– Мам, какая классная книжка.
Какое утешительное зрелище – словно картинка из книги.
Ианта подшивала юбку.
– По-моему, ему уже немного лучше. – Она откусила зубами нитку, и я вздохнула с облегчением. Нитка ныряла и выныривала из цветастой ткани. – Ужин готов, – сказала Ианта, – и я все постирала. – Она потянулась за ножницами, и из корзинки выпала шпилька; белая хлопковая нить размоталась. – Все под контролем.
В тот вечер Сэму стало хуже – Ианта оказалась чересчур оптимистичной. Я стояла на страже в комнате, пахнущей рвотой и дезинфицирующим средством. Натан ходил туда-сюда на цыпочках и игнорировал меня.
– Бедняга, – сказал он Сэму, который пытался храбриться.
В час ночи Натан отправился спать, и пропасть между нами стала еще шире.
Сэм бредил и ворочался. Каждый час я измеряла ему температуру; спустилась на кухню, подогрела воду и отнесла ее наверх в темноте и тишине. Я осторожно вымыла Сэма, его тоненькие белые ножки, руки, пальцы, бледное, измученное лицо. «Пожалуйста, поправляйся, – молилась я про себя. – Пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет в порядке».
Под утро мне удалось напоить его двумя ложками кипяченой воды, и он задремал. Я погрузилась в сон.
Меня разбудили жалкие, отчаянные звуки рвоты и плач Сэма. Я запаниковала.
– Натан, – позвала я, – Натан. – Он сонно ввалился в комнату. – Надо отвезти его в больницу.
Не колеблясь ни секунды, он начал действовать. Вместе мы завернули Сэма в старый зеленый халат Натана, чтобы ему было теплее, посадили в машину и на максимальной скорости поехали в отделение скорой помощи больницы Святого Томаса. В приемном покое нам пришлось ждать целый час. Мы по очереди держали нашего падающего от изнеможения сына.
Натан что-то шептал ему в утешение и целовал спутанные волосы у него на макушке. Со мной он разговаривал лишь в случае необходимости.
Так мы и сидели среди крови, шума, затхлого воздуха и боролись со своими отчаянием. Сэм приник к моему плечу. Я так устала, что у меня горели глаза; я прижала его к себе.
– Натан, – прошептала я. – Прошу тебя. Он взглянул на меня – на ту развалину, что от меня осталась.
– Ох, Рози, – проговорил он. – Я принесу тебе кофе. – Он вернулся с кофе и вложил полистироловую чашку в мою свободную руку. – Давай же, выпей. – Он погладил меня по щеке: таким образом он извинялся. Я благодарно улыбнулась ему, и он улыбнулся мне. – Давай же, – настаивал он. – Пей.
Сэма положили в больницу на обследование, и он быстро пошел на поправку. Педиатр так и не смог сказать, что именно с ним произошло, но был уверен, что ничего серьезного. «Возможно, он испытал шок, или прошла аллергическая реакция, и его организм взбунтовался. Ему нужен отдых, тишина и никаких переживаний».
Я позвонила на работу и сказала, что дня два меня не будет. Я пообещала Сэму остаться с ним в больнице. Бледный, испуганный, он все еще храбрился и прошептал:
– Я рад, что ты со мной, мама.
Я обняла его за плечи. Я уже чуть не забыла, как это чудесно и страшно – быть матерью.
– Обычный вирус, – сказала я Хэлу, когда меня вырвало в аэропорту Бразилии, а потом и в жарком, шумном отеле вблизи аэропорта. Я лежала на кровати, приложив к глазам платок, смоченный в холодной воде.
Солнце пробивалось сквозь полузакрытые веки; его свет и жар еще никогда не казались такими навязчивыми. Мы были на континенте суровых джунглей, высокой влажности, изнуряющего зноя и великой реки.
Это и было путешествие-сюрприз, которое готовил Хэл, – его секретная экспедиция. Я надеялась, что мы отправимся в Марокко и в пустыню, но Хэла захватила страсть к экологии – новая наука, шаг вперед и так далее. Кто-то должен этим заниматься, говорил он; но мне казалось, что его притягивала романтичность этой темы. Добро против зла. Маленький человек сражается с большими людьми. Последние шесть месяцев он работал, чтобы обеспечить финансовую поддержку экспедиции, целью которой было доказать пагубность вырубки леса на территории племени яномами, простиравшейся от лесов Ориноко в Венесуэле до самой северной границы бассейна Амазонки в Бразилии.
Еще в Англии, когда он раскрыл свой секретный маршрут, я сказала:
– Неудивительно, что ты мне ничего не говорил. – Я собирала вещи, покидая Оксфорд навсегда. – Я не хочу туда ехать. Надо было меня спросить.
Он отнял у меня стопку одежды, которую я держала в руках, бросил ее на кровать и обнял меня.
– У тебя же были выпускные экзамены. Послушай, жизнь этих людей находится под угрозой. Их численность упала уже до десяти-пятнадцати тысяч, и эта цифра быстро уменьшается. Вырубка лесов разрушает их дом, и крупным корпорациям на это наплевать. – Мы должны увидеть, что там происходит, и предупредить агентства, которые смогут что-то сделать.
Отъезд из Оксфорда был для меня мучительным; я сама себя не узнавала, стала плаксивой и раздражительной. Я оттолкнула Хэла и запихнула в чемодан пару носков.
– Нельзя же потребовать, чтобы я все бросила.
– Как хочешь, – беззаботно произнес Хэл тоном, который означал «хочешь соглашайся, хочешь нет». – Я найду кого-нибудь еще. – Я резко обернулась. Он безразлично пожал плечами. – Не переживай, Роуз. Я думал, тебе мой сюрприз понравится. Но могу взять на борт кого-нибудь другого. Нет ничего проще.
Это была угроза, и я запаниковала.
– Нет, Хэл! – закричала я. – Все в порядке. Конечно, я поеду, забудь, что я сказала.
Хэл умел побеждать; в отличие от меня, он никогда не злорадствовал.
– Думаю, ты ни о чем не пожалеешь. – Она наклонился и подарил мне поцелуй, от которого каждая клеточка затрепетала. – В следующий раз поедем в пустыню, договорились? – Я, как всегда, уступила.
Я позволила ему распоряжаться мной; Хэл был моей поэзией и страстью. Он был юношей-мечтателем, шепотом очарованных стран, волшебником, преобразившим мою жизнь.
– Что-то не так? – спросил он меня через пару дней.
– Нет-нет, ничего.
– Уверена?
– Вполне.
Исследование должно было занять четыре месяца, и мы договорились, что я пробуду с ним первые три недели, а затем вернусь в Англию, чтобы приступить к работе. Мы долетели до Бразилии и сели на местный рейс до маленького городка Кецель, где нас ждал проводник. Целую неделю мы мучились незнанием языка, обсуждали детали, расписание и поставки продовольствия, после чего загрузили самолет на шесть мест и отправились в тропические леса.
Миля за милей из окна самолета разворачивался мир невообразимых размеров. Растительность оказалась столь густой, что было невозможно разглядеть землю; время от времени внизу поблескивала река, илистая и мрачная. Кое-где над деревьями висел густой туман.