Их самолет то приближался, то отлетал от посадочной полосы. Внизу на красном грузовике кружили пожарные, в любой момент готовые действовать. Наконец шасси стукнулось о землю, самолет подпрыгнул, выровнял ход и затормозил поперек посадочной полосы. К разбитому самолету примчалась машина скорой помощи. Гари и Ланже на носилках перенесли в машину и отвезли в санчасть к Бернару Берко, который сам однажды добился разрешения слетать в качестве пулеметчика, чтобы прочувствовать состояние авиаторов во время выполнения задания. Гари был ранен в живот, осколок снаряда пробил его парашют, разорвал ремень, распорол комбинезон и застрял под кожей. В результате осталась большая гематома, а Гари потерял много крови{304}. У Ланже были очень серьезно повреждены лицо и глаза. Раненых положили в госпиталь, и врач не давал никаких прогнозов.
Пять дней спустя полковник Анри де Ранкур, передавая командование майору Горри{305}, прощался в столовой с офицерами эскадрильи. Вдруг вошли Берко и Гари; они вели Арно Ланже, у которого всё лицо было перевязано бинтами, а глаза закрыты темными очками с толстыми стеклами. Ему дали отпуск на несколько часов. Оставшись один, полковник оперся о стойку и заплакал{306}.
Подвиг Гари и Ланже не остался незамеченным: «Получив ранение, они тем не менее провели бомбардировку и вывели отряд с вражеской территории по правильному курсу». Через несколько дней к чудом выжившим авиаторам пришли репортеры ВВС, а после их визита в «Ивнинг стандард» появилась статья о двух французских летчиках. 20 ноября того же года на базу в Хартфордбридже, куда вернулся Гари, пришла поздравительная телеграмма из Карлтон Гарденз от Шарля де Голля: лейтенанты Ромен Гари и Арно Ланже были награждены крестом «За боевые заслуги» с бронзовым пальмовым листом и крестом Освобождения{307}.
32. Лондон
После тридцати вылетов — «серии операций» — летчик награждался крестом за боевые заслуги и шесть недель мог не подниматься в небо. Авиаторам регулярно предоставлялся отпуск, которые они проводили в Лондоне, расположенном в часе езды от базы на поезде.
В британской столице французские летчики навещали своих «крестных» и временных любовниц, развлекались в любимых заведениях. Гари и Берко брали отпуск одновременно и в Лондоне жили на одной квартире. Одиноких женщин было много — их мужья или ушли на фронт, или томились в лагерях, так что французов всегда ждал теплый прием{308}.
Одна из таких — бельгийка — доставила лейтенанту Гари немало хлопот. Он только что продал авторские права на «Европейское воспитание» одному английскому издательству за 800 фунтов стерлингов. Узнав об этом, его подружка заявила, что беременна. Растерявшись, Гари пошел советоваться с Берко, который предложил ему свои услуги врача, чтобы прояснить ситуацию, Гари предпочел замять дело. Это стоило ему 300 фунтов.
Другая любовница и вовсе чуть не отправила лейтенанта Гари де Касев (теперь, впрочем, он называл себя просто Гари) под военный трибунал. Они планировали встретиться, но она написала ему, что приезжать не стоит, так как «скоро у нас высадятся англичане» — по-французски это выражение означает «месячные». В британском цензурном комитете тонкостей французского языка не знали и решили, что это шифр, который передает секретные сведения о перемещениях войск — в это время союзные войска бомбили Италию. Гари пришлось долго объяснять вызвавшему его на беседу британскому командиру, что фразу нельзя понимать буквально и она никоим образом не относится к театру военных действий{309}.
16 мая 1944 года лейтенант Гари вышел из госпиталя, не вполне оправившись от ранений. Он был «выведен из боевого состава войск по состоянию здоровья»{310} и назначен секретарем генштаба. К этой должности его представил генерал Корнильон-Молинье, поскольку у Гари было юридическое образование, знание английского, немецкого, русского и польского языков, а для большей убедительности он еще указал в анкете, что окончил факультет славистики в Варшаве. Конечно, туда он никогда не поступал, но кто мог это проверить, а те, кто хотел использовать его знания иностранных языков, предпочли бы видеть в них результат упорной учебы, а не случайного стечения обстоятельств. Как всегда, чтобы добиться положения в обществе, к которому он стремился, ему приходилось мгновенно приспосабливаться к ситуации.
В Карлтон Гарденз, где располагался штаб генерала де Голля, в задачу Гари входил и учет документации по эскадрилье «Лотарингия», по награждениям и продвижениям по службе. Теперь он служил в столице, работал в кабинете в Кенсингтоне рядом с Гайд-парком и мог любоваться изящными домами, покрытыми белой штукатуркой, лакированными дверями и медными молоточками, начищенными до блеска, викторианскими особняками с великолепными колоннами, тенистыми улочками, на которых когда-то были конюшни, теперь переоборудованные в квартиры.
33
Лондон находился под обстрелом самоуправляемых снарядов «Фау-1» и «Фау-2», развивавших скорость 400–500 км/ч. Рушились целые кварталы. Королевские ВВС и ВВС «Свободной Франции» наносили ответные удары в ожидании высадки союзных войск в июне 1944 года. В Лондоне французские летчики часто ходили на evening party. На одной такой вечеринке журналистка Лесли Бланш, пользовавшаяся большой известностью в литературных кругах и вхожая в высший свет столицы, обратила внимание на незнакомого молодого человека, который двигался, «словно медведь, вставший на задние лапы»{311}.
В тот вечер Лесли очаровали ярко-голубые глаза, черные волосы и русский акцент этого красиво сложенного парня. Гари держался в стороне и с грустным видом поглощал соленый миндаль под встревоженным взглядом хозяйки дома — в конце концов она отобрала у него чашку с этим редким в военное время лакомством.
Лесли Бланш вела колонку в журнале «Вог». Известный издатель Джон Мюррей, чьи предки печатали еще произведения лорда Байрона, заказал ей книгу о четырех женщинах, влюбленных в Восток, после которой Лесли проснется знаменитой. Кроме того, в начале 30-х гг. в прессе публиковались ее репортажи из многочисленных поездок в Россию и на Кавказ. С детства у Лесли была одна страсть: восточноевропейские просторы.
Ромена Гари и Лесли Бланш представили друг другу. Она заметила на подбородке у Ромена шрам, заставлявший его криво улыбаться, обнажая неровные зубы. Молодые люди обменялись парой слов на русском языке, и они решили всё. Доя слуха Лесли не было ничего слаще, чем русская речь. Этой женщине было чуждо английское пуританство — для нее не существовало запретных тем. Лесли была привлекательной блондинкой с нежным цветом лица и изысканными манерами, но, несмотря на все путешествия, ее представления о славянских странах заметно отличались от того, что знал о них Гари.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});