Читать интересную книгу Черный Гетман - Александр Трубников

— Этот сын лисы и шакала держит на базаре шатер, где показывают кулачные бои, — ответила девушка. — Предлагал большие деньги за то, чтобы я у него выступала. То есть выступал.

— И что?

— Ответила, чтобы он шел к большому фонтану и любил сам себя в кулак, пока я не лишила, то есть лишил его мужского достоинства. Мое воинское искусство не продается для шутовства.

Ольгерд покачал головой, занял отдельный командирский навес и, не говоря ни слова, указал "казачку" на место слева от себя. Фатима, не скрывая радости, кивнула, села, скрестив под собой ноги, и замерла китайской фарфоровой статуэткой.

Поединки, как это и бывает среди отчаянных голов, для которых авторитетом служит лишь воинская доблесть да полководческая удача, окончательно растопили лед между Ольгердом с его компаньонами и и христолюбивым воинством, согласившимся стать под зеленое знамя ислама. Вновь назначенные десятники, которых ради для пущей важности Ольгерд приказал величать по-мальтийски, лейтенантами, взялись муштровать своих подчиненных не за страх а за совесть, так что уже к концу первого дня даже далекому от воинских дел Сарабуну стало ясно, что под рукой литвина оказалось пусть небольшое, но вполне боеспособное войско.

Ближе к закату на подворье как бы проездом заглянул Темир-бей. Поглядел, как под руководством генуэзца отряд отрабатывает перестроение в пешем копейном строю из двух в четыре шеренги, поцокал языком. На требование Ольгерда выделить отряду походных лошадей — по одному коню под седлом на человека и еще десяток вьючных для обоза, согласно кивнул.

К концу следующего дня, когда Ольгерд стал по одному десятку выводить своих солдат за стены крепости, чтобы проверить конную выездку, за ним среди наемников, а вслед за ними у крымчаков, ногайцев, разноплеменных горожан и турецких хозяев Кафы, окончательно закрепилось странное прозвище "Капитан Хашар".

Мальтиец Анри, быстро ставший правой рукой Ольгерда, невзирая на свое корсарское прошлое, оказался человеком не только сведущим в военном деле, но и отлично разбирающимся в тонкостях европейской политики. Он и открыл глаза на подоплеку происходящих событий, о чем умолчал Темир-бей.

С того времени, когда ольгерд защищал от московитов Смоленск, много изменилось. Шведы вторглись в коронные земли Польши и заняли почти все города, включая древнюю столицу, Краков и новую, Варшаву. Дни Речи Посполитой по всеобщему мнению, были сочтены — московский царь принял под свою руку казаков и завоевал Литву, от Смоленска до Вильно, а сейчас его генералы, усиленные полками новых хозяев Украины и Полесья, запорожцев, сражаются с коронными войсками в Подолии. Великий визирь Порты, правящий от имени малолетнего султана, рвет волосы у себя под мышками, проклиная недальновидных советников, порекомендовавших разорвать военный альянс с Хмельницким и выступить на стороне Польши — Османская империя не сможет поучаствовать вместе с Московией и Швецией в разделе этого жирного пирога.

Польский король, чья армия тает с каждым днем, умоляет Стамбул о военной помощи, но визирь ведет себя мудро. Для начала он решил отправить в Подолию ногайцев, известных своей необузданностью. При этом союзники не смогут сетовать на то, что Порта не выполняет условий договора, а Темир-бей, оказавшись в центре боевых действий, сможет поступить так, как сочтет нужным. К примеру спровоцировать стычку с коронными войсками и развязать руки Стамбулу.

— Наш отряд, — объяснял Анри, — это ответ визиря на просьбу ногайского бея, который, понимая что ему придется воевать с хорошо подготовленным войском в холмистой, труднопроходимой для конницы местности, попросил усилить легкую конную орду турецкой тяжелой пехотой. Янычар визирь, конечно, не дал, но направил в Кафу этот вот наш хашар, который, впрочем, в бою немногим уступит знаменитым турецким воинам. Обычно пленных в таком случае принуждают принять ислам, но в нашем случае то, что в составе корпуса есть христианский отряд, и визирю и Темиру только на руку…

* * *

Вечером того же дня за ужином Фатима рассказала наконец Ольгерду, Измаилу и Сарабуну свою историю.

— Я родилась в Буджаке. Точнее — в предместье крепости Измаил, где мой отец, бывший личный охранник великого визиря, уйдя со службы, получил большое поместье. К тому времени когда отец смог обзавестись домом и семьей, он уже был в преклонных годах. Он повидал мир, знал сильных мира сего, участвовал в дворцовых делах и был человеком богатым, потому единственной мечтой его было вырастить сыновей, которые могли бы продолжить его дело и нести службу при визирях и султанах. Потому шесть девочек, рожденных от четырех жен, он расценил как наказание Аллаха. Отец был человеком упорным. Отчаявшись обзавестись сыновьями, он решил готовить в телохранители дочерей.

— Кому же нужны телохранительницы? — усомнился Ольгерд. — Мужчина-мусульманин вряд ли позволит, чтобы его охраняла женщина, а в гаремах, насколько я слышал, охрану несут евнухи.

— Фатима права, — ответил за девушку Измаил. — Еще Великие Моголы, правители Индии, брали для охраны своих гаремов специально подготовленных женщин. С тех пор в мире ислама женщины-телохранители пользуются большим спросом.

— Так и вышло, — кивнула девушка. — В любом серале есть такие места, куда мужчине, даже оскопленному, вход закрыт. После нескольких лет учебы, отец, передав мне все секреты и тонкости своего непростого ремесла, через давних друзей устроил назначение в личную свиту любимой жены султана Ибрагима.

— Ибрагим Первый? — уточнил Измаил. — Не тот ли, которого задушили его же охранники-янычары?

— Именно так. Но в ту ночь я вместе с госпожой находилась в дальних покоях, к тому же защита султана и не входила в круг моих обязанностей…

— Я слышал об этом Ибрагиме, — кивнул Измаил. — Жестокий сластолюбец и тиран, по глупости притеснявший янычар и обложивший данью духовенство. Его ненавидели все, от крестьян до его собственных жен.

— И что же с тобой произошло после дворцового переворота? — Ольгерду не терпелось услышать конец истории. — Как ты оказалась на невольничьем рынке?

— Преемником Ибрагима стал шестилетний Мехмет — он был сыном не от законной жены, а от наложницы, потому законные жены убитого Ибрагима для воцарившихся в гареме матери и бабушки малолетнего султана представляли серьезную угрозу. По обычаю моя госпожа, вместе с другими женами убитого султана, были переселены в дальний сераль, где должны были оплакивать почившего господина до конца своих дней. Жизнь в четырех стенах невыносимо скучна, а жены Ибрагима были юными горячими женщинами. Можно ли их винить в том, что они попытались скрасить свои дни, развлекаясь с юношами, которых тайно проводила в сераль преданная охрана, — Фатима потупила глаза.

— Все ясно, — усмехнулся Измаил. — Со временем твоя госпожа потеряла осторожность, и о ваших проделках донесли "вдовствующей султанше", которая не преминула воспользоваться этим, чтобы устранить возможных конкуренток, ведь у некоторых законных жен Ибрагима были дети.

— Именно так, — кивнула девушка. — Янычары долго следили за пробирающимися в сераль гостями, наконец устроили на них настоящую облаву и застали нескольких бывших жен, в том числе и мою госпожу, в разгар любовных утех. Пойманных мужчин посадили на кол, в назидание остальным, прямо во внутреннем дворе. Обвиненных в прелюбодеянии женщин задавили шелковыми шнурками и тела их, завернутые в мешковину и с пушечными ядрами в ногах, бросили со стены в воды Золотого Рога. Охранникам, которые проводили мужчин в сераль, просто отрубили головы. Прочих, дабы они не смогли рассказать о случившемся, лишили языков и отправили на невольничьи рынки по всей Порте — от Каира до Кафы. Меня же спасло то, что мой отец в молодости служил под началом нынешнего великого визиря и в свое время спас ему жизнь. Но положение самого визиря было шатким и все, что он мог сделать в память о недавно умершем отце — это сохранить мне язык и продать в Кафу…

— Удивительная история, — покачал головой Сарабун. — Попади она в уши какому-нибудь любителю книгописания, получилась бы занимательнейшая повесть.

— Жизнь изобилует самыми поразительными историями, которые и не снились господам сочинителям, — улыбнулся в ответ Измаил. — и наша новая спутница — не исключение.

* * *

Бесконечная черная колонна стремительно шла на северо-запад. Татары двигались строем по шесть подпруг в ряд, скорой походной рысью, останавливаясь ненадолго, не разжигая костров и не разбивая палаток лишь для того, чтобы дать отдых лошадям — накормив, вычистив и дав облегчиться животным, от которых целиком зависела судьба стремительного рейда, ногайцы наскоро утоляли голод сушеным суджуком из копченой конины, заев его нанизанными на нитку орехами в высушенной виноградной патоке и запив водой из кожаных бурдюков и продолжали движение. Таким же походным рационом обеспечивались на общих основаниях и христиане, но Измаил, добровольно возложивший на себя обязанности отрядного интенданта, для наемников, которые, в отличие от татар, тяжело выносили отсутствие хлеба, еще в Кафе озаботился прихватить во вьючный обоз несколько мешков лучшей муки и пользовался любой возможностью, чтобы обеспечить "хашар" лепешками которые положа руку на сердце, больше напоминали пресные церковные просфоры.