Читать интересную книгу Труды Отечеству. Часть 1 - Евгений Белогорский

- Нет, мистер Ферст, меня беспокоит поведение президента. Я его отлично знаю и могу с уверенностью сказать, что он пойдет до конца в своём стремлении затащить Америку в Лигу наций. Я ни сколько не сомневаюсь в ваших словах относительно позиции сената, но боюсь что, впав в антигосударственную ересь, Вильсон может нанести непоправимый удар по безопасности нашей страны.

- О какой угрозе вы говорите? – с явной иронией спросил Хауса собеседник – чтобы не сделал президент в оставшееся время своего правления, всё это можно списать перед Европой за счет  плохого состояния его здоровья.

- Говоря о престиже страны, я в первую очередь имел в виду проблему Техаса с его славным губернатором мистером Старком – произнес Хаус, стараясь говорить как можно нейтральнее и при этом наблюдать, как маска самодовольствия сползает с лица его собеседника. – Я боюсь, что, перейдя грань дозволенного, Вудро может пойти на сотрудничество с техасскими миллионерами, которые спит и видит о независимости своих нефтеносных приисков.    

Упоминая о Техасе, полковник знал куда бить. Это штат всегда был головной болью для федеральной власти с момента его присоединения к великому союзу независимых штатов Америки. Один из зачинателей Конфедерации Юга, он упрямо не желал делиться с остальной Америкой своим огромным богатством, которым господь бог его щедро наградил, вначале хлопком, а затем нефтью. Мексиканская революция, а затем вторжение на земли штата армии Панчо Вильи, всколыхнули старые амбиции о независимости, похороненные «позолоченным веком» правления Кливленда, Гаррисона и Мак-Кинли.

Для банкиров северян, это был самым ужасным кошмаром, который мог привидеться им после окончания Гражданской войны и потому выпад Хауса попал в самую точку. Ферст моментально утратил часть своего превосходства и, наклонив голову в сторону Хауса, настороженно спросил:

- Насколько это всё серьезно?

- Я не хочу пугать вас мистер Ферст, но я не исключаю со стороны президента подобного хода. Иначе бы я не попросил бы о встрече – холодно ответил полковник, наслаждаясь в душе мигом мщения. На самом деле он хотел обговорить способы давления на президента, но неприятие к Ферсту, заставило предпринять Хауса этот демарш.

«По крайней мере, хуже не будет и упоминание о Техасе только повысит мои ставки у его хозяев» – думал полковник, глядя на собеседника.    

- Если дела зайдет слишком далеко, то нам не останется иного выбора, как досрочно прервать карьеру господина президента – произнес Хаус и многозначительно замолчал, наблюдая за реакцией Ферста. То ещё больше утратил своего превосходства и хриплым голосом спросил:

- Как вы намерены это сделать мистер Хаус?   

Полковник ещё насладился своим превосходством над своим собеседником и неторопливо стал излагать:

- Если вопрос встанет о полном устранении мистера президента, то у меня есть одно безотказное средство. Это личный повар президента француз Гастон ла Вернэ. При его мастерстве в кулинарном искусстве, думаю, не составит большого труда устроить господину президенту небольшое пищевое отравление, от которого он не скоро оправиться. Например, салат из крабов или грибной жульен, Вильсон очень обожает их.

Ферст быстро облизнул пересохшие от волнения губы и торопливо щелкнул пальцами стоявшему вдалеке официанту, который моментально  наполнил минеральной водой его бокал.

- Я понял вас мистер Хаус и немедленно доложу о ваших опасениях – при этом собеседник многозначительно указал головой вверх.

- Вот и прекрасно, а я буду жать от вас известий мистер Ферст. Всего хорошего – бросил полковник и первым встал из-за стола, бросив на него мятую купюру в десять долларов, плата за чашку чая, так и не выпитого им.   

Ферст полностью рассчитался с полковником, позвонив ему рано утром следующего дня, и в его голосе вновь звучало превосходство от тайного знания:

- Мне поручено передать вам мистер Хаус, чтобы вы продолжали заниматься газетами. Предложенный вами вариант, не совсем приемлем и в настоящий момент, не может быть использован. Очередная сумма денег, уже переведена на ваш счет. Всего доброго – и, не вдаваясь в подробности, повесил трубку.

Помня свою неуверенность и испуг от слов полковника на вчерашней встрече и ту суматоху, что породили его слова, Ферст решил мелко отомстить Хаусу, утаив главную причину по которой «владыки мира» отказались от варианта с поваром. Спешно поднятый посреди ночи один из личных докторов банкиров, хорошо знавший врача президента, клятвенно заверил своих хозяев, что при нынешнем режиме встреч, президент Вильсон долго не протянет.

- Инсульт с тяжелыми последствиями ему гарантирован – забыв о клятве Гиппократа, испуганно лепетал доктор, недавно обсуждавший с Грейсоном состояние его пациента.

К несчастью для Вильсона прогноз доктора быстро подтвердился. Постоянные напряжения организма привели к появлению стойких головных болей, которые проявлялись частыми приступами. Вудро сильно потерял в весе, сильно нарушилось зрение, в результате чего, выступая в Чикаго, президент плохо видел толпу и после окончания своей речи с большим трудом покинул подиум. Грейсон пытался образумить своего пациента, но тот был неумолим. С фанатика обрекшего себя на смерть, он выступал перед народом почти на каждом полустанке, где останавливался его поезд.

Из-за постоянного напряжения, Вильсон лишился сна а, находясь в Монтане, простыл и у него осип голос. Спасая положение, доктор всю ночь впрыскивал больному через горло и нос, целебные настойки, благодаря чему, Вудро к утру смог говорить.

Развязка наступила 30 сентября, когда президентский поезд добрался до тихоокеанского побережья и остановился в Сиэтле, штат Вашингтон. Всему окружению было ясно, что президент держится из последних сил. Его буквально под руки привели к кулисе отделяющей зрительный зал концертного зала «Олимпия» и внутреннее пространство. Но когда занавес отполз в сторону, президент мгновенно преобразился и перед зрителями предстал энергичный и бодрый человек, с горящими глазами.   

Его последняя речь длилась всего 31 минуту, и словно чувствуя это, Вильсон продемонстрировал весь свой ораторский талант. Когда занавес опустился, и президент буквально рухнул на руки своего секретаря и врача, зал ещё долго аплодировал своему оратору. Грейсон тут же сделал ему инжекционное вливание и, не смотря на слабые протесты президента, приказал вести Вильсона на вокзал.

Правительственный экспресс стоял на отдельном пути, готовый утром двинуться на юг, через Орегон в Сан-Франциско, конечную точку своего долгого пути. С большим трудом, после очередного медикаментозного вливания, больной заснул, но в два часа ночи Вильсон проснулся от сильнейших головных болей. Из перекошенного рта вперемешку с рвотными массами неслась не членораздельная речь. Вся левая сторона тела полностью отказалась служить своему хозяину.

К утру, положение несколько улучшилось, речь стала приобретать внятный характер, но говорить Вильсон мог только короткими словами. Когда Тьюмалти предложил, ехать прямо в Сан-Франциско, не останавливаясь в Орегоне, Вудро только коротко кивнул головой, отвернувшись к окну, что бы секретарь, не видел его слезы. Возможно, он всё ещё надеялся на чудо, но оно не произошло. По прибытию в жемчужину Калифорнии, американский президент услышал из уст Грейсона свой приговор. До конца своих дней он останется калекой и сможет передвигаться исключительно в инвалидном кресле.   

Вудро мужественно выслушал этот приговор и после получасового разговора с Эдит, приказал отправляться в Вашингтон, отменив намечавшуюся встречу с калифорнийцами на площади перед местным Конгрессом.

Так закончилось противостояние президента с американским сенатом и большим капиталом не принявших его высоких идей на благо США. 29 ноября, Конгресс большинством голосов отклонил ратификацию подписанных Вильсоном статей Версальского мирного договора, тем самым, отказавшись от роли лидера цивилизованного мира, в которой желал видеть свою страну Вудро. Основательно нажившись на военных поставках и ничего не получил из территориальных присоединений, Америка уверенно шла вперед своим избранным курсом.

Узнав о решении Конгресса, Черчилль, ставший министром колоний, так прокомментировал в «Таймс» это известие: « Я всегда уважал американцев, они неизменно находят правильное для себя  решение, предварительно перепробовав кучу других методов».

Когда в Америке закатывалась путеводная звезда одного человека, в далеком Мюнхене начинала восходить звезда другого человека, маленького, невзрачного ефрейтора Адольфа Гитлера, выброшенного мирным договором, из столь любимой им армией.

Получив за храбрость и героизм на полях войны два Железных креста но, не заслужив при этом низшего офицерского чина, выписанный из госпиталя после ранения, он энергично осваивал новое для себя жизненное поприще политику.