Читать интересную книгу Сияющий вакуум (сборник) - Александр Бородыня

Отпустив руку Арисы, Земфира вынуждена была прийти на помощь. Прыгнув в сторону, она легла на ковер рядом с одним из поверженных десантников. Мгновенно пальцы женщины расстегнули кобуру, висящую у него на поясе. Земфира выхватила пистолет, сжала его обеими руками и с малого расстояния начала расстреливать черную беснующуюся толпу.

Взвыла сирена. Утерев с лица кровь, Земфира бросила оружие на ковер, переступила через мертвеца с раздробленной головой и схватила за руку Арису, Инк сама протянула ладонь.

— Нам нужно сосредоточиться! — сказала Земфира. — Нам нужно попасть на Землю в пятое тысячелетие!

Следующее перемещение чуть не стоило им жизни. Долгое скольжение в ледяном креме завершилось ударом пустоты. Женщины выскользнули в пространстве. Только одно мгновение они плыли среди звезд, хроноплазма среагировала на ошибку сама и, как на резинке, притянула женщин назад на Марс, под купол бассейна.

— Так ничего не выйдет, — вставая под горячий душ и смывая с себя холодную слизь, сказала Земфира. — Без специальных приборов мы! так и будем метаться по пространству и времени и каждый раз возвращаться назад в ту же точку, сюда, в бассейн.

— А что делать? — спросила Инк.

— Будем ждать здесь, — сказала Земфира. — Это единственное место, где можно ждать!

Часы под куполом показывали, что до взрыва планеты осталось всего четыре минуты.

— И сколько мы будем ждать? — спросила Ариса, она все еще не могла прийти в себя и немного задыхалась.

— До последнего мгновения, — сказала Земфира. — А в последнее мгновение все вместе обнимемся и прыгнем в бассейн.

СЕНТЯБРЬ 4900 ГОДА

ФИЛИПП — ВЛАСТЕЛИН МИРА

Кресло с высокой спинкой стояло в глубине очень длинного темного зала. Что находится позади, Филипп увидеть не мог. Специальные скрытые рычаги позволяли повернуть голову только на пятнадцать градусов вправо или на пятнадцать градусов влево. Он мог наклонить голову вниз, что означало кивок согласия, и повести головой из стороны в сторону, что означало отказ.

Зеленый бархат и темное золото вокруг, маленькие желтые светильники на изогнутых ножках, единственные двери в противоположном конце зала — двухстворчатые, очень узкие, с изогнутыми рукоятками на таком уровне, чтобы легко мог дотянуться человек, сидящий в инвалидной коляске. Плоские большие чаши. В чашах курились благовония, и в зале постоянно висел синеватый туман. Сквозь этот туман статуи, стоящие в нишах, казались живыми людьми.

Голова новоиспеченного властелина мира была прикреплена к спинке кресла, тела он не чувствовал, потому что тела у него больше не было. Он больше не испытывал надобности в пище, воде и женщинах. Он не мог даже опуститься на колени, сложить руки и помолиться. У него не было колен и рук. Молиться приходилось, просто закрывая глаза. В левую ручку кресла была вделана кнопка подачи воздуха. После нажатия этой кнопки он мог говорить.

Обычно кнопку нажимал Жа, таково было полное имя носатого коротышки с птичьими глазками, в древнем Париже именовавшего себя Жаном. В крайнем случае кнопкой мог воспользоваться По — так звали второго коротышку. Но своими привилегиями они пользовались крайне редко.

Кнопка нажималась лишь в экстренных случаях. Например, когда нужно было подавить очередной пенсионный бунт, сделать правительственное заявление о новом налоге, вводимом в пользу слепых от рождения, или ввести новые правила перехода улицы для имеющих здоровые ноги.

На второй день своего правления Филипп Костелюк потребовал зеркало. Просьба тотчас была выполнена. В зал вкатили зеркало. Зеркало на колесиках достигало четырех метров в высоту и полутора в ширину, так что Филипп смог хорошо себя рассмотреть.

Он ожидал увидеть в кресле нечто похожее на круглый аквариум с питательной средой и белую разветвляющуюся трубку, на которой помещается мыслящая голова, но ничего подобного не увидел. И сосуд с питательной жидкостью, и трубки, конечно, имели место, но они были тщательно закамуфлированы.

В зеркале отражалось узкое, очень высокое кресло, в котором сидел большой красивый человек. Расшитый золотом и серебром длинный кафтан, светло-коричневые сапожки с острыми маленькими шпорами, на широкой груди какой-то орден, руки лежат на подлокотниках, на каждом пальце по перстню.

— Это я? — спросил Филипп.

— Рад, что вам нравится, — отозвался Жа. Въехав в зал в своем инвалидном кресле, он, как и обычно, смотрел на Филиппа с почтением и говорил очень вежливо. — Над вашей куклой работали лучшие мастера. Мы готовились к приему.

— Лучшие мастера?

— Не нужно беспокоиться, все они тихо казнены. Никто никогда не узнает, что вы лишены настоящего тела. Народы Земли уверены, что вы просто парализованы.

— А что это за орден у меня на груди? Придвиньте зеркало, я хочу его рассмотреть.

Жа отвернулся и зачем-то сделал круг по залу. Кресло его неприятно скрипело.

— Ничего особенного, — объяснил он, и не подумав подвинуть зеркало. — Подобным орденом владеет каждый десятый гражданин. Это, собственно, не орден никакой, это жетон. Обладатель такого жетона является инвалидом первой группы бессрочно.

Сделав необходимые объяснения, коротышка все- таки подкатил зеркало. Поставил его совсем близко от лица Филиппа. После чего протянул руку и нажал кнопку на ручке кресла. Так что Филипп больше не смог ничего сказать.

— Конечно, — признался Жа, — это обман. Голова, отделенная от тела, в нашем обществе не может рассматриваться как полноценный инвалид, обладающий всеми правами и привилегиями инвалида. Но, увы, наша печальная практика показала: миром может управлять только совершенно здоровый человек, а еще лучше — совершенно здоровая человеческая голова. Официально вы считаетесь гениальным паралитиком, и мы сочли, что будет правильно присвоить вам бессрочную первую группу. Народы не должны чувствовать превосходства над собой, народы должны испытывать чувство необходимого сострадания к своему правительству.

Жа откатил зеркало и приблизился. Его маленькие черные глазки были совсем рядом, близко, и Филипп хотел плюнуть в них, но во рту не было слюны.

— Вы зря расстраиваетесь, — сказал Жа. — Вы думаете, что мы обманули вас? А ведь Это не так! Мы предлагали вам управлять миром, и вы согласились, а форму управления мы с вами, Филипп Аристархович, не обговаривали. Закройте глаза, попробуйте почувствовать сразу все ваши народы. Прибор в вашей голове позволяет это. Почувствуйте все наши скорби, немощи, оцените все наши проблемы, поймите свою мессианскую роль, и вам больше не захочется плюнуть в лицо скромному министру.

* * *

Вскоре оказалось, что матерчатая плоть имеет и свои преимущества. Нигде в этом красивом искусственном теле не было неудобств, оно вообще было лишено осязания. Единственным физическим ощущением, кроме обоняния и прикосновения воздуха к щекам, была легкая зубная боль. Сперва Филипп хотел попросить, чтобы его избавили от зубной боли, но передумал. Лучше пусть болит, и хоть что-то человеческое в нем сохранится.

Правитель мира не нуждался ни в пище, ни в воде. Правда, он мог съесть яблоко в свое удовольствие или выкурить сигарету. Обычно обслуживали Филиппа все те же самые два министра. Жа и По всячески ублажали правителя: приносили сладости, кормили его из своих рук.

Раз в неделю приходил механик в желтой накидке и в желтом парике. Механик снимал с трона матерчатое тело и проверял оборудование. Он никогда не нажимал кнопку речи.

В зале отсутствовал какой бы то ни было экран или прибор связи. Никакой информации помимо той, что Филипп мог получить при помощи ЛИБа, никакого постороннего участия, способного повлиять на решения властелина мира.

Раз в два месяца в зал вносили огромный тяжелый стол. За этим столом собирался Всемирный совет. Совет состоял из глав государств. Всего пятьдесят семь человек. Все они были инвалидами первой бессрочной группы. Проводились тщательные многочасовые консультации, обсуждались и принимались новые законы.

Кнопка речи, встроенная в ручку кресла центрального лица планеты, во время таких заседаний обычно не нажималась. Филипп присутствовал, находился во главе собрания, но не мог сказать при этом ни одного слова.

* * *

Удивительно, но именно в таком положении, лишенный движения и речи, лишенный каких бы то ни было человеческих желаний, Филипп наконец полностью реализовал потенцию ЛИБа. Он квадрат за квадратом, материк за материком прощупывал планету.

Ничто не могло скрыться от его внимания: бунты, заговоры, недовольство, слепая страсть, ведущая к преступлению.

Он усмирял непокорных одним движением мысли, разрешал споры, мирил влюбленных, возвращал детям их родителей. Он легко разыскивал инвалидов второй и третьей группы, уклоняющихся от трудовой повинности, вмешивался в ограбления, не давая уйти преступникам. Он и утешал умирающих. Он был вездесущ и справедлив. Он превратился в идеального правителя.