Сообщения газет о нашем поражении, с которыми мы ознакомились впоследствии, звучали весьма потешно:
Новая неудача на Рорайме
…Вершина снова устояла против натиска искусных и отважных участников объединенной британско-гайанской экспедиции. Группа в составе лучших скалолазов мира была вынуждена отступить, столкнувшись с предположительно ядовитыми скорпионами и тарантулами…
Восходители на Рорайме терпят поражение на последней тысяче метров.
…Ожидалось, что скалолазы достигнут вершины к концу прошлой недели, однако сильные дожди при температуре ниже 15 градусов тяжело отразились на них. На последней тысяче метров прославленные альпинисты не могли обнаружить трещин для забивки крючьев. Многочисленные скорпионы и ядовитые тарантулы, обитающие в растительности на отвесной скале, нападали на скалолазов. Ожидается, что другой член экспедиции, Майк Томпсон, который порезал ногу о растущую на склоне горы острую траву и был доставлен самолетом в Джорджтаун, вылетит в Лондон сегодня…
В ту ночь мы спали хорошо, с приятным ощущением сытости, какого не испытывали уже много недель.
Как ни славно было отдыхать в лагерях под стеной, мы понимали, что рано или поздно надо что-то решать. Джо твердо заявил, что больше лидером не пойдет, однако я надеялся, что он денька через два пересмотрит свои взгляды. Мо говорил позднее: «Я знал, что с Джо надо быть поосторожнее, и не хотел на этой стадии выжимать из него окончательный ответ. Он ясно заявил, что не пойдет первым, но я подозревал, что он передумает, когда мы снова окажемся на этой проклятой стене…»
Мы обсудили также политические аспекты экспедиции. Наши догадки насчет того, что тут замешана политика, вполне подтвердились. Недаром Морис Бэрроу, не спросив Адриана, отправил какое-то послание властям.
— Очевидно, наше восхождение проложит, так сказать, путь к гайанской части горы, — заметил я. — Мы всего лишь пешки в политической игре. Поэтому и таскали нас на все эти переговоры с правительственными учреждениями в Джорджтауне.
— Ты не сказал ничего нового, — отозвался Нил. — И все же, на мой взгляд, мы не в накладе. Далеко мы ушли бы без помощи гайанских летчиков?
Что верно, то верно. Они нас здорово выручали.
Позже я в шутку сказал Адриану:
— Мог бы похлопотать о почетном гайанском гражданстве для меня за взятие вершины. Мы ведь подтвердим права Гайаны на свою часть горы.
— Я прекрасно понимаю это, Хеймиш, — совершенно серьезно ответил Адриан.
Нил не давал передышки Алексу. Чам поймал змею и жутко злого паука, и Алекс продолжал снимать «жестокие кадры». До нас дошло также, что Майк Тамессар поймал в лагере 6 здоровенную улитку. (Майк не смог остаться в лагере 7 — сказалась давняя болезнь сердца.) Улитка достигала в длину двадцати пяти сантиметров, и Нил считал необходимым заснять ее. Однако Алекс еще не оправился от походных тягот и был не в состоянии идти обратно через слизистый лес. Но Нил не унимался, и тогда Адриан предложил самое разумное решение: пусть улитку доставят для увековечивания в лагерь 7. Сам Нил чувствовал себя куда бодрее. Он сбросил не один килограмм и был готов по каждому поводу наведываться в соседний лагерь. Он уже шесть раз ходил в лагерь 6 и обратно!
Чам ухитрился растянуть ахиллово сухожилие, и я выдал ему эластичный бинт.
На другое утро к нам спустился Мо; пришло время посовещаться. Его отношения с Джо явно разладились. Сидя в хижине на узловатом суке боннетии и потягивая чай из желтой пластиковой кружки, Мо открыл дискуссию:
— Я говорил с Джо…
— Ага, — бесстрастно отозвался Дон.
— Нам сдается, что теперь твоя очередь лидировать до вершины.
— Вот как? Стало быть, как только дело дошло до трудностей, вы выходите из игры? — воинственно произнес Дон.
— Я не против пойти лидером, — вступил я. — Мои ботинки и обвязки прибыли, и вряд ли на следующем отрезке придется что-нибудь снимать: слишком мокро.
— Я совсем не это хотел сказать, — с жаром отверг Мо обвинение Дона. — Мы с Джо совсем дошли. Нам так и так нужно несколько дней отдохнуть, прежде чем мы будем в состоянии работать на стене. Если я вообще смогу уговорить Джо. Почему бы вам не подняться и не потолковать с ним? Может быть, что-нибудь получится.
— Ладно, сходим попозже, — сказал Дон, складывая письмо, которое он читал, когда прибыл Мо.
Через час с небольшим я взял свой гамак и спальник и вместе с Доном поднялся в лагерь 7½. Боннетии росли тут так густо, что лагерная площадка казалась обнесенной проволочным заграждением, а вообще-то здесь было вполне уютно. Мо сделал себе матрац из чего-то вроде вереска. Адриан поместил свой гамак под навесом; рядом висел гамак Джо, привязанный к тонкому кривому деревцу. С человеком внутри этот гамак вполне мог сравниться с заряженной катапультой.
Джо и Адриан встретили меня предложением отведать супа. Я мог даже выбирать между двумя супами, приготовленными симпатичным и энергичным «дворецким» Адриана Арнольдом, который всех нас величал «дядюшками», только Адриан был для него «мистер Томпсон».
Мы подробно обсудили с Джо наши дальнейшие планы. Он уже чувствовал себя лучше и согласился продолжать работать в паре с Мо, при условии, что следующий отрезок первыми пройдем мы с Доном. Мо сейчас не был настроен лидировать; следовательно, его задели обидные слова Дона.
Во что бы то ни стало нам надо было добиться какого-то прогресса в ближайшие дни. Запасы продовольствия опять оскудели. Едоков было столько, что наше положение все время оставалось критическим — совсем как платежный баланс Великобритании.
Дон не любит, чтобы его подгоняли, а я около полудня направился к стене в сопровождении двух индейцев; мне и без Дона было чем себя занять. День был пригожий, погода явно налаживалась. Когда показалось солнце, стало даже жарко. И я вспомнил, что экватор недалеко, хотя в ночные часы и днем на стене нам приходилось померзнуть.
Придя в лагерь 8, я принялся свертывать бивак: больше он нам не требовался. Путь до Тарантуловой террасы был хорошо отлажен, и теперь там должен был располагаться наш базовый лагерь. Дон подошел, когда я уже управился с работой. Мы вскипятили чай, затем он пошел первым вверх по закрепленным веревкам. Мы несли с собой провиант на пять дней и дополнительный запас веревок — последнее, что у нас оставалось. Не считая того, что пошло на сооружение хижин, всего к концу экспедиции было израсходовано тысяча двести метров одного только корлена.
Я пошел следом за Доном вверх по Большой впадине, а когда перестегнулся на очередную веревку, чтобы идти последний отрезок до Террасы, почувствовал слабину. Добравшись до верхней части камина, откуда мы сворачивали вправо на маленькую полочку, я обнаружил, что основной крюк выскочил и веревка держится на крюке, вбитом выше, на пути к Африканской корке. Хорошо, что мы, соблюдая требования осторожности, связали вместе все веревки, так что они тянулись непрерывно от достигнутой нами высшей точки до лагеря 8.