– А нужно? – спросил молчавший до это Егорыч.
– А что, можно как-то иначе? – в тот ему ответил охранник. – Меня же ваш командир приговорил почти с ходу. Убрать, чтобы не путался под ногами. Не так, сержант?
Сержант не ответил.
Автомат стоял у стола, кобура была расстегнута, а пистолет снят с предохранителя – все под рукой, все можно использовать через секунду, но как-то это перестало успокаивать. Совершенно не вызывало чувство уверенности.
И похоже, нечто подобное испытывали остальные ребята.
Петруха нож не выпускает из руки, рука Анюты легла на автомат…
– Значит, меня вы убьете, какие проблемы? Совсем никаких. Продукты повезете своему начальству? – Охранник покачал головой. – Нет, не повезете. Себе оставите. А потом… Бежать потом, ясное дело. Что вы в этой армии забыли? Бежать. Только вы не знаете куда. Вы этого не решили. Подальше от Москвы? В деревню, в глушь, в Саратов? Вы – не решили, а я… Я знаю точно, куда нужно прорываться.
– И куда это? – спросил Брысь.
– Тут недалеко. На северо-восток. А потом – дальше.
– Куда дальше? – В голосе Петрухи прозвучала искренняя заинтересованность. – Точно знаешь – куда?
– А иначе зачем бы я затевался со всем этим? Продукты кому попало скармливал? Мне нужна гусеничная машина. В идеале – две машины, но тут выбирать не приходится. Мне нужны люди – в одиночку я, пожалуй, не справлюсь… – Охранник сделал паузу, и в вестибюле зависла тишина, липкая и студеная, тонкими паутинками легла на лица людей, на руки, сковала движения.
Все ждали, что этот странный охранник скажет еще. Ждали, будто от его слов зависела жизнь каждого из них. А может, так оно и было.
– С вами можно было бы договориться… – задумчиво произнес охранник. – Не со всеми – с сержантом, например, нельзя. Он уже принял решение, наметил какой-то план… Я не знаю, насколько этот план хорош, но что-то мне подсказывает, что мой – лучше. Для меня, во всяком случае.
Можно выхватить пистолет и выстрелить, подумал сержант. Только вот выглядеть это будет нелепо – вдруг запаниковать и пристрелить безоружного. Особенно после того, как он четко отделил сержанта от его людей. С ними договориться можно, а вот с сержантом… Кричать, чтобы он заткнулся? Так ведь и самому интересно услышать подробности его плана.
– И я бы договорился со всеми… – Охранник дернул щекой, как от боли. – Времени нет. И нет необходимости… Меня учили, что говорить правду – не всегда лучшая политика. Но вам я скажу – мне не нужна вся ваша группа. Я смогу вывести с собой только двоих. Скажем, вот его… Петруха, да?
– Петруха… – кивнул пулеметчик.
– И, возможно, Егорыча. Вы же в паре работаете? Хотя вот уголовник мне бы подошел больше.
– А остальных что? – хриплым голосом спросил Анюта.
– В расход, – спокойно ответил охранник. – Вы же меня грохнули бы не раздумывая, ведь так? Так что – ничего личного…
Сержант вздрогнул.
Ничего личного. Вот фраза к нему и вернулась.
– Бодливой корове бог рогов не дает, – пробасил Крымов. – Ты так здорово все расписал, только…
– Что – только?
– Вначале нужно считать научиться. Нас – семеро.
– И?
Крымов не успел ничего сказать – охранник вдруг оказался возле него и ударил в горло. Крымов захрипел и стал сползать со стула.
– Шестеро, – сказал охранник, продолжая движение вдоль стола. – Пятеро…
Исламов упал лицом на стол, задергался, разбрасывая банки. Его собственный нож торчал у него из шеи. Кровь потекла на стол.
Сержант рванул из кобуры пистолет, вскинул его, но резкая боль обожгла руку, пистолет выпал, ударился о мраморный пол.
– Не нужно, сержант, не нужно… – Охранник зацепил командира группы за воротник и швырнул прочь от стола. – Четыре…
Нож, непонятно откуда вдруг оказавшийся в руке охранника, описал полукруг, рассекая горло Анюте, который схватил, наконец, автомат, но выстрелить не успел.
– Спать! – приказал охранник. – Остальным я делаю предложение. Мне нужно два человека… Два.
Выстрел. Еще один.
Охранник замер – стреляли не в него, стреляли в Петруху. Брысь сообразил, что вариантов у него немного. Брысь всегда быстро соображал, только вот двигался не очень быстро. Ему бы ножом ударить, как он умел делать раньше, еще в той жизни, до катастрофы. А он решил стрелять. И промахнулся. Два раза промахнулся, хотя до Петрухи было всего метра полтора.
Петруха прыгнул в сторону, пригибаясь, поскользнулся в крови, упал, перекатился, пытаясь дотянуться до пистолета сержанта, но не успевал, не успевал… Брысь что-то закричал, взревел, словно зверь, почувствовавший кровь…
Автоматная очередь пробила его насквозь, пули, прошив живот, разбили несколько декоративных плит на стене вестибюля.
Егорыч так и не встал со стула, стрелял сидя, держа автомат чуть ли не на коленях. Брысь замер, потрясенно глядя на своего убийцу.
– Мы с Петрухой давно в паре, – сказал Егорыч. – Ты уж извини…
Брысь выронил автомат. Потом упал.
– Сука, – сказал Петруха, попытался встать, но поскользнулся в крови снова и приложился лицом о мрамор пола. – Твою мать.
Охранник рывком за ворот поднял его, поставил на ноги.
– Тебе двое были нужны? – задыхаясь, спросил Петруха. – Вот, мы двое…
– Двое, – кивнул охранник. – И еще один.
Сержант пытался зажать рану на руке, но кровь текла между пальцев.
– И еще один… – протянул Петруха.
Егорыч навел автомат на сержанта, но охранник отвел оружие в сторону:
– Пусть Петруха.
Сержант опустился на колени – голова кружилась, ноги не держали.
– Петруха, Петруха… – протянул Петруха, поднимая автомат к плечу. – Почему чуть что – Петруха?..
Пуля пробила сержанту голову, тело упало.
– Двое, – сказал Петруха. – Как и договаривались…
– Двое, – согласился охранник.
Дернулся и затих Исламов, сполз со стола.
– Покойников нужно выбросить на улицу, – сказал охранник. – Только аккуратнее открывайте дверь – чтобы на уродов… на мутантов не напороться. Вопросы есть?
– Нету вопросов, – ответил Петруха. – Все понятно. И кто начальник – тоже понятно. Звать-то тебя как?
– Янычар.
Кремлевские звезды уже давно не горели. Днем, когда солнце их освещало, при желании еще можно было себе представить, что они светятся, но ночью их либо не было видно вообще, либо просто чернели силуэты на фоне звездного неба.
А потом по Кремлю стали стрелять.
Янычар вначале даже не поверил своим глазам, когда первое дымное облако поднялось над башнями и куполами. Понимал, что это взрыв, но как-то механически продолжал верить в незыблемость и вечность зубчатых стен. Потом докатился звук взрыва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});