— Забудь об этом, — ответил Марек, громко хлопнув Криса по плечу. — Ты наверняка что-нибудь знаешь и об этом времени. — Марек отреагировал на слова Криса легко и весело, хотя и знал, что это была не только шутка.
Не только.
* * *
В просторном зале-пещере было прохладно. Ноги людей почти по колено скрывались в холодном тумане. Подходя к аппаратам, они оставили в тумане дорожки за собой.
Четыре клетки стояли рядом друг с другом, их станины были соединены проводами. Пятая находилась чуть поодаль.
— Это моя, — сказал Баретто. Он вошел в отдельно стоявшую клетку и замер там, выпрямившись, глядя вперед, в ожидании.
Сьюзен Гомес вошла в одну из четырех клеток.
— Все остальные идут со мной, — сказала она.
Марек, Кейт и Крис забрались в клетки рядом с ней. Аппараты, похоже, стояли на каких-то амортизаторах, и, когда люди заходили в них, клетки слегка покачивались.
— Все на месте?
Археологи закивали, забормотали что-то в знак своей готовности.
— Леди первая, — объявил Баретто.
— Ты тоже имеешь на это право, — ответила Гомес. Было ничуть не похоже, что между этими людьми когда-то могла существовать любовь и этот краткий диалог является отголоском давно утраченного чувства — Отлично, — сказала она археологам, — мы отправляемся.
Сердце Криса вдруг заколотилось. Он почувствовал, что из его головы куда-то улетучились все мысли, а на их место начала проникать паника. Он крепко сжал кулаки.
— Расслабьтесь, — посоветовала (а может быть, приказала) Гомес. — Мне кажется, что в результате вам это покажется приятным. — Она, изящно пригнувшись, вставила керамическую пластинку в щель под ногами и выпрямилась.
— Ну вот, сейчас поедем. Помните: ни в коем случае не шевелитесь.
Аппараты зажужжали. Крис почувствовал под ногами в станине легкую вибрацию. Жужжание становилось громче. Слой тумана, расходившегося от станин, становился все толще и гуще. В жужжание врезался скрип и взвизгивания, как будто металл кто-то скручивал и рвал. Звуки следовали один за другим все быстрее, пока не слились в один, устойчивый и громкий, как крик.
— Это от жидкого гелия, — объяснила Гомес. — Металл охлаждается до температур сверхпроводимости.
Вдруг крик резко оборвался, и началось торопливое потрескивание.
— Инфракрасный контроль площадки, — сказала Гомес. — Вот и все.
Крис почувствовал, что задрожал всем телом и не в состоянии справиться с этим. Ноги подкашивались. На мгновение его охватила паника: может быть, ему нужно крикнуть, остановить все? Но тут же до него донесся уже знакомый механический голос:
— Стойте неподвижно… глаза открыты…
«Слишком поздно, — подумал он. — Слишком поздно».
— …Глубокий вдох… не дышать… время!
Вдоль его застывшего в неподвижности тела промчалось кольцо; когда оно коснулось станины, раздался четкий щелчок. И мгновением позже явилась вспышка ослепляющего света — более яркого, чем солнце, — нахлынувшего на него со всех сторон, но он не почувствовал вообще ничего. Нет, не совсем так: он внезапно испытал странное ощущение холодной отстраненности, словно наблюдал за происходившим со стороны.
Мир вокруг него был полностью, абсолютно безмолвным.
Он видел, как находившийся прямо перед ним аппарат Баретто становился все больше, начиная нависать над ним. Баретто превратился в гиганта, его огромное лицо с чудовищными порами плавало в вышине, следя за ним колоссальными глазами.
Еще серия вспышек.
Аппарат Баретто продолжал увеличиваться и в то же время отодвигался в сторону. В поле зрения Криса попадало все больше пространства пола: обширная равнина темной резины, простирающаяся далеко в стороны.
Вспышки.
На резиновом полу появился узор в виде рельефных окружностей. «Молекулы каучука», — сообразил Крис. Затем эти узоры стали расти, вздымаясь вокруг аппаратов, как черные утесы. Вскоре эти утесы стали настолько большими, что уже походили на черные небоскребы, соприкасающиеся в высоте крышами, закрывая свет. Наконец крыши небоскребов плотно слились между собой, и мир стал темным.
Вспышки.
Они еще мгновение погружались в непроглядную черноту, а потом Крис различил точки мерцающего света, расположенные на каких-то решетках, простиравшихся во всех направлениях. Казалось, что он находится внутри какой-то огромной светящейся прозрачной конструкции. Крис смотрел, а светящиеся точки становились все больше и ярче, их резкие поначалу контуры размывались, пока каждая из них не превратилась в нечеткий огненный шар. «Может быть, это атомы?» — подумал он.
Он больше не видел решеток, только несколько близлежащих шаров. Его клетка двигалась в направлении одного из них. Шар пульсировал, по нему пробегали мерцающие узоры.
А затем все они очутились внутри шара, погруженные в яркий светящийся туман, который, казалось, был переполнен энергией.
Потом сияние померкло, угасло…
Они висели в абсолютной черноте. В ничто.
Чернота.
Но потом Крис увидел, что они продолжают снижаться и приближаются к волнующейся в черной ночи поверхности черного океана. Океан бурлил, кипел, образуя пену синеватого оттенка. По мере того как странники спускались к поверхности, пена становилась все крупнее. Крис заметил, что один пузырь был больше остальных и светился особенно ярким голубым блеском.
Его аппарат мчался к этому блеску, все увеличивая скорость, быстрее, еще быстрее, и у Криса возникло странное предчувствие, что они сейчас разобьются о пену, но в этот момент они оказались внутри пузыря, и он услышал громкий короткий вопль, сопровождавший проникновение.
А затем тишина.
Темнота.
Ничто.
* * *
Стоя в диспетчерской, Дэвид Стерн наблюдал, как вспышки, учащавшиеся на резиновом полу, становились все бледнее, пока наконец не исчезли полностью. Аппараты исчезли. Операторы немедленно переключились к Баретто и начали предстартовый отсчет.
Но Стерн все так же не отрывал взгляда от того участка резинового пола, где только что были Крис и остальные путешественники.
— И где они теперь? — спросил он Гордона.
— О, они уже на месте, — ответил тот. — Они там.
— Они восстановлены?
— Да.
— Хотя на том конце нет факсового приемника?
— Совершенно верно.
— Расскажите мне, — потребовал Стерн, — расскажите мне те подробности, которые, по вашему мнению, не должны были оказаться интересными для остальных.
— Хорошо, — согласился Гордон. — В них нет ничего нехорошего Я просто подумал, что ваши товарищи могли бы найти в них, ну, скажем, основания для тревоги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});