Читать интересную книгу Генерал-адмирал. Война - Роман Злотников

Кстати, насчет неисчислимых жертв наша интеллигенция, как обычно, перегнула палку. Жертвы были посчитаны. За почти три года войны мы потеряли убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести чуть больше пятисот тысяч человек. Чудовищно много! Но… в разы меньше, чем в моей истории. А если учесть еще и восемь-десять миллионов погибших и эмигрировавших после не случившейся здесь революции и последовавшей за ней Гражданской войны и тридцать пять миллионов, оставшихся на оторванных от страны территориях, то на их фоне это число вообще выгладит откровенно убого. Боле того, по данным всеобщей переписи, состоявшейся в 1925 году, в Российской империи на тот момент проживало более двухсот пятидесяти миллионов подданных. То есть к 1917-му у нас было уже миллионов двести десять. Так что демографический провал Новой Отечественной, как ныне именовалась отгремевшая война, вызванный не только потерями, но и длительным отсутствием мужчин в семьях, мы проскочили, считай и не заметив. В СССР-то на такую численность населения вышли, насколько мне помнится, году к 1975-му и в основном за счет скачкообразного роста населения национальных республик. Здесь же пока русские им в этом не уступали. Среднее количество детей в семье православного вероисповедания, по данным все той же переписи, у нас составило шесть душ. И это среднее, то есть с учетом вдовых, неженатых, стариков и так далее. Так что, если даже принять во внимание пока еще несколько больший, чем во второй половине XX века, процент смертности (хотя совершенно точно намного меньший, чем в это же время в моей истории), можно было рассчитывать, что следующее удвоение населения у нас произойдет лет через двадцать41. То есть, если все пойдет без сбоев, к концу столетия Российская империя должна по численности населения обогнать Китай начала XXI века из покинутого мною будущего… Поэтому робкие попытки «прогрессивной общественности» обвинить мое правительство в «неоправданно чудовищных потерях», предпринятые сразу после окончания войны, сошли на нет сами собой…

Еще около ста тысяч у нас составили потери мирных жителей, в основном поляков, поскольку из всей территории Российской империи боевые действия велись только в Царстве Польском. Ранено за время войны было почти в три раза больше. Но инвалидами из числа раненых стало всего около семнадцати тысяч человек. За это низкий поклон нужно было положить Боткину со товарищи — не только за организацию полевой медицины, но и за невероятные усилия по обучению личного состава первичной помощи. Благодаря им даже рядовые бойцы имели ясное представление о «бриллиантовых минутах», «золотом часе» и «серебряных сутках», владели приемами первичной дезинфекции и обработки ран, умели накладывать шины и купировать сильные кровотечения. Ну а уровень профессионализма фронтовых хирургов был таков, что они часто умудрялись обходиться без ампутации конечностей даже при раздроблении трубчатых костей… Причем как раз вследствие такой немногочисленности инвалидов нам удалось положить каждому приличную пенсию — никто из этих семнадцати тысяч не пошел на паперть и не стал вечным укором царю и стране, как это нередко случалось в покинутом мною будущем.

Пленными за все время войны мы потеряли около двухсот тысяч человек. По этому показателю из всех реально воевавших стран мы уступали только Сербии. Лишь у нее в плен попало меньше народу, чем у нас. Но мы за три с небольшим года войны мобилизовали около десяти миллионов человек, а Сербия — в двенадцать раз меньше… Причем из наших пленных обратно вернулось подавляющее большинство. Ну да в конце войны немцы с наших пленных разве что пылинки не сдували.

Так что не знаю, кто как, а я считал, что эту войну армия Российской империи провела образцово. Даже учитывая все те, прямо скажем, «читерские» заделы, с какими мы ее начинали…

Между тем, пока во Франции продолжались дипломатические баталии, в России полным ходом шла демобилизация. Сотни тысяч солдат еженедельно отправлялись по домам. Десятки тысяч из них собирались побывать дома только проездом — повидать жену, детей, обнять родителей, гульнуть на сабантуе в честь возвращения к родным пенатам воина-героя, а затем собраться и отправиться на новые места, о богатстве и возможностях которых они слышали от сослуживцев или читали в рекламных брошюрках, которые появились в частях почти сразу, как «германец пошел на мир». Война сорвала с насиженных мест миллионы людей, заметно ослабив извечную крестьянскую привязанность «к отеческим могилам» и нежелание чего-то менять в своей жизни — и я собирался сполна этим воспользоваться.

Земель, куда предлагалось перебираться, было много — и Дальний Восток, и Южная Сибирь, и Крайний Север, в том числе и в первую очередь территории, которые Россия незадолго до войны выкупила у Норвегии. Ну и, конечно, новые земли, отвоеванные нами у Турции — окрестности Царьграда и обширное Армянское нагорье. Последние вообще пока представляли собой демографическую пустыню. Царьград и окрестности — после мятежа 1917 года, а Армянское нагорье — после резни 1915-го, почти уничтожившей армянское население этих мест, и русского наступления 1916-го, в котором в составе русских войск были армянские добровольные дружины, изрядно поспособствовавшие тому, что отсюда бежало уже мусульманское население. Везде новым хозяевам полагалось освобождение от налогов как минимум на пять, а на некоторых территориях — например, на Сахалине и Армянском нагорье — даже и на десять лет. Везде предоставлялись субсидии — от пятидесяти до тысячи рублей. Короче, перспективы перед демобилизуемыми солдатами, подавляющее большинство которых, естественно, составляли крестьяне, открывались просто ошеломительные.

Кроме того, большие перемены начались в политике и общественной жизни. В начале 1918 года государь-император объявил, что возобновляет работу комиссии по созданию закона о свободе партий и собраний. Опубликованию этого решения предшествовал наш почти шестичасовой разговор с племянником. Он, памятуя заветы отца и будучи в курсе всех тех махинаций, которые наши секретные службы, как государственные, так и мои частные, финансируемые из моих личных средств, проворачивали с господами демократически избранными депутатами и «свободной» прессой во многих странах мира, встал на дыбы, когда я попытался заикнуться о том, что пришло время исполнить предвоенные обещания и вернуться к закону о свободе партий и собраний. Николай обрушил на меня обвинения в том, что я собираюсь «ввести в России лживую и продажную власть», что я, несмотря на то что сам «не раз убеждался, насколько цинично и предательски ведут себя все эти демократические политики по отношению к интересам собственных стран, и более того, сам же неоднократно пользовался этим», своими руками собираюсь предоставить те же возможности нашим врагам.

Я безропотно сносил все громы и молнии, продолжая спокойно гнуть свою линию. Да, вы, государь, совершенны правы — такие опасности существуют. Да, вы, государь, ныне чрезвычайно популярны. Да, государь, в настоящий момент нет ни одного разумного человека, который смог бы аргументированно обвинить вас в неспособности управлять государством. Да, ваш авторитет как главы страны и морального лидера империи в настоящий момент непоколебим… Но в этом-то все и дело! Потому-то нам и надо именно сейчас провести все политические реформы, потому что именно сейчас мы способны в наибольшей мере повлиять на их ход и результаты. Именно сейчас, пока вы в максимальной силе и авторитете, а не потом, когда этот авторитет будет в значительной мере утрачен, а на вас, государь, посыплются обвинения в неумении руководить, в том, что вы привели страну к экономической катастрофе, в том, что вы игнорировали советы умных и знающих… Почему это должно произойти? Государь, вы что, не видите, что Россия уже сейчас производит почти на шестьдесят процентов больше продукции сельского хозяйства, чем нам необходимо? Да у меня на элеваторах перед началом войны лежал запас зерна на два года, а в холодильниках — мяса на полтора. Причем считая в масштабах страны, а не региона! Мы уже были на грани резкого падения цен на сельхозпродукцию, что неминуемо означало бы разорение крестьян. Нет, за время войны мы, слава богу, скинули союзникам все излишки, причем за золото, да и падение производительности труда из-за отрыва такого количества рабочих рук по причине мобилизации также позволило несколько уравновесить спрос и предложение. И еще лет пять, вследствие того что хозяйства Германии, Австрии, частично Франции, а также Сербии и большинства новых независимых государств находятся после войны в совершеннейшем расстройстве, у нас есть. То есть пока рынок для нашей сельскохозяйственной продукции будет. Но вот потом… Ведь за эти пять лет произойдет не только восстановление производительности труда в нашем хозяйстве и пострадавших от войны странах, но и все наши будущие переселенцы укоренятся на новом месте и поднимут свои хозяйства. Так что структурные перемены неизбежны. А это дело очень болезненное. И те, кто будет их проводить, совершенно точно не удержатся у власти. Ну вот точно! Уж больно жестко все придется делать… Да, уверен, потому и хочу, чтобы на этом месте были не вы, государь, а кто-то другой и все перемены произошли путем перевыборов, а не революции. Демократия, конечно, — еще то дерьмо, но идеальной системы власти человек создать просто не способен из-за собственного несовершенства. Везде есть свои недостатки, но и свои достоинства. И нам надо попытаться выстроить такую систему, чтобы уже известные нам недостатки максимально купировались, а все имеющиеся достоинства получили возможности для реализации. Именно поэтому я и настаиваю на немедленной инициации преобразования власти — сейчас мы располагаем наибольшим влиянием на ход вещей и сумеем добиться наиболее разумного устройся ва государства, при котором император, сохранив влияние на политические процессы, снимет с себя непосредственную ответственность за текущие события, зато сможет контролировать события глобальные, стратегические, значимые для роли и места народа и государства Российского в масштабах истории… Тем более что никто, даже император, не в силах пойти против всенародного желания верить в миф. Сегодня этот миф зовется «демократия и народное представительство». А ежели ты не можешь противостоять какому-то движению, следует это движение возглавить…