платья на нож — шов с треском разошелся до середины бедра.
— Ого! — не замедлила прокомментировать оборотниха. — Да где ж здесь «по-тихому»⁈ Гости от восторга взвоют.
— Ты, главное, сама не вой, — попросила Катрин. — Давай-ка в кого постарше обратись, отвлечешь гостей.
Лоуд без пререканий стала полковником Остером, заложив руки за спину, с глубочайшим интересом наблюдала за кратким комплексом разминки тазобедренных и иных командирских суставов. Катрин закончила махать ногами — в дверь уже постучали.
Лоуд басовито откашлялась:
— Чертт, наконец-то. Сейчас…
Возникла легкая заминка: трупы у стены не очень мешали, но носильщик скорчился на самом проходе — видимо, был все-таки жив, раз дрожал. Катрин знаком показала «какого хрена не убрали?» — Лоуд ответила в том духе что «чей мешок, того и носильщик». Затаившийся у двери Мин нетерпеливо взмахнул шнуром-удавкой…
Ворча про черттей, Лоуд отодвинула засов, без церемоний цапнула за шеи одного за другим двух хвостачей, втолкнула внутрь:
— Живей, мартышки!
Краснокамзольник едва успел выдавить изумленное «сэр?», как ухваченный за шиворот оказался внутри бункера.
Дальнейшее особого труда не составило: Мин, подпрыгнув, накинул на горло краснокамзольнику удавку, оборотень ударила ножом одного хвостана, начальница безжалостно врезала нотой по гениталиям другому — тот сложился, со свистом втягивая в себя воздух.
— Свистеть он еще будет, шутник, — ворчала Лоуд, вскрывая горло несчастному.
В живых оставался красная — дергался-шатался, пытаясь скинуть с плеч Мина. Наработанный опыт показывал, что с полноценным удушением взрослого мужчины легковатому артиллеристу приходится порядком повозиться, но как средство временной нейтрализации, тактический прием был чрезвычайно действенен — жертва вообще не могла понять, кто-что такое на ней висит и душит, оттого впадала в панику. Катрин не стала оригинальничать: еще один удар нотой в солнечное сплетение, довесок локтем в лицо — оглушенный красная повалился на тела — соскочивший с него Мин уже сноровисто вязал жертве руки.
— Ладно, что там дальше? — отдуваясь, поинтересовалась Катрин.
— Дальше? — Лоуд спрятала нож. — Дальше я осмотрела статуэтку и, конечно, поставила на место. Видела я уже такие, эту только отполировали получше, а так ничего особенно шикарного…
— Я не про полировку. На лестнице что происходит, и что мы будем делать с твоим носильщиком?
— Да откуда столько вопросов? Закудхаться с вами можно, только и опрашиваете. На лестнице тихо, а с мешконосцем понятно что, — оборотниха с утомленным видом вновь извлекла нож.
— Ты эту скоропалительность оставь, — посоветовала Катрин. — Может, еще что-нибудь таскать придется. Или ты оживлять умеешь?
— Пока не пробовала. А что, очень нужное дело это оживление? — Лоуд ткнула сапогом вздрагивающее на полу тело. — Эй, оживи! Давай-давай, приберись здесь, а то уж не развернуться.
Несчастный хвостач, не вставая, потянул от двери ближайшего мертвеца.
— О, ожил! Могу! — обрадовалась оборотниха.
— На редкость жуткое у тебя чувство юмора, — заметила Катрин, пытаясь поднять мешок.
— Это не чувство, а ирония, что значит «изящное притворство», как утверждают некоторые многознающие дарки, — сообщила оборотень. — Миру нужна гармония, что значит «соразмерная связность». То есть, кому изящность жопы и гладких бедер отведена, а кому тонкая элегантность насмешек.
— Равновесие — неплохая штука, — согласилась командирша.
— Я сейчас обделаюсь от вашей непомерной образованности, — влез отлученный от артиллерии и оттого крайне нетерпеливый Мин. — Пленного-то куда?
— A-а, куртка-то, куртка! — спохватилась Лоуд.
— Что «куртка»?
— Снять надо было. Мне такая нужна.
— Успеешь.
— Так вмиг пачкаются эти куртки, я уже четвертую упускаю.
Подчиненные, переругиваясь, потащили бессознательного краснача в чулан, Катрин подошла к амбразуре. Это не война, а дурдом какой-то. И, главное, какого черта нужно поддерживать сомнительные шуточки коки-тэно? «Какого чертта», тьфу. Ладно, боевая форма в мешке сохранилась и даже чуть-чуть успела подсохнуть. Катрин принялась переодеваться…
— Во, какая красота проветривается, — не замедлили отметить за спиной. — Была 6 я самцом, вообще ослепла.
— Увянь, морская, — призвал Мин. — В мой расчет поступаешь. Чую, будет славная битва.
С болтовней покончить так и не удалось, обсуждая, «почему „расчет“, если воюют практически забесплатно», «нужна в битве слава или не обязательна», и «какого шмондеца все подряд гавкают то „уймись“, то „увянь“», напарники принялись отмерять мерки пуль — инструкция требовала четкого веса засыпки зарядного бункера. Мин деловито проверял давление в котлах. Как ни странно, непрерывный треп действиям новоявленных пулеметчиков не очень мешал — языки у них работали в автоматическом режиме, а мозги и руки занимались делом.
Руки и у Катрин потихоньку обретали чувствительность: удалось надеть поддоспешник и кольчугу. Воительница пыталась застегнуть наколенники, что вызвало неожиданный поворот дискуссии к мозольной проблеме: оборотень утверждала, что наросты на руках быстрее образовываются, полукровка приводил в пример мгновенность «нижне-лапных огрублений».
— Уймитесь, увяньте и заткнитесь, — вклинилась в увлекательный спор командирша. — Уже вроде темнеет. Надо бы начинать. Что там с нашими гонцами? Ушли или нет — кто-то видел?
— Ушли, чего им не уйти. Опытные, — заверил Мин.
— Это ты пальцем в жопу попал, — ухмыльнулась оборотень. — Насколько я знаю бореда, никуда он пешком не потащится — он на ноту ленивый. Иное дело плавать или как сейчас.
— В смысле?
— Улетел, небось. На той какашечной колбасе. Он сразу на нее глаз положил. Вот пополам мне провалиться, в жизни не пойму я этакой зауми — ладно, если боги тебе крылья воткнули — летай, куда ж тебе деваться. Но болтаться в коробке под надувной какашкой — туг даже Логос-блевун запротестует.
— Чего, правда⁈ Улетели⁈ Вот это да⁈ — подпрыгнул коротышка. — Такого еще никто не делал! Интересно, а есть шаромет на колбасе? Нет, они ж не сообразят…
— Действительно улетели? — уточнила Катрин. — Ты сама видела?
— Орали в той стороне здорово. Но я не видела, поскольку ваш мешок волокла. Целый день с ним надрывалась, как проклятая, — намекнула истомленная неблагодарным грузчицким трудом коки-тэно. — Но Укс малость двинутый на голову по крыльям, он непременно на колбасу полезет.
Катрин подумала, что не только боред здесь двинутый. Угонять дирижабли — откровенная банальщина и толливудщина. С другой стороны, гарнизон форта Кроличьей чтением правильных книг и просмотром трюкового кино не избалован — вполне могли и варежкой прощелкать.
* * *
…Они действительно летели — Спаун старался об этом не думать, просто держаться за надежные ручки ящика и