Читать интересную книгу Антигеймер - Вадим Денисов

— Диаметральная противоположность моему опыту, — заметил Димон.

Бастер не понял, нахмурил брови.

— Суржиков. Дмитрий. Автостопщик.

Хозяин нахмурился ещё сильней.

— Суржиков, Суржиков… Что-то вроде помню… Не важно. Итак, беготня. Но даже не об этом феномене хочется сейчас поговорить. Молодые люди уезжали из села в город всегда, во все времена. Не все могли, но многие хотели, это нормально. Вот только раньше они статей не писали и не оправдывались… Не занимались прямой или косвенной побеговой агитацией. Не хаяли малую родину, где только могли, причём с откровенной ненавистью. Потом что-то изменилось.

Теперь мне стало действительно интересно.

— Изменились условия молодого убегания, — предположил я. — Если раньше решение поступить в МИФИ или МАИ требовало взвешенной самооценки и родительских споров относительно одарённости ребенка, то теперь столичный вуз — лишь товар, требующий только денег. А они найдутся у родителей, куда они денутся… Бабло пришло на смену трезвой оценке своих способностей.

Бастер посмотрел на меня с уважением и сказал:

— По третьей! Дмитрий, глянь на улицу, будь добр.

Напарник подошёл к левому окну и прямо через камеру прострелял прилегающее пространство. А что, удобно.

— Чисто.

Я торопливо продолжил, тоже ведь думал…

— Если раньше надо было быть готовыми к тому, что пять лет придётся жить в общаге, то теперь можно покупать или снимать жилье в столице, железно мотивируя многолетнюю долговую кабалу родителей, если те не богачи. Обучаться и жить в столицах очень дорого. И повседневность там не копеечная, и тусовки круче. Если раньше выпускник чётко понимал, что после выпуска будет ему горестное распределение — в Улан-Удэ или какую-либо Тынду, то теперь перспектива получения отличной работы требует заранее найденной связи, взятки или нарядной беготни после бала. Решить можно всё, но это опять деньги. А родакам тяжко жить в финансовых муках, вот дитя и поёт им про ужасы города или страны! Папа, мама, не губите! Отпустите! И снабдите…

— Приятно общаться! — заметил хозяин, поднимая порцию. — Дети отлично понимают вес ярма, которое они собираются навесить на предков, обрекая многих из них остаток дней прожить в финансовых муках, и оправдываются заранее. А ну как не склеится? Карьера рухнет на старте, вальяжная работа в Останкино не подвернётся, двери Газпрома закроются перед носом… Из сотни приезжающих в Москву лишь двое преуспевают! Остальных столица превращает в муку, в лучшем случае — в офисный планктон. Между прочим, многие дети искренне собираются быть гениями. Рассчитывают схватить судьбу за хвост, оказаться возле рычагов от жизни и успеть дёрнуть за них. Детская вера в себя, которой всегда завидуешь и любуешься, рациональна лишь до начала пубертатного периода, пока гормональные вихри ещё не затмевают высокопроизводительный ребячий мозг… Способность анализировать трезво возвращается, но много позже, иногда слишком поздно. Они идут на риск. Через какое-то время ты просишь уже не просто шанс, а гипершанс! Вот что изменилось… И никто не хочет понимать, что для успеха надо предложить себя, творческого, активного, действительно гениального — хочет ли молодняк это осознавать? Да фиг! Неужели кто-то думает, что бесправные толпы рядовой столичной обслуги мечтали именно о такой жалкой доле? Какие там поездки за границу, какие карьеры… Уехали, а далее что? А ничего звёздного. Обыденно всё, как и везде — пахота, остановка, магазин, дом. Только в Новокосино, если очень повезет… Лишь больше времени жизни стало уходить на дорогу. Высокая зарплата быстро высасывается опытными столичными хитрецами. И никакой романтики весенней пыльцы — смог, пахота и житейскость. Ты записываешь?

— А как же… Нет качественного прорыва в мечтах.

— Слушай, зачем я интервью даю, скажи? И сам всё знаешь! — рассмеялся Бастер.

— Надо валить на окружающую среду, убеждая себя и друзей, что в краях оных будет существенно лучше.

— И опять в девятку! Ты в футбол играл? Скоро Греция мне окончательно разонравилась. Вольные люди, неспешные, не понимают меня… Куда теперь рвануть? Конечно, на север, в Германию! Ну и поехал.

Я качнул головой. Вот же побросало человека!

— Срок?

— В корень смотришь. По четвёртой? Ладно, давай подождём… Знаешь, в одиночку метаться просто. Жильё больше нигде не покупал, да там и не принято, в Берлине, например, процентов восемьдесят не имеют своего жилья, снимают. Срок какой? Небольшой. Я до этого был в Германии, и реально офонарел, насколько там всё изменилось за какие-то пять лет!

— Что так?

— Если очень коротко, а расползаться не хочется, мы же не документальный сериал снимаем, то в современной северной Европе во всём и всегда будет виноват белый мужчина средних лет с высшим образованием и с нормальной сексуальной ориентацией…

Тут я с целью снижения скорости трафика начал задавать уточняющие вопросы.

Бастер отвечал охотно, напрочь разрушая стереотип отшельника. Действительно, что-то произошло… Надо ловить слова, соображать.

— И понял я, что… валить надо!

— В Америку, — буркнул Димон. — Пойду, ещё в окошко посмотрю.

Дождь всё не кончался. Наверное, это реально помогает в рейде. Ляжет огромная лужа поперёк дороги, и зомбаки будут беспомощны.

— С вами неинтересно, — с шутливой обидой Бастер выбрался из кресла и подошёл к самодельному камину. Оттуда, неторопливо разжигая огонёк, он и продолжил: — Как мне удалось получить грин-карту, рассказывать не буду, опять целый роман. Времени потратил уйму, сложный процесс… И сразу ломанулся в Лос-Анджелес. Утопия, скажете? Не большая, чем «За полгода я покорю Москву!».

— Там хоть тормознулся?

— Бесполезняк, процесс пошёл… Это был уже просто азарт, дурная привычка. Болезнь. Может быть, тяга к перемене мест годна и для другого приложения, а не только для «поменяем хрен на брюкву» или, максимум, Москву на Брюссель? Увы, борьба за итоги жизни и воплощение мечты, думается мне, не определяется местом жительства — мне полжизни понадобилось, чтобы это понять… Мало иметь азарт и злость на мешающих с их острыми локтями. Должна быть установка на борьбу за своё счастье оседло, определённая здраво. Но это свойство штучное, стабильное, оно и в Красноярске проявится. С хорошим итогом. Между прочим, как выяснилось, в Америке тоже все бегут! Ну, если не все, так многие… И останавливаются не тогда, когда всё сбылось — такое бывает редко, а чаще всего тогда, когда уже сам возраст мешает заниматься лёгкой бизнес-атлетикой, когда складываются непростые жизненные обстоятельства, служащие естественным тормозом… Двое знакомых решили ехать в Нью-Йорк, и я вписался.

— Вот это жизнь у человека! — прошептал Микроб, и я не понял, в шутку он это сказал или всерьёз. Сам-то чем занимался?

— Да ну тебя… Короче, ещё через два года я обалдел окончательно. Потерялся. И решил уехать из сумасшедшего мегаполиса туда, где жить спокойней и где я буду единственной звездой.

— Господи, куда же это? — теперь уже я потянулся за бутылкой.

— В Монтану. В деревню. И вот…

Понимая, что зреет некое откровение, я придвинул диктофон поближе.

— Приехал я в эту глухомань, пожил, посмотрел на тихую округу — Деревня Обыкновенная. И думаю себе: Серёга, скажи честно, а что, в родном Ярцеве тебе подобного было недостаточно?

Не выдержав, я захлопал в ладоши.

— Кто тебе не давал заниматься делом в родной глухомани? Какого хера ты полжизни пробегал, а? — вздохнул он.

Вдалеке что-то громыхнуло. Гром? Бастер тоже напрягся, прислушался, но почти сразу махнул рукой.

— Слушай, так ведь это же целая одиссея! — молвил я.

— Что ты… Мало того, некоторые яркие американцы ещё дальше бегут, во где шило! Звёзды всякие, писатели. Можно накидать примеров… На удалённые острова, например! А помните, ещё недавно билеты на Марс раскупали, как главный дефицит планеты, сотни тысяч вписались!

— Правда, никто никуда так и не полетел.

— Верно, Гунн. Но желающих хватало. Мы готовы бежать, часто не ведая, куда и зачем бежим! И только потом понимаем, что надо просто жить нормально и оседло, без всяких установок и предвзятостей — патриотических или беглецовых. Вот что надо пропагандировать — добротность жизни! Я не ратую за патриотизм, упаси Создатель, я понять хочу, когда наступит конец всей этой миграционной пьесы?

— И что ты понял?

— Ничего, Стёпа. Я ведь и на Рассадник первоначально попал совсем не в эти края. В Эльфятник впилился. Ещё не были там? И не бывайте… Никаких эоловых арф, вокруг одни инфальтильные придурки.

— Подожди, Бастер, существует жёсткий регламент перемещения по секторам! Как такое может быть?

— У меня особый статус. Я выбирал, где остаться.

Какое-то время я не знал, как бы осторожно да ненавязчиво расспросить собеседника, чтобы не сорвалось главное: выяснить, что за особый статус такой, за какие заслуги присвоен и кем?