направлена против кого бы то ни было».
Стихотворение «На выздоровление Лукулла» не включали в собрания пушкинских сочинений вплоть до 1870 года.
Уваров не простил поэта и велел князю Дондукову-Корсакову, в чьем ведомстве находилась цензура, немедленно сделать распоряжение, чтоб сочинениям Пушкина назначили не одного, а двух, трех, четырех цензоров.
Неприязнь Уварова к Пушкину была столь сильна, что полиция принялась почти открыто перехватывать письма поэта. Даже личные письма, адресованные жене! Так, московская почта распечатала письмо, писанное Пушкиным Наталье Николаевне, и нашла в нем довольно скептический отзыв и отчет о присвоенном Пушкину чине камер-юнкера. «Полиция, не разобрав смысла, представила письмо государю, который сгоряча также его не понял. К счастью, письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоились. Государю не угодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью, – но я могу быть подданным, даже рабом, – но холопом и шутом не буду и у царя небесного. Однако, какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать к царю (человеку благовоспитанному и честному) и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным».[118]
Ненависть Уварова к Пушкину не угасла и со смертью поэта. Современники вспоминали, что одно имя Пушкина вызывало дрожь у министра еще много лет. При нем старались делать вид, будто такого поэта в России вовсе не было.
Творчество 30-х годов
Светская жизнь, ранее столь любимая Пушкиным, начинала его тяготить. Он чувствовал, что стареет. С удовольствием уезжал в деревню, но все труднее становилось ему уловить вдохновение. «Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки, а все потому, что неспокоен»,[119] – жаловался он.
Стихотворение «Пора, мой друг, пора», написанное в 1834 году, тоже говорит о жизненной усталости поэта:
«…На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег…»
«Обителью трудов и чистых нег» поэт называл милые ему имения Болдино и Михайловское, куда он с удовольствием уезжал. Однако в Михайловском Пушкину было теперь грустно: не было уже там его любимой старой няни. Опустело и соседнее Тригорское: почти все девушки вышли замуж и разъехались. Незамужней оставалась лишь бедная Анна Николаевна, а Прасковья Александровна смотрела на поэта с укоризной.
Пушкин все чаще задумывался о подступающей старости: «В Михайловском… около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу. Но делать нечего; все кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не сказать, что она переменилась. А она мне: да и ты, мой кормилец, состарился и подурнел».[120]
Но даже несмотря на подавленное состояние, Пушкин в эти годы создал ряд удивительных произведений, но далеко не все они были напечатаны при его жизни.
«Медный всадник»
Поэма «Медный всадник» была создана в Болдино осенью 1833 года. В те годы Петербург терзали страшные наводнения. Чудовищным по силе было наводнение 1824 года, но Пушкин его не видел: он был в Михайловском. Сильным, хоть и менее разрушительным, было наводнение 1831 года. Особенно пострадали бедные кварталы столицы: деревянные постройки просто сносило волнами.
В поэме речь идет о мелком чиновнике Евгении, чья невеста погибла во время наводнения. С горя Евгений немного тронулся рассудком и, бродя ночью по городу, осмелился погрозить кулаком памятнику Петру Первому – основателю Петербурга. И в безумии показалось Евгению, что медный всадник сошел с пьедестала и погнался за ним.
«…И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал».
Цензурировал поэму лично Николай Первый. По правкам, внесенным им в рукопись, видно, что стихи его весьма впечатлили, но печатать царь поэму не разрешил. Впервые «Медный всадник» с цензурными правками был напечатан лишь в 1837 году после смерти автора. Без цензурных правок поэма была напечатана только в 1904 году.
«Пиковая дама»
А вот повесть «Пиковая дама», написанная той же осенью в Болдино, увидела свет в 1834 году и стала очень популярной. Сюжет ее был подсказан Пушкину молодым князем Голицыным, который, продувшись в карты, вернул себе проигранное, поставив деньги по совету бабушки на три карты, некогда подсказанные ей знаменитым авантюристом, графом Сен-Жерменом, считавшимся колдуном. Однако герой повести – страстный игрок Германн[121] – хоть и выведал мистическим образом секрет трех выигрышных карт, но отыграться не сумел, так как не выполнил условие старой графини. В отчаянии он сошел с ума.
Опубликована повесть была во 2-м номере «Библиотеки для чтения» за 1834 год и, по дневниковой записи автора, имела недюжинный успех: «Моя “Пиковая дама“ в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку, туза», – хвастался Пушкин.
«Пиковая дама» была переведена на французский язык, и это одно из первых произведений на русском языке, которое имело успех в Европе.
Пушкин – журналист
Особое место в литературной деятельности Пушкина 30-х годов занимает «Современник» – журнал, который поэт издавал последние десять месяцев жизни. Задуман он был Пушкиным как продолжение «Литературной газеты», но поэт принялся за журнал вовсе не из литературных, а из коммерческих побуждений. Ему нужны были деньги, и он решил, что журнал принесет прибыль. Однако «Современник» большого успеха не имел и был убыточен. «Журналист – поставщик и слуга публики, – писал Вяземский о причинах неуспешности этого проекта. – А Пушкин не мог быть ничьим слугою».[122]
«Современник» пользовался успехом преимущественно у просвещенного, вдумчивого читателя, а сделать его массовым изданием Пушкину так и не удалось. Тираж журнала падал: первые два тома были отпечатаны в количестве 2400 экземпляров, третий – 1200 экземпляров, а тираж четвертого снизился до 900.
В «Современнике», помимо произведений самого Пушкина, публиковались стихи Жуковского, Вяземского, Дениса Давыдова, Баратынского[123], Тютчева, Кольцова; проза Гоголя, мемуары кавалерист-девицы Дуровой и др. Пушкин