— Он предал тебя, — тихо сказал Люсьен.
— Да. Предал. А я стояла там, униженная, лишившаяся дара речи от внезапного осознания, что мой папа изменник, и не только по отношению к маме, но и по отношению к моей вере в него. Это было непереносимо. Я заплакала. Мальчишки, которых я считала своими друзьями, смеялись надо мной, говорили, что мой папа «делает как надо» и мне пора посмотреть в глаза действительности. Я прибежала домой в слезах. Влетела в дом, увидела мать, сидевшую перед бутылкой, и выложила ей все. И вот тогда она рассказала мне правду. Что едва не умерла, рожая меня, после чего доктор порекомендовал ей больше не иметь детей.
— Боже милостивый, — проговорил Люсьен.
— Ты не похож на тупой клинок, Блэкхит. Уверена, что все остальное ты вполне можешь представить и сам. После моего рождения отец был так обижен на мать за то, что она не может принести ему наследника имени и состояния, что стремился лишь наказать ее за это. Он заводил одну любовницу за другой. Остальную часть детства я провела за тем, что смотрела, как каждый раз разные женщины встречали отца, возвращавшегося с моря, слушала бесконечные жалобы проклинавшей судьбу матери, ее непрерывные разговоры о бессовестности и неверности мужчин. Она пила все больше, и это должно было погубить ее. В конце концов она умерла. Отмучилась.
Люсьен почувствовал боль в сердце. Теперь ему все было понятно. С самого детства его жена держала обиду на мужчин: предательство отца помогло прорасти семенам недоверия. Он хотел бы своими руками задушить ее отца, который так страшно предал ее. Отчаянно желал доказать, что он совсем другой, что он никогда, никогда не изменит ей с другой женщиной, даже под страхом смерти.
— А твой отец, — тихо спросил он, — еще жив?
— Он погиб в море где-то у берегов Мадагаскара, туда ему и дорога.
— Эва.
Она закрыла лицо ладонями, тонкие пальцы виднелись сквозь густые вьющиеся ярко-рыжие струи волос.
— Мне жаль, Блэкхит, что я почти не в состоянии доверять тебе, что я такая… свихнувшаяся. Я обречена на такую же несчастливую судьбу, как и моя мать.
— Эва…
— Все эти годы она предупреждала меня, но я ненавидела ее за то, что она убила во мне прекрасную мечту о будущей счастливой жизни с милым, любящим мужем. Я ненавидела ее за то, что она была права в отношении отца, за то, что она заставила меня избегать мужчин, за то, что она заставила меня не доверять им. Мы стали своего рода союзницами. И врагами, так как она всегда завидовала моей силе. Я росла. У меня обрисовались грудь и бедра, мой язык стал язвительным. Куда бы я ни шла, меня повсюду окружали мужчины. У меня кружилась голова. Я наслаждалась вниманием, властью, которой обладала над их жалкими душами, властью разбивать их сердца.
Но лесть несла мне погибель. Я стала слабеть. Смягчаться. Глупеть. Я начала думать, что, может быть, мой отец был всего лишь один на миллион. Что случившееся с моей матерью минует меня, потому что я… — она горько усмехнулась, — я сильная. И когда мне встретился Жак, я согласилась выйти за него замуж. Он был энергичен, аристократичен… И внимателен… сначала. Но вскоре охладел ко мне. Однажды я застала его со своей служанкой в постели. С тех пор я не подпускала его к себе. И с того дня дала себе обет никогда не позволять мужчинам управлять моей судьбой. Никогда не связывать себя с мужчиной, чтобы снова не подставлять свое сердце его ударам.
— И тем не менее ты вышла за меня замуж, — мягко проговорил Люсьен, ошеломленный тем, какую жертву она принесла ради еще не родившегося ребенка.
— Ты обещал мне свободу. Если даже ни в чем другом тебе верить нельзя, то ты все же человек слова.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, Эва. Не только ради себя самой, но и ради ребенка.
— Пока ты держишь слово насчет моей независимости, Блэкхит, я буду счастлива.
— А если судьба разъединит нас?
— Это ты о своих снах?
— Да.
— Тогда я увезу ребенка в Америку. В Англии меня ничто не держит.
Люсьен почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. О нет. Господи, нет. Завещание. Она подняла глаза, озабоченно нахмурившись.
— Люсьен, в чем дело?
Он встал и начал натягивать штаны.
— Боюсь, что это невозможно.
Она засмеялась.
— Конечно, возможно. Просто я возьму ребенка, сяду на корабль и поплыву.
— Нет, — сказал он, качая головой и застегивая штаны, — этого нельзя сделать.
Храбрясь, она попыталась выдавить удивленную улыбку, которая ей удавалась так хорошо, улыбку, служившую для того, чтобы скрывать боль в сердце, с которой она постоянно жила.
— Ну же, Блэкхит, что ты пытаешься мне сказать?
Он выпрямился и посмотрел на нее, уже сожалея о визите к душеприказчику, боясь последствий того, что он собирался ей сказать. О проклятие!
— Я пытаюсь сказать, что сделал поправку к завещанию. О том, что ты не можешь уехать из Англии с ребенком, Эва, буду ли я жив или мертв. Ребенок, если это будет мальчик, наследник герцогства Блэкхит, — объяснил он. — А если это будет девочка, то она все равно моя плоть и кровь. Я за нее отвечаю. Я не могу позволить, чтобы ребенка увезли из Англии, пока он не войдет в зрелый возраст и не сможет решать за себя. Пожалуйста, Эва, умоляю, пойми. Я сделал это не для того, чтобы ограничить твою свободу, а для того, чтобы защитить своего сына или дочь.
Она спустилась с кровати, ее ноздри гневно раздувались.
— Вы сделали это, потому что хотели полного контроля и надо мной, и над ребенком, даже из могилы!
— Нет. Это неправда. Я заботился только о благополучии ребенка и о правах, которые он получит при рождении.
— Вы обманули меня! — вскричала Эва. — Я верила вам, Блэкхит.
— Эва…
— Вы обманули меня, что я буду свободна, но ведь вы все это спланировали, не так ли? Вы хотели, чтобы я думала, что независима, но нет, все это не имеет никакого смысла, не так ли, не имеет смысла только благодаря условию в вашем чертовом завещании!
— Эва, ты должна выслушать меня, попытайся понять…
— О нет, Блэкхит, здесь нечего понимать. Теперь я вижу, что вы такое… Вы дьявольское отродье, каким вас считают ваши близкие, самодур, который не может чувствовать себя счастливым, пока все и вся вокруг него не будет под его контролем! — Она кинулась к одежде, схватила корсет и стала в ярости дергать ленты и завязки, ее глаза горели. — Что ж, на этот раз вы зашли слишком далеко, Блэкхит. Вы можете владеть своей драгоценной кучей камней, своим драгоценным титулом, но я заявляю вам прямо сейчас, что вы только что потеряли свою драгоценную жену!
Он, не сдержавшись — такое бывало с ним редко, — ударил кулаком по стене.
— Черт побери, Эва, выслушай же меня!