– Комната в вашем распоряжении в любое время дня и ночи.
– Тогда у меня к вам просьба. – Встреча с иностранными коллегами уже казалась Воронову чрезвычайно заманчивой и полезной для дела. – В восемь часов сюда придет моя машина. Я напишу записку и попрошу вас передать ее шоферу.
– Яволь, манн хэрр.
Подняться наверх, написать записку и вручить ее Вольфу было делом нескольких минут.
– Едем! – сказал Воронов Брайту. – Мы поехали. – Он повторил это по-немецки для Вольфа.
– Минутку, хэрр Воронофф, – задержал его Вольф. – Возьмите, пожалуйста, ключ. Таз; вам будет удобнее.
– Спасибо, – отозвался Воронов, беря ключ, – Думаю, что вернусь не поздно.
Глава девятая
«UNDERGROUND»
Седой город медленно окутывался вечерним сумраком. Улицы были пустынны. Лишь изредка попадались машины с американскими, английскими или советскими солдатами. Все они мчались по Потсдамерштрассе в направлении к Бабельсбергу. Брайт сидел за рулем, откинувшись на спинку сиденья и задрав голову поверх ветрового стекла.
– Твоя хозяйка – боевая баба, – усмехнувшись, сказал он Воронову. – Пока ты был наверху, мы с ней сварганили небольшой бизнес.
– Бизнес? – удивился Воронов.
– Пять пачек кофе, три блока «Лаки страйк» и четыре фунта сахара в обмен на дюжину серебряных ложек.
Доставка за мной.
– Как тебе не стыдно, Чарльз! – вырвалось у Воронова.
– Стыдно? Но ведь она сама попросила. У Бранденбургских ворот ей дали бы вдвое меньше.
– На кой черт тебе ложки?
– Совершенно ни к чему. Я подарю их Джейн.
– Кому?
– Моей девушке. Ее зовут Джейн. Мы скоро поженимся.
– Где она сейчас? В Индепенденсе?
– В Бабельсберге.
– Где?!
– Она служит в госдепартаменте. Стенографистка. Когда я узнал, что ее берут в Европу, то из кожи вылез, чтобы моя газета послала меня сюда же. Только напрасно.
– Почему?
– Ты же знаешь, что Бабельсберг для меня не ближе, чем Штаты! В течение всех этих дней я видел Джейн только один раз – сегодня!
– Разве она не может приезжать к тебе в Берлин?
– Она завалена работой. С утра до поздней ночи.
Некоторое время Воронов и Брайт ехали молча.
– Послушай, Майкл, – прервал молчание Брайт. – Хочу предупредить тебя. Ребята очень недовольны. Мы не привыкли, чтобы так обращались с прессой.
Воронов молчал. Сам он был на особом положении.
Правда, оно, в сущности, ограничивалось тем, что ему разрешили находиться в Бабельсберге. Но об этом Воронов не хотел говорить. Кстати, он мог бы сказать Брайту, что прибытие Трумэна и Черчилля снимали все корреспонденты, а приезд Сталина не удалось запечатлеть даже советским.
– Слушай, – неожиданно сказал Брайт, – а я ведь не очень честно выиграл свою сотню. Ты-то имеешь доступ в Бабельсберг, словом, живешь там. Ребята тебя видели.
– Я живу в Потсдаме, – упрямо возразил Воронов.
– Да и я, пожалуй, напрасно жалуюсь, что не могу попасть в этот райский уголок. Джейн находит способы…
Впрочем, все это тонкости. Бизнес есть бизнес. Ты сказал при Стюарте, что живешь в Потсдаме, Шопиигоор восемь, и я нашел тебя именно там. Верно?
– Шопенгауэр, Чарли, Шопенгауэр!
– За сто баков я готов произносить это имя как угодно. Кстати, этот Шопе… Кто он был такой? Наци?
– Философ. Очень пессимистический философ. Жил в прошлом веке. Написал книгу «Мир как воля и представление».
– «Мир»… как что? Слушай, Майкл, когда ты успел напичкаться всей этой тарабарщиной?
– Занимался историей в институте.
– История начинает делаться только сегодня. Между прочим, я тоже недолго учился в колледже. А потом бросил. Увлекся этой проклятой фотографией.
Небо нахмурилось. Все вокруг было по-прежнему пустынно. Развалины домов в сочетании с воронками от бомб и снарядов напоминали мрачный лунный пейзаж. По крайней мере, таким Воронов представлял его себе в детстве…
– Здесь, – сказал Брайт, – наш пресс-клуб, – Он указал на двухэтажное здание, которое через мгновение уже осталось позади.
– Какая это улица? – спросил Воронов.
– Черт ее знает! Район Целлендорф. Американский сектор.
Резко затормозив машину, Брайт сказал:
– Стоп! Дальше не проедешь.
Машина действительно уперлась в тупик, образованный руинами домов. Впереди уже стояло десятка полтора «виллисов». Брайт поставил свою машину впритирку к другой. Та, в свою очередь, упиралась капотом в наполовину разрушенную стену.
– Послушай, Чарли, – сказал Воронов, – хозяину той машины из-за нас не выбраться.
– Разве он купил эту землю? – пробурчал Брайт. – Тогда пусть поставит табличку «Private property»[9]. – Он подхватил сумку с заднего сиденья. – Следуй за мной.
– Куда?
– Ну, в этот ресторан, бар, локал, черт его знает, как это тут называется!
Лавируя между машинами, они выбрались из тупика.
Со всех сторон их по-прежнему окружали развалины. «Какой тут может быть бар?» – с удивлением подумал Воронов.
Но откуда-то прямо из-под земли до его слуха донеслись отдаленные звуки музыки.
Он замедлил шаг, прислушиваясь. Музыка звучала приглушенно, но явственно.
– Ты чего отстал? – Брайт остановился, поджидая Воронова.
– Где же твой бар? – спросил Воронов, хотя звуки музыки доносились все более отчетливо. – Тут же нет ни одного уцелевшего дома!
– У домов помимо этажей бывают подвалы. Где гансы укрывались, когда их долбили с воздуха, понял? Ну, вот…
Брайт стоял возле лестницы, которая вела вниз. Видимо, бар и в самом деле находился где-то под развалинами.
– Пошли, – решительно сказал Брайт. – Дать руку?
Воронову казалось, что он спускается не то в ад, не то в подземелье, где живут боящиеся дневного света морлоки вроде уэллсовских.
Лестница круто повернула в сторону. Воронов сделал еще несколько шагов вслед за Брайтом и застыл от изумления.
Перед ним был огромный подвал, заставленный столиками. У дальней его стены возвышался небольшой помост, на нем расположился оркестр, состоявший из нескольких музыкантов.
Только теперь он окончательно понял, почему Брайт назвал это заведение «Underground». Оно и в самом деле располагалось глубоко под землей.
За столиками в клубах табачного дыма сидели люди в военной форме. Штатских мужчин почти не было, если не считать сновавших между столиками официантов.
Женщин было довольно много. Они сидели почти за каждым столиком. Шум голосов, звуки музыки, шарканье официантов – все это сливалось в общий непрерывный гул.
Брайт все еще стоял на ступеньке, Воронов – за ним.
– Погоди, – сказал Брайт. – Сейчас я отыщу Стюарта. – Он приподнялся на цыпочки. – Вон он, со своей Урсулой. Нравится тебе его девочка?
Ни Стюарта, ни его «девочки» Воронов не видел.
– Пошли, – решительно сказал Брайт, – сейчас я предъявлю тебя, как чек кассиру.
Он был здесь своим человеком. «Хэлло, Чарли!» – кричали ему почти из-за каждого столика.
Стюарт и его «девочка» сидели спиной к эстраде и лицом к входу. Два места за их столом были свободны.
– Кто эта женщина? – поинтересовался Воронов.
– Я же тебе сказал, что его Урсула. Черт знает, откуда она взялась. Я вижу ее второй раз.
– Англичанка?
– Англичанок у него хватало в Лондоне. Немка, конечно!
– Но кто она такая?
– Прежде чем лечь спать с женщиной, вы требуете у нее удостоверение личности? – насмешливо спросил Брайт.
Они подошли к столику, за которым сидели Стюарт и Урсула Англичанин держал в руках стакан, наполненный светло-желтой жидкостью. На столе стояли фужеры с жидкостью ядовито-зеленого цвета.
Обращаясь к продолжавшему сидеть Стюарту, Брайт отчеканил:
– Мистер Воронов. Собственной персоной. Живет в Потсдаме на… – Он запнулся. – Словом, на той самой чертовой улице. Ты проиграл. Платить будешь наличными или чеком?
Не глядя на Брайта и не отвечая ему, Стюарт встал и вежливо поклонился.
– Добро пожаловать, мистер Воронофф, – сказал он. – Присоединяйтесь к нам. Леди зовут Урсула, – снова усаживаясь за стол, продолжал Стюарт. – Урсула, разрешите вам представить нашего русского коллегу и союзника: хэрр Воронофф.
К удивлению Воронова, это было сказано на вполне приличном немецком языке.
Урсула искоса поглядела на Воронова и едва заметно кивнула.
– Садитесь, пожалуйста, – снова переходя на английский, обратился Стюарт к Воронову. – Этот Шейлок сядет и без приглашения.
Брайт и впрямь уже сидел, вытянув под столом длинные ноги.
– Как ты меня назвал, Вилли? – спросил он.
– Шейлок! – иронически повторил Стюарт.
– Это еще кто такой? – чуть нахмурившись, переспросил Брайт.
– Шекспир ошибся. Ему следовало бы назвать своего Шейлока Брайтом, – уже не скрывая насмешки, проговорил Стюарт.
Он явно издевался. Чарли, очевидно, никогда не слышал имени Шейлок. Но смутить его было не так-то легко.