эту чудесную девочку вместе…Но ты уже сделал свой выбор, как я посмотрю, — брюнетка горько усмехнулась и в этот момент на лестнице послышался топот ботинок, который она проигнорировала, продолжая смотреть Михаилу в глаза.
— Не делай глупостей, Рая, — Воронов сделал шаг к ней. — Ты уйдешь в отставку, отдохнешь, и все у тебя наладится.
— Ничего уже не наладится. И не нужно разговаривать со мной как с душевнобольной, — женщина перехватила удобнее пистолет. — Уже ничего не исправить, понимаешь? — воскликнула она. — Ничего!..
В эту секунду в коридор протиснулись сотрудники спецслужбы, направляя оружие на Раю.
— Рая Дорошко, бросьте оружие, — пробасил кто-то из мужчин.
Женщина истерично засмеялась.
— Ничего уже не исправить, Михаил, — повторила брюнетка, а затем подняла пистолет к своему виску и, не раздумывая, нажала на курок.
***
Меня не на шутку начало трясти.
Мы с Надей по-прежнему стояли на улице и ждали возвращения Михаила, но он никак не появлялся. Я уже готова была броситься назад в квартиру, но не могла бросить дочь.
Я была уверена, что тот хлопок был выстрелом. Но кому принадлежала пуля? Не Воронову ли? Кто знает, на что способна эта сумасшедшая женщина?
Внезапно к подъезду подъехала карета скорой, из нее вышли люди в белых халатах и двинулись в дом, напугав подошедшую к лавочке бабку.
— Ой, что делается-то… — протянула она, перехватив авоську. — Среди бела дня черт знает что!
Прижимая к себе дочь, я снова вглядывалась в окна, но так ничего и не увидела в них.
Где Михаил? Ну, где он?..
Мне стало так страшно, что задрожали колени, потому пришлось прислониться к капоту, чтобы не упасть.
Фигуру Михаила я увидела минут через пять — он вышел из подъезда, целый и невредимый, направляясь в нашу сторону.
Я не успела разобрать эмоции на него лице, потому что попав в после зрения дочери, мужчина широко улыбнулся, а когда приблизился, то и вовсе забрал у меня из рук девочку, которая обхватила его шею ручонками.
— Где моя сладкая конфетка? — он обнял Надюшку, и она запищала от радости.
— Мама! Папа назвал меня конфеткой!
В эту минуту я почувствовала облегчение — Надя с нами, Михаил цел и невредим. Все хорошо. Правда… что же это был за хлопок?
Воронов продолжал сюсюкать с дочкой, когда я увидела, как из подъезда на носилках второпях выносят тело, накрытое белой простыней, из-под которой виднелась женская рука.
Наверное, Миша увидел мою реакцию, потому прижал к себе дочь, не давая ей возможности обернуться и увидеть весь этот кошмар.
То есть, пуля предназначалась Рае?
Я перевела взгляд на Михаила, а он, заметив в моих глазах немой вопрос, качнул головой.
— Она сама. Поехали домой.
***
У меня в голове не укладывалось тот факт, что Рая сама себя застрелила. Это насколько нужно ненавидеть себя и свою жизнь, чтобы пойти на такой отчаянный поступок? А ведь с ней несколько часов в одной квартире находилась моя дочь, и кто знает, чем еще могло бы все это обернуться. Не хотелось больше об этом думать…
После того, как Михаил привез нас домой, я накормила всех ужином, стараясь вести себя так, будто ничего и не случилось, но присутствие в моем доме мужчины все же слегка нервировало.
— Я поела! — Надюшка отодвинула от себя тарелку. — Можно я пойду, поиграю?
Я улыбнулась и кивнула.
— Иди, конечно.
Девочка спрыгнула со стула и обернулась с Воронову, который неотрывно наблюдал за ней.
— А можно папу взять с собой? — спросила она, поковыряв носочком пол.
Я бросила взгляд на уже собравшегося встать мужчину и жестом руки вынудила его остановиться.
— Нет, малыш, папа пока не доел. Чуть позже он к тебе подойдет, хорошо?
— Ну ладно, — вздохнула дочь и ушла к себе.
На кухне мы остались вдвоем.
Я поднялась и молча стала убирать со стола, в то время как Михаил сидел на месте перед полупустой тарелкой и следил за моими действиями.
— Я хочу, чтобы Надя взяла мою фамилию. А еще я хочу, чтобы в свидетельстве о рождении в графе «отец» стояло мое имя. Сейчас оно пустует, ведь так?
Сложив посуду в раковину, я обернулась к нему и сложила руки на груди.
— Знаешь, я не собираюсь менять свидетельство о рождении ради твоих хотелок, — проворчала и отвернулась. — Ты еще не зарекомендовал себя как отец для моей дочери, так что не нужно мне тут ставить условия, ясно?
Я слышала, как Михаил усмехнулся, а затем поднялся со стула.
— Тем не менее — я отец этой девочки. Нравится тебе это или нет.
Я резко обернулась, чтобы поставить его на место, но столкнулась с мужчиной нос к носу, так как он стоял очень близко, и замерла на мгновение.
— Соблюдай дистанцию! — я пихнула его в грудь рукой, но он не сдвинулся ни на сантиметр.
— Вер, мы ведь уже выяснили с тобой отношения, разве нет? Я все еще люблю тебя и хочу быть с тобой, — его руки легли на хрупкую талию. — И я знаю, что это чувство взаимно.
Я вздрогнула и попыталась убрать от себя его руки.
— Не надо, Надя может увидеть! — прошипела раздраженно.
— Ну и что? — Воронов притянул меня к себе. — Что такого в том, что родители обнимаются?
Я отвернулась и все равно настояла на том, чтобы руки он убрал.
— Я не готова сейчас говорить об этом, Миш. Слишком нервный выдался денек. Можешь пойти пока в Наде, потому что скоро я пойду ее купать, а после, если хочешь, уложишь ее спать. Я могу постелить тебе в гостиной на диване, но если такая перспектива тебе не по вкусу, поезжай к себе домой, — сказала, сама понимая, что мне не хотелось бы, чтобы Воронов уезжал, но сказать этого мне не позволяла гордость и, наверное, какая-никакая обида на него.
— Я понял, — мужчина отошел от меня. — Если тебе тут помощь не нужна, то я пойду к Наде.
— Иди, я справлюсь, — отозвалась я, пряча глаза.
Когда Михаил ушел, то я вздохнула с облегчением и уже спокойно продолжила убирать со стола и мыть посуду.
Мне необходима была минутка тишины, чтобы обдумать все, что сегодня произошло. И я наверняка уже могла сказать, что держала обиду на Михаила за то, что он не сообщил мне о своей болезни и принял решение за нас обоих. Все ведь могло сложиться иначе! Ну почему он так поступил? Хотя… если представить себя на него месте, то я, наверное, сделала бы точно так же, чтобы не видеть жалости в