На пересечении двух проходов мгновенный укол предчувствия заставил магичку упасть на колени. Лезвия впустую чиркнули из-за угла на уровне горла, и Повелительница Огня, не вставая, снизу вверх ткнула своим длинным клинком. В ответ раздался гневный вопль, похожий на кошачий мяв. Для Иллирет ль’Хеллуаны вскрик подраненного противника прозвучал прекрасной музыкой.
– Что, досталось? – крикнула она в темноту. – Это только начало, тварь…
…и едва успела отскочить, когда сверху упал тяжелый бочонок, метя ей в голову.
Они кружили во мраке, время от времени обмениваясь молниеносными ударами, когда очередной поворот лабиринта сводил их на расстояние вытянутой руки. В одну из таких стычек Иллирет разглядела наконец, с кем сражается: черноволосая женщина в темной мужской одежде, с красивым, но бледным и перекошенным злостью лицом, на котором мерцали золотистые с багряным отблеском глаза. Альбийка не ошиблась: противница в самом деле была вооружена «медвежьими когтями», орудуя ими с немалой сноровкой. Этими крючьями незнакомка отбила очередной выпад клинка Иллирет, отведя его в сторону. Извернувшись, она с силой пнула ль’Хеллуану сапогом в бедро и пропала, оставив после себя скрежещущий безумный смех.
– Я тебя видела! – воскликнула пораженная альбийка. – Ты… Что тебе нужно от меня?! Кто ты такая?
Тогда тьма наконец откликнулась.
– Хочу убить тебя, – прошептал женский голос. – Хочу убить одноглазого мага, за которым ты пришла. Ведь ты здесь из-за него, верно? Его пока нельзя, ж-жаль… Тебя мож-жно… Ты сильная колдунья, но твоя магия здесь бесполезна… Нет-нет, ты можешь попробовать! Колдуй, спали меня, и себя, и своего уродливого учителя! Он слиш-шком горд, Раона из Льерри для него недостаточно хорош-ша… пусть горит в огне! Огонь очищает!
Снова безумный смех и блеск клинков. Шпага и стальные «когти» скрестились дважды, Раона вновь растворилась во мраке. Пока Иллирет удавалось удерживать безумную гульку на расстоянии, но и сама альбийка никак не могла пробиться к спасительной лестнице. Похоже, Раона из Льерри, кем бы она ни была и какие бы отношения не связывали ее с Астэлларом, твердо вознамерилась похоронить удачливую соперницу в угольной яме – пусть даже ценой собственной жизни.
Переводя в очередной раз дыхание, Иллирет прислушалась. Шаги наверху. Или это ей кажется? Да нет же, кто-то идет… Враг? Друг? По дну ямы запрыгали желтые отсветы фонаря:
– Госпожа Иллирет! Вы живы? Я нашел Хасти, он в безопасности!..
– Ариен, не ходи сюда! – что есть силы завопила альбийка.
Ее упреждающий окрик совпал с яростным визгом стрегии.
Словно гигантская летучая мышь метнулась через темный подвал, закрыв на миг бледные отблески масляной лампы в руке Делле.
Мэтр был готов к чему угодно. Но не к такому.
На миг ему показалось, что ожила какая-нибудь из наиболее мрачных сказок Корлагона Пустотника, коего Ариен обожал цитировать к месту и не к месту. Едва он склонился над черной квадратной дырой, ведущей в подвал, как навстречу ему из тьмы вынырнуло бледное как мел женское лицо в обрамлении облака смоляных волос – казалось, они шевелятся сами по себе, как щупальца медузы. Алые губы раздвинулись в гримасе безумной ярости, обнажив судорожно стиснутые белоснежные зубы, глаза, отливающие алым, горели чистейшей злобой. Нежить в обличье прекрасной и жуткой женщины испустила низкий вибрирующий вой, более уместный для разъяренного кота, и выбросила черную пятерню со сверкающими остриями вместо пальцев с явным намерением превратить мэтра в жалкого евнуха.
Ни испугаться, ни задуматься Делле попросту не успел. Его тело само среагировало единственно правильным в подобном положении образом – с размаху впечатав каблук прямо промеж горящих безумием глаз.
Острые когти хватили Ариена по голенищу повыше лодыжки, зацепив вроде бы несильно, однако в сапоге немедленно сделалось мокро и горячо. Но и сама стрегия не удержалась на узкой ступеньке. Спиной вперед она полетела с высоты в восемь с лишним локтей на каменные плиты. Короткий вопль оборвался глухим ударом, потом наступила краткая тишина, и наконец из глубины подвала донесся знакомый голос с заемным темрийским произношением:
– Эй! Что там стряслось? Ты еще жив, человек?
– Госпожа Иллирет! – переволновавшийся мэтр отозвался слишком громко и чрезмерно радостно. Трясло его так, что светильник в руке мелко дребезжал. – Живой я, живой! Выбирайтесь поскорее! Только осторожно там у лестницы, она может быть еще…
С перепугу Ариена разобрала говорливость, но тут он нечаянно ступил на раненую ногу и заорал в голос от внезапной боли. Внизу захрустел рассыпанный уголь, заскрипели под быстрыми шагами деревянные ступени, и в свете фонаря Делле увидел альбийку – лицо запорошено угольной пылью, здоровенная шишка вздувается на лбу, а левый рукав рубахи пропитался кровью от плеча до запястья и висит безобразными клочьями.
Первым вопросом Иллирет ль’Хеллуаны, едва она поднялась наверх, было:
– Где он?
– Кто? Одноглазый-то? Я его вытащил. Он снаружи, на травке… – сквозь зубы пробормотал преподаватель древних языков. Сейчас его больше волновала распоротая голень: ступня быстро немела, и от того, как двигались при каждом шаге рассеченные сухожилия, Ариен с трудом сдерживал дурноту. – А что эта… это… та женщина? Она… кто? Что с ней?
Альбийка бросила озабоченный взгляд назад, но отвечать не стала.
– Уходим отсюда, – отрывисто бросила она. – Побыстрее. И подальше.
Поддерживая друг друга, они выбрались наружу, и после ядовитой духоты каменного мешка свежий лесной воздух показался обоим слаще самых дорогих вин.
***
Раона Авинсаль, Стрегия из Льерри, была еще жива, но дыхание Серых Равнин уже коснулось ее.
Падая с лестницы, она сломала себе крестец и обе ноги. Последнее, впрочем, было несущественно: ног она все равно не ощущала. Руки еще повиновались ей, сердце исправно гнало кровь по жилам… но ниже пояса ее прекрасное сильное тело, много лет служившее верой и правдой, предмет зависти женщин и вожделения мужчин, вдруг превратилось в неподвижную, мертвую и бесчувственную колоду. Будучи на какое-то время оглушена падением, она, едва придя в себя, сгоряча попыталась вскочить, но смогла лишь немного приподняться на локтях – и мгновенный ужас горячей волной затопил то немногое, что осталось от рассудка красавицы-стрегии.
Однако страх быстро сменился более привычным чувством – диким гневом, едва Раона поняла, что добыча ускользнула от нее. Аквилонский книжник каким-то невероятным образом ухитрился отыскать и вытащить мага, а треклятая чародейка сбежала, покуда стрегия валялась без сознания. Раона заскрипела зубами от ярости – подумать только, чтобы выбраться, девчонка, должно быть, просто перешагнула через нее, как через какое-нибудь бревно! Очнуться бы хоть немного раньше, подстеречь, вцепиться, повалить – силы в руках хватило бы – полоснуть «медвежьей лапой» по горлу… впиться зубами, ощутить, пусть в последний раз, вкус горячей крови на губах… «Темные боги, почему вы так немилостивы ко мне?!» Раона завыла, тоскливо и яростно, как смертельно раненый зверь, завидевший приближение охотника, и в бессильной злобе хлестнула сверкающими клинками в пол – брызнули искры.