Читать интересную книгу Слова Будды - Ф. Л. Вудворд

– Если Возвышенный провозгласит мне эти предметы, я буду вести святую жизнь под водительством Возвышенного. Но если Возвышенный не провозгласит их мне, я оставлю обучение и вернусь к низшей (мирской) жизни.

Итак, если Возвышенный знает: вечен мир, да провозгласит он, что это так. Если знает: не вечен мир, да провозгласит он мне это. Также и по отношению к другим взглядам, которые я упомянул. Но если Возвышенный не знает, какое рассуждение правильно, пусть скажет прямо: «Я не знаю, я не понимаю». И то же самое по отношению к другим взглядам, которые я назвал.

– Но скажи, Малункьяпутта, разве я говорил тебе: «Приди ко мне, Малункьяпутта, следуй святой жизни под моим руководством, и я объявлю тебе о том, вечен или не вечен мир и т.д.»

– Нет, господин.

– А говорил ли ты мне, Малункьяпутта, такие слова: «Господин, я буду следовать святой жизни под водительством Возвышенного, а Возвышенный объявит мне, вечен или не вечен мир и т. д.?»

– Нет, господин.

– Значит, это правда, как ты говоришь, Малункьяпутта, что я никогда не говорил тебе: «Приди ко мне, Малункьяпутта, следуй святой жизни под моим руководством и т. д.»; значит, правда и то, что ты не говорил мне: «Я буду вести святую жизнь под водительством Возвышенного, и Возвышенный объявит мне эти вещи». Поскольку это так, заблуждающийся человек, кто же ты такой, кого ты таким образом отвергаешь? Того, кто сказал бы, о Малункьяпутта: «Я не буду вести святую жизнь под водительством Возвышенного, пока Возвышенный не объявит мне, вечен мир или нет и т. д., пребывает ли татхагата превыше смерти или нет и т. д.» Такой человек, о Малункьяпутта, пришел бы к концу жизни, но этот его вопрос все еще не получил бы ответа татхагаты.

Предположим, Малункьяпутта, что какой-то человек оказался пронзен стрелой, хорошо пропитанной ядом; и вот его близкие друзья и родственники вызвали лекаря. Затем, предположим, этот человек скажет: «Я не дам вынуть эту стрелу, пока не узнаю, кто был человек, пронзивший меня стрелой, какое имя он носит, какого он рода, высокого, низкого или среднего роста, какого цвета его кожа – черного, коричневого или светло-желтого, живет ли он в какой-то деревне, в предместье или в городе; я не дам вынуть стрелу, пока не узнаю, каким луком была послана стрела, был ли то длинный лук или арбалет и т. д.»

Предположим, он скажет далее: «Я не дам вынуть эту стрелу, пока не узнаю, какая тетива послала эту стрелу, была ли она сделана из лианы, из тростника или из сухожилия, из пеньки, из луба...»

«...Пока не узнаю, из чего сделана пронзившая меня стрела: или это зрелый побег, или молодой побег камыша»;

«...Пока я не узнаю, чьими перьями она убрана: будут ли то перья коршуна, или цапли, или стервятника, или павлина, или ястреба»;

«...Пока не узнаю, чьими сухожилиями была связана пронзившая меня стрела: сухожилиями быка или буйвола, оленя или обезьяны»;

«...Пока я не узнаю, была ли то просто стрела, или лезвие бритвы, или кремень, или зуб теленка, или наконечник копья, или стрела с зубчатым наконечником».

Так вот, Малункьяпутта, такой человек успел бы умереть, а вопрос продолжал бы оставаться невыясненным.

Точно так же, Малункьяпутта, тот, кто скажет: «Я не стану вести святую жизнь под водительством Возвышенного, пока он не объявит мне, вечен ли этот мир или нет, что такое эта жизнь и это тело, разные ли вещи – жизнь и тело, пребывает ли татхагата превыше смерти, или он и превыше и не превыше смерти, или татхагата не превыше и не не превыше смерти», – такой человек успеет умереть, но этот предмет так и не будет провозглашен татхагатой.

И вот, Малункьяпутта, утверждать, что самое существенное в святой жизни, даже ее существование, должно зависеть от этих двух провозглашенных мнений, т. е. вечен мир или не вечен и т. д., – это будет ошибкой.

Но я – тот, кто провозглашает следующее: «Вечен мир или нет, но в нем существует рождение, существует разложение, существует смерть, существуют печаль, горе, несчастье, сожаление, отчаяние»; и вот разрушение этих вещей я действительно провозглашаю.

Точно так же и с другими мнениями – о бесконечности мира... о том, что жизнь есть это тело... что татхагата превыше смерти и т. д. ...и с противоположными им мнениями.

По этой причине, Малункьяпутта, твердо помни: то, что я провозгласил, провозглашено, а то, чего я не провозгласил, не провозглашено. Запомни это хорошенько.

И что же не провозгласил я, Малункьяпутта? Вечен или не вечен этот мир... превыше ли смерти татхагата, или он пребывает как-то иначе и т. д.

И почему же, Малункьяпутта, я не провозгласил этого?

Потому что эти вещи не связаны с пользой; потому что они не являют собой принципы святой жизни; потому что они не ведут к отталкиванию, к отвращению, к успокоению, к высшему знанию, к высочайшей мудрости, к ниббане. Вот почему я не провозгласил их.

И что же я провозгласил, Малункьяпутта? Я провозгласил: это страдание; это причина страдания; это прекращение страдания; это путь, ведущий к прекращению страдания.

И почему же, Малункьяпутта, я провозгласил это? Потому что оно связано с пользой, потому что оно являет собой принцип святой жизни, потому что оно ведет к отталкиванию, к отвращению, к прекращению, к успокоению, к высшему знанию, к высочайшей мудрости, к ниббане. Вот почему я провозгласил это, о Малункьяпутта.

По этой причине, Малункьяпутта, твердо запомни непровозглашенное мной как непровозглашенное, а провозглашенное – как провозглашенное.

Так говорил Возвышенный; и досточтимый Малункьяпутта с восторгом слушал сказанное Возвышенным.

(«Маджджхима-никая» I, 63)

Что раскрыто?

Однажды Возвышенный пребывал в Косамби, в роще Симсапа. И тогда Возвышенный, взяв горсть листьев симсапы, сказал собравшимся бхикку:

– Теперь что вы думаете, бхикку? Что больше: эти немногие листья симсапы, которые я держу в руке, или те, которые находятся над вами, во всей этой роще симсапы?

– Господин, невелико число этих листьев, которые находятся в руке Возвышенного; гораздо большее их число находится над нами, в роще симсапы.

– Точно так же, бхикку, те вещи, которые я знаю своим высшим знанием, но не раскрыл вам, во много раз больше числом, нежели те, которые я раскрыл. И почему, бхикку, я не раскрыл их?

Потому что, бхикку, они не ведут к пользе, не связаны со святой жизнью, не направлены к отталкиванию, к прекращению, к успокоению, к высшему знанию, к совершенной мудрости, к ниббане. Вот почему я не раскрыл их.

Что же тогда, бхикку, я раскрыл? Что вот оно, страдание, вот возникновение страдания, вот прекращение страдания, что вот он, подход к прекращению страдания. И почему я так раскрыл это? Потому что, бхикку, это ведет к пользе... к ниббане. Поэтому, бхикку, старайтесь с усердием постичь: это страдание, это возникновение страдания, это прекращение страдания, это путь к прекращению страдания.

(«Сутта-нипатта» V, 437)

Глава 16

ВОДИТЕЛЬ

Корабль

Как боги почитают Индру, так должны и мыПочитать человека, от которого узнаем дхамму.Учитель, почитаемый и ублаженный нами,Изъясняет нам дхамму из глубин своего знания.Зная его и наблюдая его,Мудрый ученик шествует соответственно учению,Он становится мудрецом, опытным и проницательным,Если серьезно следует такому водителю.Но следуя низкому человеку, глупцу,Завистнику, не достигшему реального,Не усвоив дхаммы в этом мире,Мы придем к смерти с нерешенными сомнениями,Как вступивший в потокС вздувшейся водой, грязной и быстро текущей,Унесен вниз стремительным течением.Как же ему перевезти через поток других?Так же и тот, кто никогда не уяснил дхамму,Не прислушивался к учениям мудрых,Остался незнающим, с нерешенными сомнениями,Как может он сделать, чтобы другие поняли?Подобно паромщику на палубе крепкого корабля,Прекрасно оснащенного веслами и рулем,Который перевозит через реку многих людей,Искусный, опытный кормчий, знающий свою задачу.Так же и знающий, сдержанный,Полный глубокого учения, неколебимый,Несомненно, даст другим понимание,Тем, что сидят подле него и внимательно слушают.Поэтому вполне можно служить такому доброму человеку,Полному глубокого знания, зрелой мудрости:Ибо он знает реальность и шествует прямо,Проникает в глубь дхаммы, достигает блаженства.

(«Сутта-нипатта» 316–322)

Пересечь поток

Так я слышал. Однажды Возвышенный пребывал в Уккачеле, на берегах Ганги, среди народа ваджджи. И тогда Возвышенный обратился к бхикку со словами: «Бхикку!» «Да, господин!» – ответили те бхикку Возвышенному. Возвышенный сказал: