рот немного открытым, поэтому сейчас кричал: — А вы как там?
— Да чуть не уср#лись от страха командир! — Он уже высунулся из люка по шею и любопытством оглядывался вокруг.
— Тихонов! Ты какого хера титьки мнешь? Мигом поправить маскировку, японский городовой...
Я сидел в окопчике вместе с командиром расчета, тем самым среднеазиатом, которого звали не то Надыр, не то Насыр. Не разобрал из-за заложенных ушей. Он одного из номером своего расчета, правильного Нестеренко, с разрешения командира своего взвода, отправил перед налетом в деревню, найти чего-нибудь поесть и тот пока не вернулся. "Интересно, как он там, живой?", — как-то совсем без эмоций подумал я и тут, чуть ли не мне на голову, свалился этот самый Нестеренко, запыхавшийся от быстрого бега. Спрыгивая, он прикладом карабина больно заехал мне под ребра, и я не сдержался и от всей души обложил правильного матом. Было он сделал очень больно, и Надыр-Насыр ткнул его локтем в бок: — Ты давай осторожнее!
А я поглаживая болящий и ноющий бок встал. Рядом со мной радостно и в тоже время еще полностью не отойдя от испуга и пережитого страха, скороговоркой тарахтел прибежавший правильный: — От, блин, попал, так попал! Деревня горит, думал совсем каюк мне, кругом воронки!
Я давно заметил, что многие люди, после пережитого ими страха становятся чересчур говорливыми. "Деревня горит" рассказывая взахлеб о своих переживаниях, начал осматриваться и тут же опять присел, так как с запада снова нарастал шум. Выглянув за бруствер, со злостью подумал: "Опять «Лаптежники»! Ну сколько можно, япона мать!", и ноги сами меня понесли к танку. Уже поставил ногу на гусеницу, чтобы забраться на МТО, как Коля схватил меня за рукав и потащил под танк, там оказалась уже выкопанная щель, в которой нахохлившись как куры на насесте расположился мой экипаж и еще пара артиллеристов.
— Мать моя родная, когда это вы успели?
— Начали еще вчера, да бросили… Понадеялись на броню, а сегодня, когда чуть штаны не испачкали, решили что так надежнее. Еще и артиллерия помола, — он кивнул на двух пушкарей.
Не успел Тихонов закончить свой монолог, как над головой появились «Юнкерсы» две девятки, и одна из них сразу же начала штурмовку нашей позиции, другая ушла куда-то в наш тыл. Казалось, что эта с#ка падает прямо на тебя. Оглушительный рев мотора, выматывающий всю душу вой сирены, плюс вист авиабомб, гнетущее ожидание и разрыв намного мощнее чем от снаряда.
Завертелась карусель. Натужный рев мотора самолета, выходящего из пике, совпадал с очередной сиреной, срывавшегося в пике следующего пикировщика. От взрывов вздрагивала земля. И эта какофония — взрывы, взлетающая земля, вой, рев, опять взрывы — продолжалась, пока вся восьмерка не отбомбилась и не направилась "домой". Голова ничего не соображала, только вся моя сущность хотела скрыться, спрятаться, стать маленькой птичкой и улететь далеко-далеко от этой проклятой войны. Сейчас во мне возникало трудно контролируемое желание — выскочить из под танка и бежать, бежать, куда глаза глядят, но приходилось огромным усилием воли давить этот позыв. Но взрывы еще звучали и звучали, один за одним со стороны моста. Туда улетела вторая восьмерка. "Мост бомбят бл#ди, как мы будем без него", — подумал я сначала про себя, а потом произнес это вслух, отряхиваясь от земли.
— Командир, так Маркони за четверть часа предупредил на рассвете, о том что будет налет.
— Почему не разбудил ЗАРАЗА!
— Так чего будить, мы мостовикам по рации маякнули, и они еще затемно сняли колейный. Сейчас на том берегу зашхерились. Все путем!
При посторонних, не хотел я нахлобучивать Кольку, и только зло на него зыркнул. Наконец взрывы в нашем тылу стихли и чуть позднее на запад, над головой, пролетела плотным строем девятка немецких пикировщиков, возвращающихся c бомбежки. Только у меня мелькнула мысль о том, что хорошо бы им на хвост насыпать перцу, как звонко тявкнула пушка «сорокчетверки», и после первого же выстрела, один из «Ю-87» задымил, и со снижение пошел к своим. Остальные как тараканы при включении света брызнули в разные стороны.
Второй раз над нашими позициями грянуло дружное «Ура». Из окопов, щелей, ровиков отряхиваясь, начали появляться люди. Оглохшие, чумазые, "чумные", но живые, и как всегда возбужденные и говорливые, после пережитого страха: "Живы!". Командиры начали сразу перекличку выявляя погибших и раненных. Потери были, но нас и соседнюю с нами батарею они не затронули, на этот раз косая прошла мимо нас стороной. Пострадала в основном пехота и минометчики 120-мм батареи. Из пяти минометов были уничтожены два, прямыми попаданиями бомб, или снарядов. Я перекличку провел по радио, у нашей группы не было даже раненых, заодно похвалил наводчика «сорокчетверки». Было бы с нашим статусом все в порядке, можно было бы оформлять наградной материал, ведь на счету у парня уже три самолета, из них два «лаптя».И тут же из леса, за болотом послышалось рычание танковых двигателей.
— Ба-та-р-р-ея к бо-ю! Тан-ки с фро-нта,— раздалась тягучая команда командира взвода ПТОшников, окопчик которого находился как и положено между двумя его орудиями, ближе к пушке Надыр-Насыра.— Расчет к бою! Бронебойным заряжай!— продублировал он команду своего взводного. Его расчет дружно, в одно мгновение выкатил орудие из укрытия и быстро его развернули. Я наблюдая за ними, аж залюбовался красотой и слаженностью их действий. Было слышно как лязгнул затвор, значит снаряд уже в стволе. Было видно как наводчик достал из деревянного футляра прицел, ловко устанавливает его на штатное место и проверяет наводку.
— По местам, — тихо и будто нехотя скомандовал я экипажу. — Я наблюдать!
После чего все, кто был снаружи побежали к танку. Я забрался на башню и оттуда начал наблюдать за противником через, честно отжатый «Сони», стараясь особо его не светить. Еще вчера, Маркони смастерил промежуточный удлинитель как раз для таких случаев. Тем более что при необходимости можно работать по рации.
— За тем лесом движется столб пыли! Однако на нашу дорогу. — Закричал Надыр-Насыр, показывая рукой на север.
— Понятно, — ответил я, махнув рукой, чтобы он лишний раз не отсвечивал.
Вскоре я и сам увидел столб пыли, о котором говорил Надыр-Насыр. Через бинокль было отлично видно как на дорогу, выворачивающую из-за лесочка, вылетели немецкие мотоциклисты. Этих немецких байкеров было штук пять или шесть, из-за поднятой ими пыли точно не разглядеть. Они летели стремительно, поливая из пулеметов придорожные кусты.
—