– У вас, я уверена, есть в запасе и другие средства, – сказала Лавиния. – Не менее эффективные, чем те, что уже пущены в ход...
Она даже не представляла, насколько эффективные, иначе всерьез загрустила бы... Крепость Королей оставалась в руках у Сварога, и не составило бы никакого труда устроить отдельно взятому Лорану небольшой природный катаклизм. Недели через три после того как закончится второй в этом году сев и полезут первые всходы, по неизъяснимой игре стихий на Лоран обрушится точное подобие венерианского нескончаемого дождя из рассказа Брэдбери. Льющиеся без перерыва две, три недели ливни начисто уничтожат посевы всего, чем богата лоранская земля, и не будет никаких урожаев. Да вдобавок размоет дороги в кисель – со вполне предсказуемыми последствиями для народного хозяйства. Никаких массовых смертей не последует, но невзгод будет достаточно. Потом ливни так же неожиданно прекратятся, и в Лоран пойдут корабли под флагами Сварога, купцы будут продавать по смешным ценам пшеницу и горох, репу и капусту. Канцлер, заранее можно сказать, и на это посмотрит сквозь пальцы – в конце концов, интересы Империи беды Лорана нисколечно не задевают. А в означенном Лоране грянет очередной взрыв симпатий к великодушному и щедрому королю Сварогу. И наконец! Еще не исчерпаны все обычные, так сказать, средства давления на Лоран...
– Королевство в отчаянном положении! – продолжала Лавиния. – Уже сейчас цены на льняные ткани ощутимо поползли вниз – все, обладающие их запасами, стремятся выручить хоть какие-то деньги, никто уже не сомневается, что наш лен не будут покупать еще долго. Если так пойдет дальше, пословица насчет льняной рубахи у нас потеряет прежнее значение. Ну, и все остальное... Конечно, голода у нас не будет, мы и раньше были самодостаточными в сборе зерна и овощей, у нас достаточно мяса и шерсти для сукновалов. Однако будет дорожать соль (а что ж ты о табаке снова не упомянула? – подумал Сварог. – Ты же сама куришь, хотя это тебе и гроша ломаного не стоит, должна понимать, как вздорожание табака разозлит курильщиков). Сахар станет недостижимой роскошью даже для многих небогатых дворян, не говоря уж о прочих, – своего сахара у нас нет, пасек слишком мало, он и до того был роскошью, а уж когда нам откажутся продавать и сахар... Он тоже не состоит в числе «жизненно необходимых товаров»...
Все верно, подумал Сварог. Мы и в самом деле намерены прекратить с вами торговлю сахаром, а того, что с немалой выгодой для себя будут перепродавать у вас горротцы, не хватит – а в море и пираты есть... В немалом количестве, вольные и никому не подчиняющиеся рыцари удачи...
– И вот тут уже в отчаянном положении оказываюсь я, – сказала Лавиния, стараясь выглядеть как можно невозмутимее. – Я перестану устраивать всех: от знати до последних замурзанных крестьян. Очень уж многие поймут, что все свалившиеся на них невзгоды олицетворяю исключительно я. Уже сейчас об этом повсюду заговорили, и эти разговоры расползаются, как раки из перевернутой корзинки – и даже гораздо быстрее. Заговоров пока что нет, но подобная болтовня рано или поздно оборачивается заговорами. До поры до времени тайная полиция с ними справляется. Именно до поры до времени – а ведь бывают еще ситуации, когда руководство тайной полиции примыкает к заговорщикам... или попросту перестает работать серьезно, что для венценосца ничуть не лучше. Финал предсказуемый: в конце концов мой Тайный Совет придет к выводу, что пора ради собственного благополучия откупаться моей головой. В переносном смысле, понятно – давно ушел в прошлое милый обычай, когда к ногам коронованного победителя торжественно швыряли голову побежденного. Но разница невелика. Как показывает история, у меня будут лишь два варианта скорбного будущего: либо меня убьет какой-нибудь фанатик-одиночка – иногда он и в самом деле действует исключительно по собственному почину, а иногда и нет, либо я окажусь взаперти в каком-нибудь уединенном замке, где быстро скончаюсь от черной тоски или по недосмотру повара, от попавших в компот ягод волчьей красавки – в нашем мире столько фанатиков и нерадивых поваров... Все восемнадцать – люди умные, толковые, циничные и жестокие, сама таких подбирала. Менять их бессмысленно, те, кто придет им на смену, будут одержимы теми же мыслями – если только я успею Тайный Совет поменять... Самое печальное – им даже ничего не придется потом придумывать: вскроют оба тайных завещания и огласят, заверив, что теперь жизнь наладится. И я не могла этих завещаний не написать – нужно было принять все возможные меры предосторожности...
– Опасались все же оказаться под замком? – усмехнулся Сварог.
– Полностью исключать этого было нельзя, вы бы на моем месте поступили точно так же.
– Безусловно, – кивнул Сварог, припомнив случаи, когда он примерно так и поступал.
– И я прекрасно понимаю, что в полную силу противостоять вам не в состоянии, что силы очень уж неравны, – сказала Лавиния. – Буду уже предельно откровенна... Я это поняла гораздо раньше. Сделала крупную промашку – они у всех иногда случаются. Решила, что вы – не более чем очередной каприз коронованной взбалмошной девчонки, который, как часто бывало, скоро пройдет, и у меня появятся нешуточные шансы... Ошиблась. Еще на вашей свадьбе в Хелльстаде поняла, что это у нее крайне серьезно, а потом убедилась в этом окончательно, драться с вами всерьез бессмысленно. Союз с Горротом ничему не поможет. Конечно, молодой король Эдмунд вас ненавидит за то, что вы убили его родителей...
– Вот уж в этом я не виноват, я не отдавал такого приказа, – сказал Сварог. – Случилась драка, мои люди были вынуждены...
– Эдмунд знает, что вы их не убивали собственными руками, но это ничего не меняет. Как-никак именно вы не пустили их на трон после... известной истории, называя вещи своими именами, травили как волков... Он до конца дней будет вас ненавидеть. Только мне от этого никакого проку. Даже если мы с Горротом выступим против вас вместе, победы не добьемся. Да и не будет совместного похода. Эдмунд чересчур зависит от своей знати, и неизвестно, сколько такое положение будет сохраняться. Вы – надо признать, мастерски – вывели из игры ту часть знати, что хотела лишь возврата Дике и войны с вами, поставили на тех, кому важнее добить Святую Землю, чтоб заграбастать ее рудники. Война еще не кончена, но эти люди еще долго будут править бал в Горроте... а с тем, что там потаенно происходит, я не хочу связываться (при этих ее словах Сварог насторожился, но задавать вопросов не стал, не горротские дела сейчас были самым важным). Одним словом, я в безвыходном положении. В другой ситуации я бы, возможно, попробовала подать «слезницу» в Империю – далеко не все там одобряют то, что вы делаете на Тал аре. Но сейчас это бессмысленно. Императрица полностью поддерживает вас, что бы вы ни делали. Что важнее, она установила форменную тиранию – но, самую что ни на есть бархатную, без висящего над головой каждого страха наказания и уж тем более без казней. Но суть именно такова. Не осталось мало-мальски серьезной оппозиции. Палата Пэров и Тайный Совет распущены, Агора лишена прежнего значения. Канцлер смотрит на ваши дела сквозь пальцы, ему дорого установившееся с вами деловое сотрудничество. Да и власть вы забрали нешуточную. Какие тут слезницы...
Она замолчала, допила свой келимас, нацелилась золотой вилкой на зажаренных в сухарях больших креветок, и у Сварога появилось время кое-что обдумать. Даже если бы он не слушал записи ее постельных задушевных бесед с влюбленным пингвином, сразу понял бы: кто-то досгаточно высокопоставленный из числа имперских сановников сливает ей немало информации о происходящем в Келл Инире и имперских учреждениях. Предположим, о роспуске Палаты Пэров она свободно могла узнать из телепередач – подобные известия, касающиеся официальных изменений в официальных бумагах Империи, доводятся и до обитателей земли, хотя большинство, если не считать венценосцев и их придворных, пропускает эти скучные материи мимо ушей, живо интересуясь лишь торжественными церемониями в Келл Инире, сериалами и прочей развлекухой – в точности как телеманы Земли, да и подавляющее большинство ларов...