Читать интересную книгу Мачеха для Золушки - Нина Васина

– Зойка! – помахала Аделаида рукой. – Пойдем разбираться с семейными проблемами.

– Я сама разберусь! – настаивала Зойка, поднимаясь в дом.

– Ты можешь напортачить, а это очень важно для твоего будущего, – возражала крестная.

– Я хочу поговорить с Медеей наедине!

– Как? – остановилась крестная. – Ты с ней еще не поговорила? Ладно. Пойду найду твоего батюшку. Надеюсь, он еще трезвый?

Виктор Лушко был слегка навеселе. В гостиной гремела музыка из колонок под потолком. Танцевали все. Сестры в шикарных платьях, Дездемона, забыв снять фартук, что не мешало ей строить глазки явно робеющей от таких попыток Медее. И сам хозяин, кружась, нет-нет да и бросит исследовательский взгляд на гостью, и взгляд этот явно отдает анатомическим интересом.

– Какой уж тут разговор! – с ходу определила крестная. – Хоть бы к утру пришел в себя, родимый.

Медея увидела Зойку в дверях и вышла.

– Где твоя комната? – спросила она.

Зойка молча пошла наверх по лестнице. Когда вошли, заперла дверь на ключ. Медея осмотрелась, прочла, что написано на корешках книг, потрогала игрушечного медведя. Медведь слабо рыкнул, когда нажала на живот.

Потом они сели на ковер напротив друг друга.

– Я хочу, чтобы ты рассказала… – с усилием начала Зойка, но Медея остановила ее.

– Я знаю.

И Зойка сразу увидела Надежду, совсем юную, и как она ест вишни в белой сорочке с кружевами. Выдавливает косточки. Потом – бежит по песку и корчит смешные рожицы. Все было так ясно и близко, как будто Зойке показали видеозапись, только без звука.

– А слова все позабылись, – тихо сказала Медея.

– Ты помнишь меня на показе в галерее? Ты тогда была с ошейником из камней.

– Ох, вы меня с этой старушкой так испугали! Я едва на ногах удержалась! – подхватила Медея.

– А правда, что отец подарил тебе… – начала взахлеб Зойка и тут же увидела перед собой платиновое кольцо с бриллиантом.

– Я же ему не поверила, – смеялась Медея, – я это кольцо…

Трансвестит, укутанный с головы до ног – одни глаза, – танцует танец живота, мелькая голыми пятками.

– Представляешь, я не знала, как зовут твоего отца. Наверняка он называл свое имя, но мне оно было безразлично. И когда…

– Я знаю этого толстяка! – воскликнула Зойка и шепотом спросила: – Ты что, тоже шпионка?

Медея закрыла глаза, трясясь в беззвучном хохоте. Зойка отшатнулась.

– Слишком быстро! Я не успеваю разглядеть картинки! У меня так болит голова.

– Извини, – очнулась Медея.

– Можно обо всем спрашивать? – поинтересовалась Зойка.

– Попробуй.

– Ты занимаешься сексом с мужчинами и с женщинами?

– Мне сказали, что ты уже сосватана. И даже целовалась. Но мы все равно пропустим эту тему.

– Как ты это делаешь – пропускаешь тему? – нахмурилась Зойка.

– Блокада? Это просто. Тебе-то зачем?

– А тебе?

– А мне нужно было обыгрывать детекторы лжи. Это отлично дисциплинирует воображение. Потому что мысли – это не что иное, как…

– Образы, – закончила Зойка.

– Молодец. Ну-ка, что ты помнишь первое-первое в жизни?

– Самое первое? – уточнила Зойка.

Потом они почти не разговаривали и стали похожи на глухонемых – эмоции выплескивались в жестах и вскриках.

Устав, легли на пол.

– Я тебя очень огорчила, что вдруг появилась? – спросила Зойка.

– А я тебя? – спросила Медея.

– Ты меня, конечно, немного пришибла. Но теперь я рада. Ты такая… невероятная! Мужчина и женщина в одном теле. Это же так прекрасно! Ни у кого нет такого родителя.

– Встречаются, – уверила ее Медея.

– А как мне тебя называть?

– Пока я не приду в усах и бороде, называй меня Медея. Я еще боюсь к тебе прикасаться, не обижайся. Я вообще с опаской отношусь к детям.

– Ты боишься детей?

– Боюсь. Они могут делать со взрослыми что угодно, а те не в состоянии обороняться от их насилия.

– Да где ты встречала детей, которые применяют насилие к взрослым? – удивилась Зойка.

– Я так делала, – серьезно ответила Медея. – Я вытворяла невесть что, когда поняла, что вижу их мысли.

– Слушай! – Зойка подобралась поближе. – Давай сегодня спать в одной комнате.

– Я не против. А почему так многозначительно?

– У меня сон один есть. Важный сон. Он повторяется все время, но я никогда не вижу конца. Вернее, не помню. А ты мне утром расскажешь, это же здорово!

– Ты хочешь сказать, – удивленно приподнялась Медея, – что можешь видеть сны других людей?

– Конечно! Я сначала даже рассказывала сестрам их сны, но потом перестала – они их помнили гораздо хуже, чем я! А ты что… Никогда не видишь чужие сны?

Медея вздрогнула – ей вдруг стало зябко.

– Не знаю. Не пробовала.

– Ага! – азартно вскочила Зойка. – Ты сейчас подумала – вдруг все время видишь чужие сны, так?

– Нет, я точно знаю, что это мои сны.

– Ты подумала, подумала, не отпирайся! Это был не образ – просто испуг. А я, маленькая, думала – вдруг все люди видят себя в чужих снах и думают, что это их собственные!

В дверь постучали.

– Ночь уже, – сказала Дездемона. – Где гость будет спать?

– Здесь, со мной! – ответила Зойка, удивленно посмотрела на Медею и шепотом спросила: – Ты что, ее боишься?

Родственники

К десяти утра на следующий день Дездемона решила устроить совместный завтрак – никаких индивидуальных приемов пищи на террасе, в ванной, в постели или вообще – в голубятне. Ее почин горячо поддержала крестная. Остальных пришлось тащить за накрытый стол почти силой.

Маринка с Иринкой просто засыпали над тарелками. Вчера поздно вечером Дездемона как могла объяснила, что их гостья не может стать третьей женой Виктора Филимоновича, потому что имеет одновременно и грудь, и мужской член, но предпочитает появляться на людях в женском образе, чтобы сбить с толку налоговых инспекторов и иностранную разведку. Про разведку она ввернула наобум, когда девочки совсем замучили ее вопросами – зачем это нужно, и, как всегда, попала в самую точку.

Естественно, после такой информации девочки долго перебирали всевозможные варианты удобств и неудобств подобного существования.

Виктор Филимонович тоже с большой неохотой пожаловал на семейный завтрак, поскольку провел эту ночь на матраце не один – с Дездемоной, и так утомился, что в шестом часу утра хорошенько покушал. А поскольку он съел все, что нашел съедобного в холодильнике, то к десяти часам, естественно, не испытывал никакого аппетита.

Садовник Елисей сердцем чуял неприятности в таком сборище поутру, к тому же он сразу предупредил, что никаких ворон поблизости не потерпит. Пришлось накрыть стол не под яблоней, как хотела Дездемона. И не на террасе, как предлагала крестная. А в доме, в столовой.

Сначала все шло хорошо. Медея даже снизошла до краткого описания их первой встречи с Виктором Филимоновичем. Тактично и в общих чертах. Основное время заняло описание четверых друзей, спасателей в парижском аэропорту.

– Я еще измерил твою щиколотку, – вступил в разговор и хозяин, когда почувствовал, что не испытывает больше никакого стеснения в присутствии Медеи.

– Разве? – удивилась она.

– Отличный образец человеческой особи, отличный, – похвалил Елисей. – Как вам удается поддерживать тело в таком прекрасном состоянии?

– А видели бы вы ее подругу РуПола! – удачно ввернул Филимон.

– Ты видел РуПола? – проснулись старшие сестры. – Близко?

– Мы ужинали все вместе в Париже, – небрежно бросил отец. – Кстати, Вольдемар так нервничал в его присутствии, что впал в обжорство.

– Давайте же наконец поговорим о семейных проблемах, – неожиданно вмешалась крестная.

– Разве у нас есть проблемы? – попробовал осадить ее хозяин.

– Да нет же, Виктор Филимонович, у нас мало времени, а проблем особых нет. Щиколотка – это, конечно, интересно, но Модест приехал сюда совсем не к вам.

Над столом нависла тишина.

– Модест? – переспросил Виктор Филимонович. – Какой еще Модест?

Зойка попробовала сгладить непредвиденную выходку крестной.

– Пап, я как раз хотела тебе сказать…

– Я не понимаю, где здесь Модест! – закричал Филимон, за секунды оказавшись на грани срыва.

Дездемона тут же подошла и стала позади него, положив руки на плечи.

Медея, наклонившись, тихо спросила у крестной:

– Зачем вы лезете не в свои дела?

– Как это – не мои? – оскорбилась та. – Я крестная Зои, имею право перед смертью уладить все семейные вопросы.

– Перед смертью, слышите? – оживился Виктор Филимонович. – Она умирает! Когда, уважаемая? Когда же?

– Моя семья вас не касается, – заявила крестной в лицо Медея.

– Ошибаешься. Если бы не я, ты бы никогда не увидел свою дочь!

– У кого – дочь? – встал Филимон.

– Сядь, – усадила его Дездемона.

Медея потемнела глазами и проговорила сквозь стиснутые зубы:

– Вы – Аделаида Парфенова? Это так?