Читать интересную книгу Бомба в Эшворд-холле - Энн Перри

Джастина расхохоталась, и почти все остальные тоже, радуясь тому, что, по крайней мере, исчезло напряжение. Фантазия рисовала присутствующим нелепые картины, как танцующие ангелы мимикой излагают людские просьбы. Последовали одно-два соображения на этот счет, в юмористическом духе. Когда же все немного успокоились, О’Дэй стал расспрашивать Джека о местных достопримечательностях.

«Интересно, – подумала миссис Питт, наблюдая за присутствующими, – станет ли Карсон О’Дэй вождем национальной партии, если Парнеллу придется уйти в отставку?»

Он, казалось, больше других был способен внимать доводам разума и сочувствовать. Однако за спиной у этого человека была тяжесть унаследованных традиций, как и у всех остальных, и он должен был неуклонно следовать по стопам другого выдающегося сильного лидера. Его брат был искалечен туберкулезом, иначе сейчас он бы занял место у руля. Теперь же Карсон в одиночку должен отстаивать фамильное превосходство и исполнять священный долг патриотизма. А это тяжкое бремя.

Шарлотта искоса поглядела на О’Дэя, на его квадратное лицо, гладкие, довольно тяжелые щеки и ровные полоски бровей. Оно разительно отличалось от лица Падрэга Дойла. Да, этому мужчине свойственно воображение, но не остроумие, не способность быстро и легко смеяться. Вместо этого миссис Питт видела в нем прямолинейность, сосредоточенность и ясное понимание цели. Такого человека очень нелегко узнать, но если это удается, то можно рассчитывать на несомненную и полную преданность. Она бы поняла Айону, если бы та бросила вызов подобной определенности. Хотя бросание вызова не всегда забавно, разве только веришь, что есть шансы преуспеть, как бы ни отдален был успех. Нет, подумала Шарлотта, никому не удалось бы манипулировать Карсоном О’Дэем – над ним властны только его собственные устремления к победе.

Питту завтрак тоже показался трудным, но по другим причинам, чем его жене. Он не ощущал никакой обязанности смягчать светские трения, хотя и сочувствовал тяжелой доле Эмили. Ему не хотелось, чтобы доля эта стала еще тяжелее, но сейчас он был всецело поглощен вопросом, кто убил Эйнсли Гревилла, и страхом, что Юдора, несмотря на ее возражения, что-то знает, но ни за что не хочет в этом признаться даже самой себе.

Однако суперинтендант не мог ее за это осуждать. Эту женщину так глубоко ранили, что если она хотела остаться лояльной по отношению к брату, ее желание легко было понять.

Питт оглядывал также сидевших за столом, все время думая о том, кто еще из них мог оказаться преступником, взвешивая все «за» и «против». Дойл очень красноречиво о чем-то говорил с напряженным лицом и немного жестикулируя над белой льняной скатертью, по краям которой был вышит герб Эшвордов. Руки помогали ему подчеркнуть то, о чем он рассказывал.

Фергал Мойнихэн слушал его так, словно ему было интересно, но почти ежеминутно взглядывал на Айону. Ему не очень хорошо удавалось скрывать свои чувства.

Если Лоркан это и замечал, то вел он себя гораздо умнее и серьезнее. Его худое, напряженное лицо и глаза необычного кобальтово-синего оттенка рассеянно глядели в пространство, но когда Падрэг говорил что-то особенно любопытное, он внезапно улыбался, и улыбка делала его лицо потрясающе живым и выразительным. Однако такой момент проходил, и Макгинли опять погружался в мир сугубо личных раздумий, хотя они, по-видимому, не причиняли ему боли и были сродни грезам, которые нельзя было назвать неприятными или горестными.

Несколько раз Томас ловил взгляд Шарлотты. Она прекрасно выглядела в резком свете осеннего утра с ее смугловатой кожей цвета меда, чуть зарумянившимися щеками и глазами, которые потемнели от волнения. Миссис Питт, казалось, беспокоилась за всех и каждого. Она неоднократно взглядывала на Кезию, опасаясь, не скажет ли та чего-нибудь неприятного в своем все еще разгоряченном состоянии, и все время помогала Эмили, направляя разговор в нужную сторону, стараясь быть веселой и обходить опасные темы.

Питт очень обрадовался первой же возможности извиниться, встать из-за стола и пойти на поиски Телмана, который, конечно, будет груб, резок и раздражителен от того, в каком положении оказался, и от того, что дом богат и роскошен, а четыре пятых живущих здесь людей – слуги, но суперинтендант не станет снисходить к его чувствам. Он сделает вид, что не понимает, чем тот недоволен.

Почти сразу же за ним из столовой вышел Джек. Томас подождал его у подножия лестницы.

Лицо у Рэдли вытянулось. Он скорбно улыбнулся свояку. Вид у него был усталый. Оказавшись рядом с ним, Питт заметил тонкие морщины у его глаз и рта. Да, это был уже не тот модный красавец, в которого влюбилась Эмили и чье довольно раскованное обаяние сначала пугало ее, заставляя считать Джека пустым малым. Глаза у него все еще были по-прежнему красивы, ресницы оставались все такими же длинными и темными, но появилось в нем и нечто новое. В начале его жизни в обществе у Рэдли не было денег – был только хорошо подвешенный язык, остроумие и уменье льстить с искренним видом и развлекать, как будто бы совершенно к этому не стремясь. Этот человек посещал многие дома и всюду бывал желанным гостем. Он сделал свою способность нравиться образом жизни и не брал при этом на себя никаких обязательств.

А теперь у него на руках оказался Эшворд-холл со всеми вытекавшими отсюда заботами и хлопотами, а также место в парламенте, и, что самое главное, перед ним стал маячить идеал джентльмена и политического деятеля. Он сам поставил перед собой образец и хотел его достигнуть. В эти выходные Рэдли познавал свою истинную цену, и Питт ни разу не слышал, чтобы он пожаловался на трудность положения. Политик принял бремя ответственности и нес его скромно и элегантно. Если это бремя и пугало его, то он никак этого не показывал – пожалуй, вот только сейчас, когда он взглянул прямо в глаза Томасу, тот заметил тень страха, в котором Джек не признавался даже самому себе.

– Воротничок слишком трет, – сказал Рэдли с насмешкой над своей собственной привередливостью и пальцем оттянул его от горла. – Такое чувство, будто меня душат.

– И душат не только во время совещания, но и завтрака? – сочувственно вздохнул его свояк.

Джек, пожав плечами, ответил не сразу:

– Да, нужно терпение Иова, чтобы подвести их к состоянию вообще обсуждать что-то, имеющее хоть какую-то важность. Не знаю, чего Гревилл хотел всем этим добиться. Каждый раз, когда мне кажется, что кто-нибудь из них меняет направление мыслей, все внезапно рушится. – Он положил руку на несущий столб лестницы и слегка прислонился к нему, как к опоре. – Никогда и не подозревал, как сильны старинные ненависть и вражда до сих пор, как глубоко они укоренились. У этих людей они впитались в плоть и кровь, до мозга костей. Ненависть стала частью их существа; они льнут к старым распрям, лелеют их, словно, утратив ненависть, они потеряют самих себя. Что мне с этим делать, Томас?

– Если б я знал, то уже сказал бы тебе, – тихо ответил Питт и коснулся руки Джека. – Не думаю, что Гревилл справился бы со всем этим лучше тебя. Вон, Гладстону и вовсе не удалось ничего сделать.

Полицейскому хотелось бы найти слова поубедительнее, чтобы его родственник почувствовал, как он тепло к нему относится и как его уважает, но он никак не мог подобрать эти нужные слова. Все, что приходило ему в голову, было слишком легковесно, слишком невыразительно, чтобы передать, что он вполне понимает реальные трудности, ту ненависть и чувство обездоленности, переполнявшие зал для совещаний, с которыми Джеку приходилось сражаться в одиночку каждое утро, а потом еще и всю вторую половину дня.

Питт убрал руку и сунул ее в карман.

– Не знаю, сумел бы я с ними справиться на твоем месте, – честно признался он.

Рэдли коротко рассмеялся.

– Мы стараемся не утонуть в море безумия, – ответил он, – но, может быть, плывем не в том направлении… Надо сменить воротничок. Между прочим, твой сбился на сторону, но лучше не поправлять. Это нечто твое, знакомое, в мире, где все чуждо и до ужаса враждебно. И запонки тоже не поправляй. Просто не вынимай руки из карманов.

Джек быстро улыбнулся, легко и светло, как всегда, и, прежде чем Томас успел что-либо ответить, быстро зашагал вверх по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки.

Суперинтендант направился в другую сторону. Он прошел через коридор и уже подходил к двери, ведущей в помещение для слуг, когда услышал за спиной быстрые, легкие шаги и кто-то его позвал.

Он обернулся и увидел Джастину. Лицо у девушки было очень озабоченным. Томас сразу же испугался, что с Юдорой случилось что-то нехорошее. Ее не было за завтраком, хотя, конечно, никто и не ожидал ее прихода.

Тем временем мисс Беринг поравнялась с ним.

– Мистер Питт, пожалуйста, вы можете уделить мне несколько минут для разговора? – попросила она.