что расположение ее к Франции побуждает ее надеяться, что она отнюдь не встретит там противодействия своим интересам и что она питает полное доверие ко мне.

А относительно случая, который я упустил из виду сообщить вам и о котором я слышал от самой принцессы Елизаветы, он заключается в следующем: фельдмаршал граф Миних, придя к ней с пожеланием счастья в Новый год, был чрезвычайно встревожен, когда увидел, что сени, лестница и передняя наполнены сплошь гвардейскими солдатами, фамильярно величавшими эту принцессу своей кумой; более четверти часа он не в силах был прийти в себя в присутствии принцессы Елизаветы, ничего не видя и не слыша. (…)

Де ла-Шетарди – Ж.-Ж. Амело{81}

С.-Петербург, 3 (14) февраля 1741 года

(…) Она сообщила мне, что во время пребывания ее за городом она устраивала обеды офицерам Ростовского полка-, находящегося по соседству на постое, и готовность этого полка служить ей обнаружилась настолько явно, что ей труднее было сдерживать их, нежели подстрекать. Кроме того, у нее бывало, несколько лиц из высшего духовенства, и в особенности она имеет основание быть довольной архиепископом Новгородским и епископом Киевским. Однако расположение, выказываемое к ней этими лицами, не может иметь большого влияния, как бы ни было велико суеверие народа. Во всяком случае, военные должны дать первый толчок, и этого, по-видимому опасаются настолько, что наполняют полки иностранными офицерами; последнее обстоятельство и ее немало беспокоит. Точно так же, к большому огорчению коренных русских, в войсках впереди них помещены придворные лакеи, штат которых был преобразован по смерти царицы. Наконец, мы заговорили о том, что более существенно, а именно – о зачислении 400 немецких солдат в три гвардейских пехотных полка, причем было распущено 200 солдат, служащих в вышеупомянутых полках и, находящихся там еще со времени Петра I. Пример их увлек бы остальных, так как все лица, служащие с этого времени, преданы ей – принцессе. Я воспользовался всеми этими подробностями разного рода, чтобы заявить ей, что ей надо как можно более поспешить обеспечить за собою содействие, которое она могла бы найти, кроме того, извне, не для того чтобы тотчас же и действовать, но чтобы все было подготовлено к тому моменту, когда можно будет приступить к делу. (…)

Де ла-Шетарди – Ж.-Ж. Амело{82}

С.-Петербург, 14 (25) февраля 1741 года

Судя по заявлению графа Гилленборга Нолькену, Швеция, по-видимому, готова сосредоточить внимание на замысле, интересующем принцессу Елизавету. По крайней мере, вероятно, что случай этот окажется благоприятным для шведов, если бы они употребили силу и пожелали доставить средства на первоначальные издержки, которые здесь будет необходимо сделать Несколько сот лиц в провинции высказались в пользу принцессы Елизаветы. Их рвение, обнаруживающее их сердечную склонность, во всяком случае преждевременно, а потому принцесса эта пользуется влиянием архиепископа Новгородского для охлаждения пыла, который мог бы скорее послужить ей во вред, чем на пользу. Ее сдержанность основывается на том же соображении, и если известный вам французский хирург не скрыл третьего дня от Нолькена, передавая слова принцессы Елизаветы, что было бы для нее крайне необходимо располагать некоторым капиталом, то он же не утаил и того, что принцесса не может преодолеть опасений, вследствие риска, какому она подвергнется, выдав помянутое раньше письменное заявление. Он присовокупил Нолькену, что такая осторожность нисколько не ослабит признательности этой принцессы и что она всегда будет в соответствии с тем, насколько принцесса сознает важность услуги, оказываемой ей Швецией. Нолькен, ссылаясь на искреннее желание Швеции служить принцессе, справедливо поставил на вид хирургу, что надо наконец открыть способ, при помощи которого принцесса думает выполнить свой замысел, не соглашаясь на средства, могущие придать ему надежность. Хирург, вполне поняв силу этих слов, взялся передать их принцессе Елизавете и доставить послезавтра ее ответ.