class="p">Родинка на щеке
– Что там случилось? Как Искра оказалась на берегу реки?
Макар, гнавший машину на предельной скорости, спрашивал у пустоты, обрушившейся на них столь внезапно.
Им пока повезло лишь в одном – дорога из Москвы в сторону области оказалась почти свободной. Они с Мамонтовым добрались до Рабочего поселка за час с четвертью. Полковнику Гущину на станцию «Ока» ехать было намного дальше. Он отправился туда на полицейской машине с опергруппой главка. Клавдий Мамонтов вспомнил, как они миновали железнодорожный мост, станцию и реку Оку, следуя к Леве Кантемирову. Сообщили ему уже об убийстве матери? Где он? И где Илья Сурков?
– Сурков дома, – деловито сообщил Клавдию Мамонтову и Макару по телефону участковый Фофанов (они уже подъезжали к Рабочему поселку, участковый обещал их встретить). – Я сразу к нему отправился по адресу, как мне полковник Гущин велел. И едва не столкнулся с ним у подъезда, он из «Пятерочки» с сумкой возвращался. Он у себя в квартире. А я дежурю на улице, жду вас.
Макар сверился с адресом в навигаторе и заехал в соседний двор, где торчали старые серые пятиэтажки. К участковому Фофанову, скрывавшемуся в засаде, они поспешили пешком.
– А что он натворил-то, я никак не пойму? – спросил юный участковый, с любопытством созерцая Клавдия Мамонтова в белой рубашке с рукой на перевязи, черный пиджак Мамонтов зажал под мышкой, и Макара в футболке и потертых джинсах.
– Сейчас на месте разберемся, – ответил Клавдий Мамонтов. Вспомнил их первую встречу с Сурковым на рассвете. Глянул на окна квартиры – в кухне и комнате окна по случаю духоты распахнуты.
Они втроем зашли в грязный подъезд и поднялись на четвертый этаж. Клавдий Мамонтов позвонил в дверь. Долгий звонок.
Нет ответа.
– Сурков! Открывай! – громко приказал Клавдий Мамонтов. – А то дверь, как в прошлый раз на …! выбью! Быстро открыл! Кому я сказал!
– Полиция! Вы лучше сами отоприте нам, Сурков! – озадаченно подхватил участковый Фофанов, понимая, что дело-то архисерьезное – не чета его ловле деревенского наркодилера.
Щелкнул замок. Сын почтальона открыл им дверь.
– Че вы ко мне все вяжетесь? Чего опять нужно? – хрипло спросил Сурков.
В тесной сумрачной прихожей воняло перегаром. Клавдий Мамонтов надвинулся на фигуранта, Макар и участковый зашли в квартиру. Сурков попятился в комнату. Там на столе – вскрытая банка селедки в масле, буханка хлеба, свежий огурец и початая бутылка водки.
– Зачем в Серпухов сегодня ездил на автобусе? – громко, внятно спросил его Клавдий Мамонтов.
– В какой еще Серпухов? – Сурков зыркнул на него темными глазами и…
«Родинка на щеке у него точно как и у нее… Бархатная, крупная, заметная, – пронеслось в голове Мамонтова. – И он правда чем-то напоминает Левку Кантемирова… словно они оба…»
Но что-то не так было с родинкой-мушкой у Суркова. Мамонтов пригляделся – то ли Сурков сам расчесал щеку, то ли его кто-то оцарапал… Кожу пересекали красные полоски.
– На автобусе восемьсот двадцатом ты недавно вернулся из Серпухова, – повторил Мамонтов. – Серпуховский район большой. Где именно ты находился?
– Я насчет работы ездил, узнать хотел, – Сурков отвел глаза.
– Работы где? На станции «Ока»? Станционным смотрителем? – наседал Клавдий Мамонтов. – На реку таскался?
– На какую еще реку? – царапина на щеке Суркова и травмированная родинка-мушка побагровели.
– На берегу Оки сегодня женщину убили, – вмешался Макар. – Задушили, как и твою мать.
– Какую еще женщину? – Сурков глянул на них.
– Где именно вы сели на автобус восемьсот двадцатого маршрута из Серпухова? – подал голос участковый Фофанов. – На какой остановке?
– Не знаю я, там поля везде, дачи. Я шел пешком… я в агрохолдинг хотел наняться рабочим.
– Не юлите, Сурков, – строго оборвал его юный участковый Фофанов. – И не врите нам – вы за наркотиком на место закладки ездили сегодня. Забрали товар. Сейчас обыщем вас и квартиру – найдем, тогда вы иначе заговорите.
– Какой еще наркотик? – Илья Сурков сделал шаг назад. И встал так, что стол отгораживал его от них.
– Ты на восемьсот двадцатом автобусе часто катаешься, – объявил Клавдий Мамонтов. – Если не за порошком, то зачем? И двадцатого мая тоже… когда мать твою убили у дороги… ты ведь сел в автобус здесь, в Рабочем поселке, и сошел в Шлехове.
– В каком еще Шлехове? – Сурков совсем охрип. – Я туда не ездил. Я весь день тогда сначала спал… дома бухал. Я же вам уже говорил! То есть нет, я потом бухал и на детской площадке. Здесь, у нас в поселке. Не ездил я в Шлехово!
– Не ври. Тебя водитель автобуса вспомнил, – сказал Макар. – Не виляй, а то хуже будет.
– Я его сейчас обыщу, – участковый Фофанов, позабыв приказ Гущина самому ничего не предпринимать, решительно сделал шаг к Суркову. – Задержим вас на наркоте с поличным, сразу тогда по-другому…
– Зачем ты ездил двадцатого мая в Шлехово, что рядом с Зуйками и Трапезниковом, где мать твоя разносила деньги пенсионерам? – оборвал участкового Клавдий Мамонтов, обращаясь к Суркову. – В котором часу ты там был? Когда вернулся? Почему вечером и ночью ты даже не хватился матери?
– Я туда не ездил, вы что?! Я спал… я ужрался в лом тогда в нашем парке на Профсоюзов! – Сурков нервничал все больше. – Я два дня бухал и ничего не помню!
– Но сегодня ты пока еще относительно трезвый. В Серпухов мотался, а там женщину, как твою мать, задушили веревкой. Что у тебя со щекой, а? – Клавдий Мамонтов повысил голос. – Женщину зовут Искра Кантемирова. Ты ее знаешь? Ты с ней знаком? У нее, кстати, точно такая же родинка на щеке, как у тебя… Кровь вон засохла, родинку тебе кто-то едва не сорвал. Кто?!
– Стойте, не дергайтесь. Я вас сейчас обыщу. Не оказывайте сопротивления правоохранительным органам. А лучше сами сдайте наркотик, вам зачтется, – возвестил юный участковый, огибая стол и…
Все дальнейшее произошло в доли секунды.
– Отвали от меня, мент, тварь! – Сурков отпрянул от участкового к окну, опрокидывая стол на бок.
Селедка, тарелки, посуда посыпались на пол. Бутылка водки разбилась. Опрокинутый стол краем ударил участкового Фофанова по ноге, отгородил его и Макара от окна. Сурков сиганул на подоконник, рванул створку, открывая окно пошире и…
– Не лезьте ко мне, твари! – завопил он заполошно. – Я вам живым не дамся!
Клавдий Мамонтов ринулся к окну. Сурков хотел выпрыгнуть с четвертого этажа, но, глянув вниз, на секунду замер, не решаясь, потерял равновесие. Одна его нога соскользнула с подоконника. Он осел, одновременно заваливаясь на бок, ударяясь всем своим тощим телом о раму и…
Вместо прыжка он начал