— Мне очень приятно, что ты рядом. После смерти матери возле меня не было женщины, с которой можно отвести душу.
Поколебавшись, Джессика спросила:
— Ты, должно быть, чувствуешь себя одинокой?
— Так было, пока я не встретила Калеба.
Вздохнув, Виллоу уселась поглубже на диван рядом с Джессикой.
— Если у тебя есть вопросы по дому, ты спрашивай, — предложила Виллоу, позевывая. — Я побездельничаю и посмотрю, как ты вышиваешь, пока подходит хлеб.
— Ты имеешь в виду… это?
— Ну да… Я чувствую страшную лень.
— Я имею в виду вопросы.
— Любые, — Виллоу вздохнула и пошевелилась, стараясь ублажить забеспокоившегося в утробе младенца — Давай, выкладывай.
— Понимаешь, то, что я хочу спросить, очень… личное.
— Вот и хорошо. От войны между штатами меня воротит Спрашивай, что тебя интересует
Джессика глубоко вздохнула и быстро сказала:
— Мне кажется, ты любишь своего мужа.
— О да! Очень! Он чудесный человек. — Карие глаза Виллоу потеплели, и она расплылась в добросердечной улыбке.
— Я имею в виду, что ты любишь его физически… На супружеском ложе.
Виллоу прищурилась.
— Да, конечно.
— А многие женщины получают удовольствие от супружеского ложа?
Задумавшись на минутку, Виллоу вспомнила смех матери и приглушенное мурлыканье отца в доме поздней ночью. Вспомнила сияющие глаза вдовы Соренсон, когда та рассказывала о том, какое счастье жить с мужчиной.
— Я думаю, многие, — ответила Виллоу медленно. — В общем-то я этого не понимала, пока не встретила Калеба. Я была помолвлена с парнем, который погиб на войне. Когда он целовал меня или брал за руку, это было приятно, но мне ничуть не хотелось быть его женщиной. А вот когда Калеб смотрит на меня, или улыбается, или трогает…
Она замолчала, подыскивая слова.
— …Ничего другого в мире не существует, — тихонько закончила за нее Джессика, вспоминая свои ощущения, когда Вулф улыбался ей.
Но сейчас он ей больше не улыбается, и в мире царил только ветер
— Да, все остальное исчезает. — После паузы Виллоу сказала доверительно: — До Калеба я не представляла, что такое экстаз
Нитка затянулась в узел в напрягшихся пальцах Джессики, когда перед ней всплыло далекое воспоминание.
— Не всех детей зачинают так. С детьми моей матери все было иначе. Она сопротивлялась отцу… Боже мой, как она сопротивлялась!
Виллоу с горечью посмотрела на Джессику, чувствуя, как напряжено ее стройное девичье тело. Она сочувственно обняла подругу.
— Они не любили друг друга? — спросила она мягко
— Моему отцу нужен был наследник. Его первая жена была аристократка, но она не могла зачать. После ее смерти он взял в жены мою мать. Она была простой горничной у леди. Мать венчалась, уже беременная мною… Граф принудил ее к этому, как ты видишь.
— Но может быть, между ними сначала была симпатия?
— Возможно. — Джессика отложила вышивание и потерла друг о друга ладони, словно ей было холодно. — Но я думаю, что симпатии все же не было. Моя мать была незнатного происхождения, из очень бедной семьи. А графу требовался наследник. Я думаю, что мать к брачному ложу привело отчаянье. Я знаю, что она всегда предпочитала спать одна, но ей не позволяли этого, пока она не родит мальчика.
Глаза Джессики сказали многое из того, о чем она промолчала.
— Так бывает не в каждом браке.
— Так было в браках, которые наблюдала я. Брак заключали род и богатство, а не мужчина и женщина. Так должно было быть и в том браке, который устраивала для меня моя опекунша. — Джессика повернулась и посмотрела в лицо Виллоу. — Но совсем по-иному все у тебя и Калеба. Вы делите ложе по взаимному желанию. А он… не причиняет тебе боли?
Виллоу засмеялась, а от воспоминаний ее щеки зарделись. При нормальных обстоятельствах она не стала бы распространяться об интимной стороне жизни, но она чувствовала, что Джессика плохо подготовлена к семейной жизни, даже в более важном деле, чем хозяйство и кухня.
Виллоу также подозревала, что она натолкнулась на источник напряженности между Вулфом и его женой
— Боюсь, что к брачному ложу склоняю его я. Да что там склоняю! Иногда я его просто соблазняю самым бессовестным образом. — Виллоу наклонилась и прошептала Джессике на ухо: — После рождения младенца я намерена стать его женщиной как можно скорее. Очень соскучилась! Самую большую и глубокую привязанность к нему я испытываю, когда мы вот так… любим друг друга.
Джессика не могла сдержать улыбки в ответ, глядя на сверкающие глаза и порозовевшие щеки Виллоу
— Калебу повезло с тобой.
— Это мне повезло, — улыбнулась Виллоу. — Какие еще есть вопросы? Не стесняйся. Если ты росла в таких условиях, у тебя вряд ли были подруги, с которыми можно поговорить о таких вещах.
— У меня был только один друг.
— Ты скучаешь по ней…
— Гм… Это не она… Да, я страшно скучаю по нему Наша дружба не пережила нашей женитьбы.
— Я вижу, насколько Вулф одержим, и могу это понять, — сказала Виллоу. — Должно быть, твой друг решил, что благоразумие — это лучшая доблесть.
— Ты не поняла меня. Это Вулф. Он был моим другом А сейчас он мой муж. — Джессика скривила губы и быстро сменила тему разговора. — Ты еще чем-то отличаешься от моей матери.
Виллоу поощрила Джессику улыбкой:
— Да?
— Моя мать очень тяжело переносила беременность, а ты, кажется, не испытываешь страданий.
— Ну, я тоже предпочла бы вынашивать младенца на руках, а не в утробе, — призналась Виллоу — И не ходить вразвалку, как сейчас, не просить, чтобы муж каждый раз вытаскивал меня из моего любимого кресла.
— Но ты выглядишь здоровой, — сказала Джессика. — Ты не падаешь в обморок, когда ходишь по комнате, тебя не тошнит от еды и ты не…
Джессика замолчала, внутренне вздрогнув, снова невольно предавшись тяжелым воспоминаниям.
— Что еще? — спросила Виллоу.
— Ты не плачешь, не скулишь и не проклинаешь свою судьбу.
— Боже милостивый!.. А твоя мать это делала?
Джессика снова помрачнела. Ее руки сжались в кулаки, словно защищаясь от наплывающих из прошлого ночных кошмаров, которые она давно забыла, потому что помнить это было невыносимо.
— А ты не ругаешь Калеба за то, что он сделал тебя беременной? — быстро спросила Джессика, вознамерившись все высказать и задать все вопросы, которые мучили ее. — Нет?
— Ругать Калеба? — недоумевающе переспросила Виллоу. Она импульсивно взяла в свои руки кулаки Джессики, разжала их и положила ладони на свой огромный живот. — Потрогай… Ты слышишь, как малыш бьет ножкой и переворачивается? Слышишь?