Читать интересную книгу У каждого своя война - Виктор Тюрин

Слуга, сидевший у кровати, увидев, что больной очнулся, подал тому, как было предписано, бокал бодрящего напитка, настоянного на сборе листьев и ягод. Затем, убедившись, что тот окончательно пришел в себя, вскочил и исчез за крепкой дверью. Человек оглядел маленькую комнатку, стены, пол и потолок, которой были выложены из серого камня. Узкая кровать, грубое шерстяное одеяло, распятие Христа, висящее на стене. Хотя все это было ему знакомо, но обобщить увиденное он смог с некоторым трудом:

– «Похоже,… на монастырскую келью». Потом пришла следующая мысль-вопрос: – «Я… монах?».

Дать какой-либо ответ помешал раздавшийся скрип, заставивший его вздрогнуть и повернуть голову к открывшейся двери. В комнатку вошли, один за другим, три человек, одетые в рясы и стали у его кровати, после чего откинули нависшие над лицами капюшоны.

– Здравствуй, брат.

– Здравствуйте, братья, – ответил на приветствие больной скорее автоматически, чем осознанно.

– Брат, ты помнишь, как тебя зовут?

– Нет.

– Ты знаешь нас?

– Нет. Что со мной случилось?

– Что ты помнишь из своей прошлой жизни?

Память человека вдруг наткнулась на непроницаемую стену, и страх коснулся его сознания своими липкими и холодными пальцами, но один только взгляд, брошенный на спокойные лица добрых и участливых людей, пришедших его навестить, снова загнал его в самый темный угол сознания, откуда тот выполз.

– Не помню. Ничего не помню.

Необычный ответ не только не удивил троих незнакомцев, но даже больше того, на лицах двоих из них скользнули довольные ухмылки.

– Хорошо. Тебя зовут братом Фомой. Ты монах – францисканец. Тебя привезли к нам в горячечном бреду. Из обрывков мы узнали: кто ты и как тебя зовут. Непонятная болезнь, которой ты долго и тяжко болел, слава Господу, отняла у тебя не жизнь, а только память, так что не забывай денно и нощно благодарить милость Всевышнего, даровавшего тебе телесное здоровье!

Новоявленный брат Фома попытался подняться с кровати, но один из братьев остановил его:

– Подожди, брат! Ты еще не совсем оправился от болезни. Через пару дней, после того как наберешься сил, тебя отвезут в монастырь и там, в полной мере, воздашь хвалу Господу!

– Благодарю вас братья, от всей души за проявленное ко мне участие! Пусть Господь воздаст вам сторицей за ваши добрые дела!

Теперь легкие улыбки коснулись губ всех троих монахов, после чего, надев капюшоны на головы, они неторопливо, один за другим, вышли из кельи.

Спустя две недели, после того как я с отрядом вернулся после уничтожения банды Лорда, лагерь пришел в движение. Оживлению предшествовало появление гонца, а затем по лагерю поползли слухи. Спустя пять минут после того, как гонец скрыться за пологом шатра командующего, во все концы были посланы люди за командирами отрядов.

Когда прибежал солдат с приказом немедленно явиться на совещание, я сидел у костра с чаркой подогретого вина в руке и слушал неспешный рассказ Сэма Уилкинса о его победе в соревнованиях по стрельбе во время какого-то празднества. Гонец не знал причины вызова, но солдаты, сидевшие рядом со мной, сразу стали строить различные предположения. Из них было только два варианта, которые имели под собой реальную основу: война с герцогом Франческо Гонзага или усмирение восставшего Кодигоро. Этот город, стоявший на границе владений маркизата, являлся для семейства д`Эсте настоящей головной болью. Население города, стоящего на пересечении крупных торговых путей, богатело не по дням, а по часам, наверно, поэтому они считали, что им многое позволено. За последние восемнадцать лет город дважды восставал против власти дома д`Эсте, после чего его дважды приводили к покорности. Я знал, что около двух недель тому назад коммуна города в третий раз прогнала подесту[1] и чиновников, поставленных вершить власть в городе, после чего утвердило собственное самоуправление. Тогда же в Кодигоро маркизом был послан посол, который несколько дней тому назад вернулся, но не один, с ним в Феррару прибыло три члена городской коммуны. Так как войска сразу не были отправлены, то я решил, что переговоры между Николо д`Эсте и коммунарами идут успешно, хотя многие сомневались в этом. Пока я прокручивал в голове эти мысли и приводил себя в порядок, возле моей палатки послышался зычный голос Карла Ундервальда:

– Томас! Хорош прихорашиваться, словно девка перед свиданием! Командующий не тот человек, что любит ждать!

За время нашего общения, я мог убедиться, что швейцарец одинаково ровно относился ко всем людям, будь это солдат или дворянин, ценя их за личные достоинства, а не за длинный ряд предков. Многие офицеры, особенно итальянцы, гордящиеся своими родословными и требовавшие к себе почтительного отношения, не любили его за излишнюю прямоту, но Карлу было на это наплевать, так как он понимал только прямые и честные отношения, таков был его характер. Как говорил мне сам Карл:

– К человеку, Томас, надо относиться с уважением, только если он этого заслуживает, а если он считает, что ему должны лизать задницу только потому, что у того пять поколений дворян в предках, то он уподобляется вороне, которая хоть сидит высоко и громко каркает, но при этом все равно остается глупой вороной.

Хотя на этот раз мы со швейцарцем вошли в шатер Аззо ди Кастелло последними, но вместо язвительного замечания, которыми так славился командующий, тот приказал оруженосцу задернуть полог поплотнее, затем встать у входа и никого к нему не пускать.

– Господа! Вы все слышали, что Кодигоро восстал! Его граждане, эти богатые люди, разжиревшие и забывшие Бога, в который раз возгордились своим богатством и привилегиями! За последние двадцать лет они много раз спорили с Николо д`Эсте, своим законным господином, по поводу разных льгот и налогов, и дважды эти споры переходили в открытое восстание и вот сейчас это произошло в третий раз. Доверенные люди нашего господина, поставленные управлять городом, были изгнаны. После этого маркиз послал к ним посла, чтобы узнать их требования. Спустя несколько дней посол вернулся, и вместе с ним приехали три представителя коммуны. Как мы все думали, они приехали просить маркиза простить их своеволие и принять их опять под свою руку.

Вместе с другими придворными я слышал их речь на приеме у маркиза. Она, мне уже тогда, показалась льстивой и уклончивой. А вчера вечером стало известно, что представители Кодигоро тайно бежали из Феррары, а сегодня утром маркиз Николо д`Эсте узнал, что два дня тому назад в Кодигоро вошел Джиромо Джелико. Многие из вас его знают. Он дворянин и хороший солдат, но последние несколько лет ему крупно не везло. Три или четыре раза он выступал за проигравшую сторону, а сейчас видно решил, что настал его счастливый час, и он станет правителем Кодигоро! Теперь стало понятно, зачем приезжали представители коммуны. Они нарочно затягивали переговоры, чтобы дать время собрать Джелико отряд.

Если раньше тот был командиром отряда наемников, то теперь говорят, что его люди больше похожи на шайку разбойников, живущих грабежом и насилием, да и сам он в последнее время все больше походит на гнусного головореза, не признающего ни светской, ни духовной власти. Не знаю, в чьей голове возник этот коварный план, но тот негодяй удачно выбрал время! Хотя под моей рукой сейчас три тысячи человек, я не могу их отправить под стены этого проклятого Богом города. И вы знаете почему! Со дня на день я ожидаю приказа о выступлении к границам Мантуи. Могу отправить только… четыре, ну пять сотен человек. Да я понимаю, что пятьсот человек против гарнизона хорошо укрепленного города – ничего не значит, но вообще никого не посылать, это значит показать свою слабость. Как вы все понимаете, это будет плохой пример для других наших подданных. Пусть этот отряд будет напоминанием этим заплывшим от жира свиньям, что рано или поздно железная хватка их господина заставит приползти их на коленях и просить о милосердии! Я вызвал вас всех, господа, потому что отряд будет сборный. Основу отряда составят англичане – стрелки и латники. К ним придам сто пятьдесят швейцарцев и сотню легкой конницы графа Анжело ди Фаретти. Он же станет во главе сборного отряда. Остальные могут расходиться, а командирам названных отрядов – остаться! Когда последний из офицеров вышел, командующий обратился к швейцарцу:

– Кого вы пошлете старшим к Кодигоро?

– Лейтенанта Вернера Шиффеля. Несмотря на молодость, ему уже приходилось бывать в боях, где показал себя хорошим бойцом. Надеюсь, в этом походе он покажет себя хорошим командиром.

– Вы свободны, капитан. Жду вашего лейтенанта!

Пока мы стояли в ожидании прихода швейцарца, я осторожно рассматривал своего нового командира. Это был высокий, тучный, но все еще статный человек, лет сорока. По шраму на его лице, берущий начало от скулы и прячущийся в густой бороде, можно было судить, что граф не чужд ратному делу. Черты его лица, немного огрубевшие, были, тем не менее, исполнены благородства, а аккуратно подстриженная борода говорила о том, что этот человек привык следить за своим внешним видом. Я слишком мало пробыл на службе маркиза, поэтому не с кем близко не сошелся из офицеров, за исключением капитана швейцарцев, так что теперь мог исходить только из впечатления, составленного на основании «первого взгляда». В целом, он мне понравился. Впрочем, как оказалось, не только я к нему присматривался, но и он ко мне. Когда мы это поняли, то после обмена неловкими усмешками, которые заменили взаимные извинения, оба отвели глаза, стараясь больше не встречаться взглядами. Когда пришел швейцарец, командующий язвительно отозвался о его неторопливости, сравнив лейтенанта с хромой черепахой, после чего приступил к изложению плана.