Девушка смотрит на окованное черное дерево и ежится:
- Он у тебя холодный, как звезды в зимнюю ночь.
Доррин молча убирает на полку щипцы и молот. Горн еще слишком горяч для того, чтобы вычищать сажу, а значит, заняться этим придется спозаранку.
- Знаешь, в каком-то смысле ты и сам такой же, - говорит Петра. - Люди находят тебя милым парнишкой, но снаружи ты холоден как лед, во всяком случае в сравнении с огнем, горящим у тебя где-то глубоко внутри. Надеюсь, твоя маленькая торговка окажется достаточно толстокожей, чтобы с этим справиться.
- Маленькая? Да она выше меня ростом и в плечах шире.
Петра внимательно разглядывает посох, избегая прикасаться к нему, а потом переводит взгляд на Доррина:
- Вижу, ты по-прежнему учишься. Матушка говорила мне об этом, а я не верила. Выходит, зря.
Полураспахнутая куртка открывает тонкую сорочку. Доррин видит набухшие под тканью соски.
- Ты зачем пришла?
- Отец велел приглядеться к твоей работе. Я ведь помогала ему раньше, до твоего прихода. Но мне было трудно понять, чего он добивается. Папа без конца твердил, что нужно чувствовать железо, а я просто не могла взять в толк, о чем речь.
- Но почему ночью?
- Да так, не спалось. У меня было такое чувство, будто кто-то ковал мир. Каждый удар молота отдавался во мне эхом.
Быстрым движением головы она отбрасывает со лба вьющиеся волосы.
Под темным деревом и железом посох светится чернотой.
- Доброй ночи, Доррин.
Петра застегивает куртку, поворачивается и уходит.
Доррин принимается подметать кузницу, размышляя над услышанным. "Кто-то кует мир"...
Ну надо же выдумать такую нелепицу!
LII
- И как нам теперь улаживать дела со Спидларом?
- Отменить дополнительные пошлины, - звучит из середины зала чье-то предложение.
- Чья идея? - спрашивает Джеслек, обернувшись на голос.
Никто не отзывается.
- Если ты не дашь обогащаться спидларцам или Черным, наживаться станут хаморианцы или норландцы, - говорит толстый, лысый мужчина, сидящий в первом ряду. - А не они, так сутианцы. Торговля, она как вода: поток должен куда-то течь.
- Но почему бы ему не течь к нам? - вопрошает Джеслек.
- К нам... Это легче сказать, чем сделать.
- Может, сделаем пошлины на товары с Отшельничьего еще выше? высказывается другой Белый маг.
- Куда еще? Они и так уже увеличены на сто процентов.
- Ну и что? Это же пряности, вина и предметы роскоши. Многие ли в Кандаре могут позволить себе носить их шерсть? Пусть люди раскошеливаются, а выиграет от этого не Нолдра или Хамор, а наше казначейство.
- А не пустить ли собранные пошлины на постройку еще большего флота?
- Пустить-то можно, но зачем нам столько судов? - подает голос Керрил.
- Чтобы прервать морскую торговлю с Отшельничьим, зачем же еще? фыркает Джеслек.
- Триста лет назад это могло бы сработать, но после Креслина у нас не осталось ни судов, ни денег. Теперь от такой политики толку мало. Сейчас мы добились лишь того, что Отшельничий покупает наше - заметьте, наше! - зерно не напрямую у нас, а у норландцев. Они приобретают хлеб в Хайдоларе и кораблями переправляют на Отшельничий, а в обмен получают товары, производимые на острове. Конечно, островитянам зерно обходится дороже, чем раньше, но мы несем еще большие убытки, чем они.
- Насколько я понимаю, - вступает в разговор Ания, - по мнению Джеслека, нам жизненно необходимо лишить Отшельничий возможности вести морскую торговлю.
- В теории все это звучит прекрасно, - хмыкает лысый маг, - однако никому из наших предшественников ничего подобного сделать не удавалось. Неужто, Джеслек, ты и вправду думаешь, будто прежние Советы одобряли растущую мощь Отшельничьего? Может быть, они специально теряли десятки судов и тысячи солдат?
- Конечно, нет, - Джеслек хмурится, но тут же на его лице снова появляется улыбка. - Но пойми, сейчас Черные не могли бы использовать ветра, даже будь у них новый Креслин. А значит, нам нужно лишь посадить на суда больше магов.
- Сколько?
- Не так уж много, а это позволит установить надежную блокаду Отшельничьего. Норландцы не захотят терять суда. Торговля с островом того не стоит, - говорит Джеслек с самодовольным видом человека, нашедшего верное решение.
- Может и так, - пожимает плечами другой маг. - Представь Совету детальный план.
Совет переходит к обсуждению следующего вопроса, а Джеслек все еще улыбается.
Улыбается и Ания.
LIII
- Ну что ж... Попроси его...
Молот бьет по искривленным концам сломанной тележной скобы, и Доррин не столько слышит, сколько улавливает тревожный шепот. Машинально отметив, что металл остыл, он снова отправляет деталь в огонь, а когда она раскаляется, поднимает глаза и видит в дверях кузницы Петру.
- Джеррол умирает, - слышится другой женский голос, более глубокий и хрипловатый.
- Доррин - кузнец, - резким тоном заявляет Яррл.
- Но он и целитель.
- А кто заплатит за потраченное им время?
В висках юноши пульсирует боль: деньги деньгами, но отказать в помощи он не может. Вынув скобу из огня, он кладет ее на наковальню, наносит серию последовательных ударов и отправляет на кирпичи перед горном для охлаждения. Потом, убрав молот, пробойник и кувалду на полку, Доррин оборачивается навстречу Петре и молодой женщине с прямыми каштановыми волосами и воспаленными, покрасневшими глазами.
Жаркий воздух от горна шевелит кудряшки Петры и заставляет ее щуриться.
- Ты поможешь?
- Я могу лишь попытаться, - отвечает он, продолжая раскладывать свои инструменты. В отличие от Яррловых, они хранятся в идеальном порядке.
- Ты даже не спросил, в чем дело! - Петра кашляет. - Джеррол, маленький братишка Шины, умирает от лихорадки.
- Кто да что, для меня не важно. Хочу я этого или нет, но я целитель.
На лице Петры появляется сочувственное выражение.
- Прости, я не знала. Это, наверное, очень трудно.
- У меня есть время помыться?
- Пожалуй, без этого не обойтись, - говорит Петра, окидывая его взглядом. - Гонсар ни за что не поверит, что пропотевший, закопченный кузнец может кого-то исцелить.
- Ладно, я быстро. Только ополоснусь и прихвачу посох.
- Да уж, посох, пожалуйста, не забудь, - тихонько говорит Петра.
Ежась на холодном ветру, Доррин вытягивает колодезную бадью, и тут кто-то дергает его за штаны.
- Опять шалишь, маленькая плутовка? - юноша поглаживает Зилду между ушками. Взъерошив ей шерстку на шее, он уносит воду в свою комнату, где торопливо моется и облачается в темно-коричневый наряд целителя.
Петра уже торопливо седлает Меривен.
Тележная мастерская Гонсара находится примерно в трех кай от кузницы, вниз по склону холма. Два просторных сарая стоят по обе стороны от желтого двухэтажного дома с широким крытым крыльцом. Подобранная в масть упряжка битюгов вывозит со двора пустую подводу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});