— Я выпью, с твоего позволения, — теперь голос девушки звучал мягче, словно она не орала на подчинённых и не злилась на Макса несколько мгновений назад.
Пригубив из небольшой фляжки, Сергеевна продолжила:
— Спасибо тебе большое. Ты очень мне помог, Максим. Но, как понимаешь, отпустить тебя просто так теперь уже не выйдет. У нас с ребятами был вариант провернуть все по-тихому, можно было списать смерть этой падали на захват, вот только когда ты пристрелил этого поддонка, вокруг уже собралась небольшая толпа зевак. Можно было бы устроить тебе побег, но на твой счет из первопрестольной пришла четкая команда откуда-то с самого верху. Тебя нужно незамедлительно доставить в город герой Москву. Что с тобой будет дальше решать будут там.
— А почему не в Энске?
Наталья в ответ только пожала плечами. После она пригубила еще один глоток из фляжки предложила напиток Максу.
— Спасибо, Наташа, не хочу, — отверг предложение Макс, — и когда меня отправят?
— Завтра вечером Самолёт с Мало-Сахинского военного аэродрома, — спокойно и буднично отозвалась Наталья Сергеевна, — сопровождать тебя будет Григорий. Он должен будет передать тебя с рук на руки в аэропорту Шереметьево. Если будут какие вопросы помочь их прояснить. Мне очень жаль, но ты сам во всем виноват, — с грустью констатировала начальница.
— Я так понимаю, наш разговор подошел к концу? — тонко намекнул Макс на нежелание более общаться с Натальей Сергеевной.
— Похоже на то, вот только с тобой еще один человек желает пообщаться.
Наталья Сергеевна встала на ноги и двинулась к выходу. Но у самой двери она неожиданно остановилась развернулась и спросила:
— Максим, его бы по любому наказали, зачем тебе это нужно было?
Ответа так и не прозвучало. Сергеевна поняла, что на этом разговор закончен и без лишних слов покинула допросную, а ей на смену в камеру зашла Филатова. Женщина с большим стыдом и в то же время с благодарностью смотрела на спасителя ее дочери. Стыд особо ярко проявлялся в те моменты, когда женщина глядела на расцарапанную физиономию Макса.
— Наталья Сергеевна мне рассказала, как было дело, — сбивчиво принялась объяснять женщина, — вы простите меня дуру. Я просто приняла вас за одного из этих ублюдков и в тот момент. Просто…
Филатова искренне сожалела, ее захлестывали эмоции.
— Не берите в голову. Это естественная реакция. Я сам пристрелил одного из них именно по этой причине. А на вас, я зла не держу. Вы мать.
Следующие минут десять женщина слезно благодарила за спасенную дочь, извинялась за расцарапанное лицо и клялась сделать все, что только было возможно, чтоб Максимилиана не посадили. Максу были гарантированы: горячая поддержка местного населения, самая квалифицированная адвокатская помощь и самое главное поддержка в суде общественным мнением. И вот это уже было серьезно, когда Максимилиан убеждал Любу в несерьёзности обвинений сам он не воспринимал эти слова всерьез, ну не было у него подобного ресурса, а тут богатая и влиятельная женщина сама предлагает помощь. Весь сегодняшний день Макс раз за разом раздумывал, как ему жить дальше, отдаться в лапы суровой машине правосудия или постараться сбежать. Максимилиан уже почти уговорил себя бежать, но теперь в этом отпадала какая-либо надобность.
— Договорились, — довольно улыбнулся Макс и любезно протянул руку для рукопожатия деловой женщине, — вы поможете мне, а я забуду про свою расцарапанную физиономию.
Филатова пожала руку мужчине в ответ:
— Со своей стороны я сделаю все что смогу. Я вам клянусь. Я приложу все имеющиеся у меня возможности и поверьте у меня их не мало.
Филатова говорила искренне, об этом говорили, и мелкая мимическая моторика лицевых мышц и само поведение, в общем, слова этой женщины шли от сердца, а судя по рассказам той же Сергеевны Филатова была далеко не простой женщиной. Имелся за ее спиной какой-то сильный покровитель, ровно, как и связи для решения самых различных вопросов.
Когда все слова были сказаны а, обещания даны Филатова попрощалась еще раз напоследок, поблагодарив за спасение дочери и собралась было на выход, но Максимилиан ее остановил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Послушайте, еще такой момент на счет вашей дочери, — последняя фраза остановила ночную визитершу в дверях, — не стоит девочку показывать психологам. У нее имеются нездоровые склонности, скорее всего как у ее отца, — женщина развернулась и с удивлением глянула на Максима, — не поймите меня неправильно, я не имею представления кто ее отец. Просто некоторые негативные моменты иногда передаются от родителей к детям. В вас я ничего подобного не наблюдаю. И эти негативные черты характера от специалистов будет крайне трудно скрыть. Послушайте, не пытайтесь ее лечить, если вы не будете поднимать скользкие темы, то через несколько недель она вновь станет вашей прежней дочей.
Видимо, то, о чем сейчас говорил этот незнакомый юноша было понятно Филатовой. По крайней мере она прекрасно поняла о каких контрено чертах сейчас шла речь. Слова Макса добавили озадаченности во взгляде матери, женщина ушла из камеры под большим впечатлением. Одиночество допросной неприятно давило стенами на свободолюбивую натур Максимилиана, опять вокруг были четыре стены и небольшое окно, подпертое с обратной стороны металлической решеткой. Максим внимательно осмотрел помещение выбирая место для ночлега и даже собрался было прилечь. Но и на сей раз отдохнуть не вышло. Дверь в допросную открылась и в проеме появилась фигура Григория Сидельникова. Мрачный, утомленный мужчина тяжелым взглядом глядел на Макса:
— Собирайся, — спокойно произнес Григорий.
— А вот хрен тебе! Я с тобой никуда не пойду. Ты меня пристрелишь, или еще чего хуже поцелуешь.
Макс угорал, он прекрасно видел, что сейчас ему ничего не грозит, не то настроение было сейчас у терминатора местного разлива.
— Ха, ха, ха! Очень смешно! — невозмутимо произнес Гриня, — собирайся, я тебя повезу в Москву. Командировка у нас с тобой. В отделение я завтра не ногой, а по сему, пойдешь со мной сегодня.
Вечернее небо затянулось тяжелыми тучами, а столбик термометра заметно поднялся, суровые морозы отступил. Максимилиан по пятам следовал за молчаливым суровым Гриней стараясь не отставать, Гриня же напротив постоянно прибавлял шаг стараясь оторваться.
— «Твою мать! — осенило Макса, — да он же пытается потеряться из виду давая возможность сбежать!»
Улыбка умиления появилась на лице Максимилиана. Гриня да и все прочие, пока не знали о договорённости с Филатовой, и теперь всячески пытались помочь ему чем могли и Максимилиан, скорее всего, воспользовался бы этой возможностью, вот только теперь в этом было больше вреда чем пользы. Во-первых, его еще не до конца реабилитировали за первые обвинения, а побег пользы в этом деле не принесет, да и многие прочие причины не давали это сделать. Беглецу будет крайне сложно восстановить документы, беглецу будет тяжко решить вопрос с родственниками, особенно с матерью и уж тем паче, беглецу нельзя будет вернуться в этот город к теплой домашней женщине, к которой наш герой по какой-то причине сильно прикипел.
— Гринь, а куда мы идем! — крикнул вдогонку Макс, и ему явно почудилось, что опер негромко выматерился.
— У Любашки переночуешь, — угрюмо ответил Григорий, — завтра к обеду за тобой зайду и отправимся к аэропорту. И не вздумай смыться!
Тонкий двусмысленный намек Максимилиан понял по-своему и решил во что бы то не стало выполнить все требования сурового опера.
В этот вечер инициативу в помощи Максиму проявил не один Григорий. В квартире у Любашки две интриганки с хитрыми до невозможности глазами радостно встретили нашего героя. Пообщавшись еще минуток пятнадцать и пообменивавшись многозначительными взглядами Анютка и Гриня удалились восвояси, оставив Макса до утра с Любашей. Максимилиана особенно сильно умилял и тот факт, что Гриня — скупердяй и крохобор «совершенно случайно» оставил на пуфике у входа свой лопатник плотно набитый тысячными купюрами, а Любаша упорно делала вид, что его не замечает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})