не уверена, что он теперь пролезет в глотку. Почему-то есть резко расхотелось.
На улице приятно припекает солнышко и щебечут птички. Далеко, до самого горизонта, тянется лазурная гладь моря. Идеальное сказочное утро в “замке”.
Я тянусь к чашке с кофе. Сережа спрашивает, как бы не надеясь на ответ:
— И где ты вообще его подцепила…
А я возьми да ляпни:
— В отеле. Два года назад. В то самое утро, когда я сбежала из твоей постели…
— Чего, блть? — на этот раз столовые приборы вылетают из рук Сережи, со звоном падая на стол. — Скажи, что ты прикалываешься, Ростовцева!
— Нет. Не прикалываюсь. Мы познакомились в лобби, когда я спустилась, чтобы попросить запасной ключ от номера. А потом в ресторане я тебе наврала.
— На хера?!
Я снова пожимаю плечами. Сережа злится. Я вижу, как его ладони, лежащие на столе, сжимаются в кулаки. Вздрагиваю, когда он рычит:
— Посмотри на меня, Стеф!
Откладываю вилку с ножом и смотрю. Не знаю, почему, но вся моя дерзость, за которой я обычно прячу чувства, лопается, как тысячи мыльных пузырей. На глаза наворачиваются слезы. Я сиплю тихонько:
— Я испугалась…
— Чего ты испугалась?
— Быть брошенной, возможно? — выдыхаю сквозь дрожащие губы. — Ты постоянно менял женщин. Блондинки, брюнетки, рыжие. Фото в соцсетях, статьи в журналах, сплетни от друзей и знакомых. Их было столько! Ты ни с кем не встречался и ни в кого не влюблялся…
— Потому что я был влюблен в тебя, Ростовцева. Все пять лет, что мы знакомы.
— Ты… что?
— Ты меня динамила и пихала во френдзону, а я тупо не знал, как стать тебе ближе!
— Но ты молчал! — вскрикиваю. — Никогда мне этого не говорил, и я… Блин, да я думала, что тебе не нужны отношения! А я ужасно боялась в тебя влюбиться и оказаться с разбитым сердцем. Я просто понимала, что это неминуемо случится, понимаешь? Я просто испугалась!
— Твою мать, Стеф.
— Не ругайся.
— Просто, а язык тебе для чего?!
— А тебе?! И вообще, не кричи на меня.
— Я не кричу!
— Кричишь!
— Трусиха!
— Дурак!
— Истеричка!
— Лучше обними меня! — топаю ногой.
На лице Сережи проносится целый калейдоскоп эмоций. Удивление, растерянность, ярость и, в конце концов, я вижу нежность. Немного злую, но дурманящую своей теплотой.
Сережа подскакивает с места и тянет меня за собой. Нет, совсем не мило и нежно. Быстро и отчаянно. Обнимает и прижимает к своей груди так крепко, что становится невозможно сделать вдох.
— Два года, Карамелька. Два!
Я обхватываю руками его за грудь. Утыкаясь носом в ямочку на шее. Дышу часто-часто, впитывая любимый аромат. Глубоко. Полной грудью. Тепло так. Уютно. Бурчу:
— Не злись.
— Я не злюсь, — рычит.
— Сиренью пахнет, — шепчу.
— Что?
— Твой парфюм. И ты. Я люблю сирень.
— А я люблю тебя, Ростовцева. И влип я давно и прочно. Просто повторю, для закрепления материала — это не прихоть или сиюминутный порыв. Ясно?
— Ясно, — шепчу, целуя его в шею, туда, где бьется венка. — А я тебя, — срывается само собой.
— Что?
— Как что? Я тоже тебя люблю, — отстраняюсь и поднимаю взгляд. Заглядывая, тону в горьком шоколаде любимых карих глаз. В них облегчение, радость и счастье. Безмерное! Будто он не ждал, не готовился и не верил, что услышит ответное признание. А я, какая все-таки я наивная дурочка! Покажите мне хоть одного в этом мире человека, которому удалось убежать от чувств? Бесполезно это. Сколько веревочке не виться…
— Любишь, значит? — улыбается Сережа.
— Мхм…
— Карамелька, — подается вперед и целует. Обнимает крепче, словно обещая молчаливую поддержку. Я изо всех сил цепляюсь пальцами за его рубашку. Так правильно. Вот так хорошо. Пусть только никогда-никогда не отпускает! Теперь я этого не переживу. Теперь сердце бьется только с ним и только для него. Часто, быстро и уверенно.
— Знаешь, какой мы точно вынесли из этой ситуации урок? — спрашивает он немного погодя.
— Какой?
— Рот существует не только для того, чтобы целоваться.
— Правда, что ли? — фыркаю я.
— Именно. Иногда им нужно прямо говорить, что ты думаешь, чувствуешь и чего боишься. Вынесли ведь, Стеф?
— М-м-м…
— Р-Ростовцева!
— Вынесли-вынесли, — киваю я, посмеиваясь. — Как ты думаешь, а тот потенциальный инвестор, с которым у нас сегодня встреча, вынесет, если мы перенесем ее буквально на часик-два, м? — хитро прикусываю губу, улыбаясь.
Глава 32. Профилактика сердечного приступа
Сережа
На встречу мы все-таки успели. Даже заскочили в отель, переоделись. Правда, собрать мозги и работать все равно не получалось. В башке отныне и навсегда — розовый кисель и счастливая мартышка, гремящая ручными барабанами. Короче, ничего не вижу и ничего не слышу. Кроме томных вздохов и плавных движений Ростовцевой.
Вот она косу поправляет. Прядь за ушко прячет. А теперь юбочку одергивает. Ерзает на стуле, места своей аппетитной жопке не может найти! Но самый фееричный взрыв в мозгу случается, когда она обхватывает губами трубочку и, потягивая коктейль, хитро подмигивает мне. Член рвет ширинку. Я запинаюсь на полуслове, начиная заикаться, как дебил. А эта коза хохочет и мило краснеет. Все она понимает. Зараза просто надо мной издевается!
— Прошу прощения, Артур Вениаминович, — смачиваю свое пересохшее горло, вливая в себя целый стакан ледяной воды.
— Без проблем, Сергей Романович, — кивает Корольков.
— Так вот, — прокашлявшись, отставляю пустую посудину, — что касается производства и материалов. С этого года мы начинаем сотрудничать с турецкими ф…
Стеф начинает булькать коктейлем, втягивая остатки своего мохито со дна. Меня знатно так переклинивает. Управление телом стекает в нижние похотливые конечности.
— Дайте нам минутку, — хватаю девчонку за руку, поднимая из-за стола.
— Уверен, что мы справимся за минутку? — шепчет мне на ушко задира.
— Пять! — рычу потенциальному инвестору. — Пять минут.
Мужик в годах провожает нас ужасно понятливой улыбкой. Мне не нравится этот взгляд. Он что, таращится на задницу Карамельки? На хер мне не нужен такой партнер! Эта задница моя. Для всех желанная, но святая и неприкосновенная. Каждый ее упругий сантиметр. Надеюсь, когда мы выйдем, этого хрена как ветром сдует.
Я ускоряюсь, прибавляя шаг. Стеф семенит за мной следом, ритмично постукивая своими каблучками. Да прямо мне по нервам.
— Ты с ума сошел? — хохочет. — Это, как минимум, очень, очень неприлично!
— Понятия не имею, что такое неприлично.
— Он же точно понял, куда ты меня потащил!
— Пусть этот старый хрен завидует. Он весь час пускал слюни на твою грудь. Кстати, эту блузку больше на встречи не надевай! Я от таких взглядов в твой адрес — зверею.
— Нет, ты точно