И сегодняшний напиток действительно отдавал странной горечью. Но я, как послушная девочка, выпила свою чашку почти до дна, Гроза вылакала любимое молоко, и мы направились в мою комнату.
И я всё ещё переживала свой первый поцелуй, а оказавшись одна, так и вовсе, прижав к груди подушку, откинулась на мягкую перину и мечтательно уставилась в распахнутое окно, на губах блуждала лёгкая улыбка. В небе уже появились первые звёздочки и весело мне подмигивали, словно намекали на что-то… Мне нравился Константин, давно уже призналась себе в этом, даже тогда, три года назад, он произвёл на меня приятное впечатление, и я частенько думала о нём, пока заботы да хлопоты не заняли всё моё сознание. Сейчас же, оказавшись настолько рядом с ним, не поддаться обаянию и харизме будущего императора было сложно. С трудом, но всё же, я пока вполне успешно справлялась с гормонами, бурлящими в моём юном теле, они пытались завладеть разумом и чувствами, и сегодня всплеск желания чуть не прорвал ту плотину, что я выстроила вокруг своего сердца. Вывод простой: или я плыву по течению и дальше, наслаждаясь обществом Кости, либо отчаянно подавляю те ростки чувств, что уже пробились и обещали вырасти в крепкое древо любви. В животе странно заурчало, а горечь во рту так и не прошла. Пришлось встать и выпить стакан холодной воды. Завтра отправлюсь на замковую кухню и лично поговорю с нерадивым поваром!
Умаявшись с животом, прилегла и, на своё удивление, сразу же уснула: стоило голове коснуться подушки, точнее, вырубилась. Никогда такого не было. Забытьё было ненормальным, вязким и липким, и даже снов мне никаких в этот раз не пригрезилось.
А когда проснулась, то первое, что почувствовала, это сильную качку. Голова раскалывалась, словно я вчера выпила лишнего, во рту разлилась мерзкая горечь, мысли путались, но с каждым мгновением прояснялось всё больше, а после того как мне в лицо плеснули холодной морской воды, так и вовсе смогла прийти в себя и распахнуть свинцовые веки…
***
— Как вы, Вашество? — спросил, страшно шепелявя, неприятный тип без верхнего ряда зубов с рябой рожей, исполосованной тонкими, длинными шрамами. Рыжая клочковатая борода и лысая голова довершали неприятный образ. — Видишь, каким писаным красавчиком я стал по воле твоего вонючего женишка! Он виноват во всём, но главной причиной, почему я стал таким, являешься именно ты.
Я молчала, стараясь припомнить, где могла встретиться с этим человеком.
— Не помнишь меня? — зло сверкнул он своими глазками-буравчиками. — Конечно, принцессе невместно думать о таких людях, как я. Мы ведь лишь грязь под вашими стройными ножками! Меня зовут капитан Рэд. Именно я когда-то взял тебя в плен и потребовал выкуп у принца Византии. Но ты, гадина мелкая, — он неожиданно шустро рванул ко мне и хлёстко ударил по лицу, боль огнём опалила кожу и я тихо зашипела, стараясь не выдать, насколько мне неприятно. — сбежала! Если бы ты сидела на попе ровно, то ничего этого, — он показал на свою физиономию, — не произошло. Я бы забрал свои деньги, ты бы вышла замуж за принца. Все довольны, все счастливы!
Мужик, которого я с трудом, но всё же вспомнила, зло с оттяжкой пнул меня в бок так, что из моих глаз буквально искры посыпались, и, довольно насвистывая, вернулся на стул.
Я тем временем ощупывала, точнее, пыталась, свои связанные руки.
— Думаешь, что будет легко? В этот раз я подготовился тщательнее, даже антимагические браслеты на тебя нацепил. Две пары: на руки и на ноги. Маг ты или нет, мне неизвестно, но я подстраховался. Кошку твою драную, фрейлинку, стражей у дверей — всех прикончили. Их ты больше не увидишь, — говорил он это с особым удовольствием.
У меня же от этой новости из глаз сами собой потекли слёзы. Моё нутро заледенело, мне было так тоскливо — хоть вой, но упрямство и гордость взяли верх и я, титаническим усилием воли остановила водоразлив, чтобы не дать мерзавцу насладиться моими переживаниями, не дать ему и шанса увидеть, насколько я сломлена и потеряна. Все свои чувства постаралась закрыть на крепкий замок. Но, если честно, жить не хотелось! Моя Генри, мои Крис и Говард, друзья и соратники… моя любимица, моя красавица Гроза… есть ли шанс, что он соврал? Я прищурилась и посмотрела в рябое лицо вора, нет, такой точно сотворил то, о чём сейчас с эдаким упоением рассказывал.
Я должна выжить! Выжить, чтобы отомстить! И кара моя будет страшно! Я тихо утробно зарычала, оскалившись.
— Эм, — заткнулся пират, и в глубине его невнятных глаз я заметила страх. Но он тут же выпрямился выкатил грудь колесом: — и ничего ты мне не сделаешь, дикая кошка! Ты на цепи, так что шипи сколько влезет! Хочешь узнать, как я всё это сделал? — я угрюмо молчала, глядя на него исподлобья.
— Ну не хочешь как хочешь! Значит, мне пора, — и он встал, собираясь уйти.
— Говори! — не сказала, а выплюнула. Я должна знать всё!
— О, ну раз ты просишь, то, так и быть, снизойду и обскажу всё в деталях, — Рэд шутливо поклонился и продолжил свою отвратительный рассказ: — Подговорить служанку, с которой спит мой друг, вышло проще простого. Деваха оказалась со способностями, она внушила гвардейцам, что нужно сделать, и вот, ты здесь. Теперь мой друг обязан на ней жениться, а он сильно был против такого поворота, ахах, — зашёлся в неприятном хохоте рыжий. — Скоро ты познакомишься с его невестой Молли, думаю, она тебе понравится, хе-хе. А также я уверен, твой прынц отправится тебя спасать, — на последнем слове пират смачно сплюнул прямо мне под ноги, — и в этот раз мне нужно не только моё золото. Я также заберу жизнь Его Высочества Константина, а затем отпраздную победу, и твоё прекрасное тело будет мне наградой!
Глава 45
Рыжий продолжил бы и дальше глумиться над беззащитной мной, ведь так легко быть сильным и гордым, когда оппонент связан и не может ответить, но ему помешали. Раздался деликатный, но очень чёткий, даже дробный стук в дверь и, не дожидаясь позволения, створку распахнули. В помещение вошла женщина. Ничем не примечательная, но её выдавали глаза: холодные, циничные и… пустые.
— Рэд, оставь нас, — сказала она так, словно он её личный слуга и сильно надоевший, к тому же.
— Молли, милая, конечно конечно, побудьте наедине. Думаю, тебе есть что сказать Высочеству, — ещё раз широко беззубо, просто отвратительно, усмехнувшись, он хотел было напоследок пнуть меня, да побольнее, но отчего-то