– Нет, сердце у тебя верное. Я только хочу, чтобы ты был доволен.
Говоря это, Джулия отвернулась от него к Лидии, которая, подойдя, сказала:
– Так рада тебя видеть, Джулия. Сколько, лет, сколько зим! Я столько тебе должна рассказать!
Адам отошел, чтобы уделить внимание приехавшим гостям, и лишь некоторая жесткость в его лице выдавала, что он испытывает напряжение. Лидия, которая как школьница восхищалась Джулией, болтала с ней без умолку, и Джулии все казалось интересным и веселым. Адам слышал ее серебристый смех и радовался, потому что к боли – оттого, что она настолько близко, – присоединялась осознанная боязнь, что она позволит своей чувствительности возобладать над воспитанием и опять поставит их всех в неловкое положение. Он спрашивал себя, имеет ли Дженни, безмятежно беседующая с лордом Оверсли, хоть отдаленное представление о том, какому испытанию она подвергла его и Джулию. Казалось, она этого не сознает; потому что, когда ей случалось встретиться с ним взглядом, ее глаза не таили никакого подозрения, а только едва заметную дружескую улыбку. Казалось, она приятно проводит время; и это хотя и разводило их еще дальше в разные стороны, но избавляло от другой тревоги: на собрании у его тетушки и леди Бриджуотер застенчивость превращала ее в неловкую гостью, но в ее собственном доме все было по-другому. Ему вовсе не требовалось следить за ней зорким глазом в готовности помочь ей при затруднении в разговоре или напоминать об обязанностях хозяйки: она чувствовала себя вполне уверенно, поскольку в течение многих лет была хозяйкой в отцовском доме и привыкла принимать гостей.
Обед, который вскоре подали, был превосходен; и, поскольку для обсуждения имелось несколько животрепещущих тем, интересных всем, беседа не иссякала. Главной среди них была помолвка принцессы Шарлотты с принцем Оранским, поскольку ходили упорные слухи, будто принцесса пошла на попятную, и это, естественно, стало предметом всеобщего интереса. Предполагались различные причины разрыва, но Рокхилл, который, как один из частых гостей Карлтон-Хаус, был, вероятно, более осведомленным, чем кто-либо из присутствующих, сказал, что, по его разумению, разлад случился из-за вопроса о домицилии: принц рассчитывал, что его жена станет жить в Нидерландах; принцесса же, являвшаяся прямой наследницей английского трона, имела твердое намерение остаться в своей собственной стране. Эту решимость после всестороннего обсуждения одобрили, но Дженни оставалось лишь сказать, что это весьма странно, когда регент хочет спровадить своего единственного ребенка в чужие края.
– Да, в самом деле! – согласилась леди Оверсли. – Это просто удивительно!.. Но думаю, он ей очень нравится. – Тут она поняла, что ее подвел несдержанный язык, и воскликнула совсем уже невпопад:
– И это напомнило мне, Адам, о том, что тебе предстоит занять свое место! Оверсли говорил буквально на днях – не так ли, любовь моя? – что должен тебе об этом напомнить.
– Да, полагаю, что предстоит, – согласился Адам. – Мой дядя говорил со мной об этом накануне вечером. Он сказал, что отправится вместе со мной и подскажет, что мне полагается делать, когда я там окажусь, – потому что я, к стыду своему, не знаю! – Он увидел, что Дженни находится в полном недоумении, и улыбнулся ей, пояснив:
– В палате лордов, дорогая, у меня есть место, и я должен присягнуть, или что-то в этом роде. Я не обязан произносить речь, нет, сэр?
– О нет! – заверил его Оверсли. – Конечно, Нассингтон – человек, который поручится за тебя, вот только…
– Но это не тот человек, необходим другой! – возразил Броу. – Обратись к моему отцу, Линтон!
Вдовствующая выразила свою поддержку. Она отчетливо помнила, как покойный виконт сетовал на торизм лорда Нассингтона, и соответственно была уверена, что он очень расстроился бы, если бы узнал, что его сыну предстоит занять место под эгидой человека, поддерживающего правительство. Затем она рассказала, слегка переврав, анекдот, рассказанный ей отцом, о вечеринке, устроенной миссис Кру во время больших парламентских выборов, на которой гости носили синие и светло-желтые банты, что было как-то связано с генералом Вашингтоном. Или с мистером Фоксом? Но так или иначе, тост был: «За настоящих синих».
– За настоящих синих и миссис Кру, мэм, – поправил Броу, хорошо подкованный в исторических хрониках вигов. – Отец часто рассказывал мне эту историю. Принц предложил сказать ей тост, и она с ходу ответила: «За настоящих синих и всех вас!» Приняли очень хорошо.
Это, естественно, вызвало в памяти огорчительные перемены в позиции принца теперь, когда он стал регентом, и обсуждение стало чрезвычайно оживленным. Адам не принимал в нем никакого участия, но в глазах его горел решительный огонек, и, когда Броу сказал:
– Отправляйся с моим отцом и позаботься о том, чтобы сесть на скамью оппозиции! – он ответил негромко, примирительным тоном:
– Но я не думаю, что захочу сидеть на скамье оппозиции!
Лорд Рокхилл рассмеялся, но другие три джентльмена, на миг ошеломленные этим потрясающим заявлением, едва придя в себя, разразились протестами, даже лорд Оверсли, задетый, сказал:
– Но ты не можешь! Я хочу сказать, ты, должно быть, пытаешься нас разыгрывать!
Адам покачал головой, что побудило Броу спросить, почему он был членом клуба Брукса.
– О, так распорядился мой отец, прежде чем я хоть что-то узнал о политике! – ответил он.
– Ты и сейчас знаешь очень мало! – сурово сказал лорд Оверсли.
– Почти ничего, – согласился Адам. – Только то, что меня не тянет к группе людей, которые рычат и бросаются, на пятки старого Дуро!
– А, Веллингтон! – сказал лорд Оверсли, пожимая плечами. – Вера в то, что его победы были преувеличены, – это еще не вся партийная политика, мор милый мальчик!
Огонек в глазах Адама исчез, и вместо него появилось довольно опасное искрение; но прежде, чем он успел заговорить, вмешался Рокхилл, ловко сменив тему разговора, перейдя от клуба Брукса к клубу Уайта и поведав, что членами этого клуба в доме Берглингтонов устраивается большой маскарад в честь иностранных гостей. Дамы нашли эту тему куда интереснее, нежели политика, и тут же забросали Рокхилла вопросами. Как и следовало ожидать, он выглядел прекрасно осведомленным, и не только смог сообщить им имена разных принцев и генералов, которые ехали в свите царя и короля прусского, но и предсказать, каким будет празднование; Помимо смотров и официальных приемов, предстояли иллюминации, фейерверки и пышные зрелища в парках.
– Это правда, – согласилась Дженни. – По крайней мере, я знаю, что они собираются устроить иллюминацию в Индийском доме, в банке и еще в нескольких местах, поскольку мой отец еще вчера рассказывал мне об этом. А также гражданский банкет в Гайдхолл, на который все они отправятся процессией. Он собирается арендовать для нас окно, то есть он может запросто это сделать, если мы захотим! – добавила она, невольно взглянув через стол на Адама.