болото?
– Километра два отсюда Отолово озеро.
– Правь туда. А вы, мужики, идите по домам и помалкивайте. Ничего не видели и не знаете.
Мужики в оторопи стоят. Чудеса! Немец полицаев убил и по-русски говорит чисто!
Михаил за телегой пошел. Через полчаса в самом деле озеро открылось. Да, кабы не война, здесь отлично отдыхать можно. Лес, озеро с чистой водой, видно далеко, воздух чистый, птички поют, как будто войны нет.
В первую очередь Михаил винтовки в воду далеко зашвырнул. Если немцы или полицейские в деревенских избах оружие найдут, казнят жителей, а дома сожгут. Затем вдвоем забросили в воду трупы.
Мужик замер. Немец может избавиться от него как от свидетеля.
– Чего застыл столбом? Забирай лошадь и телегу. В хозяйстве пригодится. Только следы крови замой. Удачи!
Развернулся и вдоль берега пошел. Насколько он помнил карту, правее озер шел грейдер на Городок. До него километров шестьдесят, два дня ходу. Об одном пожалел, когда отошел: покушать не попросил, хотя бы хлеба. Деревенским проще выжить, чем городским. В огороде свои овощи, мука из колхоза на трудодни, своя живность – куры, свиньи, коровы, а стало быть, и мясо с молоком. Конечно, с началом войны всем стало жить тяжелее.
Попрошайничать не хотелось, тем более отнимать у селян. Выход нашелся неожиданный. Подошел к селу, постоял – входить или нет, но голод не тетка, вошел. А навстречу по дороге бричка. Мужик на облучке как увидел Михаила, лошадь остановил, с облучка на землю спрыгнул, поклон отбил.
– Пан немец, приветствую! Рад видеть освободителя от большевистского ига. Не согласится ли пан немец откушать?
– Йа! Показывайт дорога.
По всей видимости, мужик не белорус, а поляк. И не ограбили его, видать, немцы. Изба добротная, в сарайчике свиньи хрюкают, куры на заднем дворе ходят. Ситуация выяснилась через минуты.
– Я старостой села назначен, пан немец. Давно вашего прихода ждал. И даже двух жидов немецкому командованию выдал.
– Очен карашо, зер гут!
Пока староста говорил, его жена собирала на стол. От изобилия у Михаила слюни потекли. Сало соленое, деревенская колбаса, вареная бульба, соленые огурцы, белый подовый хлеб, бутыль с мутным самогоном. Староста сам по стаканчикам разлил.
– Найн! Их бин служба! Нельзя, ферботен!
– Понимаю, сам служил! Тогда не побрезгуйте.
Михаилу хотелось наброситься на еду, откусывать большие куски и есть. Двое суток без крошки во рту, а нагрузки большие. Но сдерживался, ел не спеша, даже лениво, вроде одолжение хозяину делал. Белый хлеб из печи отменно хорош, испечен вчера. Давно такого не ел. Всего отведал. Все вкусное, натуральное. Это у немцев с сорок третьего года пошли эрзац-продукты вроде желудевого кофе и сахарина вместо сахара.
Наевшись, Михаил откинулся на спинку стула.
– Кто в селе есть враг, кого пиф-паф? – спросил он хозяина.
– Кого надо, уже сдал в район, – самодовольно ухмыльнулся староста.
Вообще-то в чужой тыл Михаил не отъедаться пришел. Поблагодарил хозяина.
– Данке шон.
Хозяин провожать вышел.
– Наме? Как твой… э… фамилий?
Имена предателей надо командованию передать, после освобождения всех их ждет заслуженная кара. В том, что будет победа, Михаил не сомневался – иначе зачем жить?
– Пинчук, пан немец.
– Я запоминать. Ауфвидерзеен!
Сытому шагалось легче. На ночь в лесу остановился. Таким образом до передовой за неделю добрался. Теперь самое сложное – перейти. А сплошной линии фронта не оказалось. Немцы наступали, попусту рыть землю не желали, ведь завтра могут продвинуться на десятки километров.
Сначала Михаил шел мимо колонны техники, рассредоточенной по обе стороны от дороги. Потом пехота пошла, расположившаяся между деревьями. Даже окопов не отрыли. Опасался часовых, дежурных пулеметчиков, минных полей. Не оказалось ничего. Повезло? Через час осторожного хода с пальцем на спусковом крючке вышел к своим.
– Стой! Кто идет!?
Даже не поверил, услышав русский, две недели своих не видел, полагал, уже зачислили в без вести пропавшие.
– Свои, разведка!
– Пароль?
Пароль мог знать только разведчик, покинувший свое расположение не более суток-двух тому назад. Да еще Михаил сомневался, что вышел в расположение своего фронта.
– Не знаю, – честно сказал Михаил.
– Подними руки, чтобы я видел! Иди медленно.
Часовой подал сигнал свистком, вызывая караульного начальника. А дальше уже известно: землянка командира взвода, потом ротного, звонки по полевому телефону. Затем на Михаила нацепили плащ-накидку: все же форма чужая, могли застрелить. Накидка кстати пришлась, потому что дождь моросить начал. Препроводили в штаб полка, оттуда в дивизию. Машиной – в штаб корпуса. В разведотдел армии попал к полудню. Продрог, хотелось есть, устал.
– Прилучный? – удивился майор из отдела. – А мы уже никого не ждали.
Вдвоем с подполковником долго расспрашивали, как удалось дойти да про обратную дорогу. Особенно про обстоятельства гибели разведчиков. Михаил выложил фальшивые немецкие документы Фаткулина.
– Какого числа нападение самолета произошло?
– Вроде четвертого октября.
– Тип самолета?
– Не могу знать, раньше не видел. Истребитель, но тип не скажу.
– Проверим.
А дальше Прилучный про предателей рассказывал, про увиденную технику немцев. Ситуация складывалась тяжелая, остановить немцев, закрепиться на каком-то рубеже не удавалось. И Михаил сам видел, как продвигаются подкрепления к немцам – танки, пушки, пехота. У нас же оборона жиденькая. Во взводе едва половина от штатной численности.
Ему бы сейчас отоспаться, поесть. А расспросы, фактически допрос, длились до ужина. Уже и глаза слипаться стали. Если сутки не поесть и ночь не поспать – не страшно, на резервах организма выехать можно. Но когда недоедание да нагрузки ежедневные в условиях стресса, тогда тяжело.
Командиры заметили.
– Тебя проводят, отдыхай.
Хорошо снять чужую и чуждую униформу, стащить сапоги, растянуться на топчане, чувствуя себя в безопасности. Сон пришел мгновенно.
Неделю Михаила не привлекали к нарядам, не давали заданий, не направляли в поиск. Как понял Прилучный, проверяли. Подозрительность в разведке, как и в НКВД, была одной из главных черт. Попадались ли предатели? Конечно, как в любом деле. Но постоянно подозревать даже людей, неоднократно проверенных на опасных заданиях, – это уже слишком.
Видимо, проверка на «вшивость» вины за Михаилом не обнаружила.
Следующее задание показалось опасным, но не требующим физических нагрузок. Самолетом У-2 его доставят на точку, и он должен передать известному ему лицу портфель с документами. Причем обговаривались все варианты. Если фигурант не придет на встречу или окажется не тем, либо будет угроза захвата портфеля немцами, документы сжечь. Для этого в портфеле находится зажигательная бомба. Стоит дернуть за кольцо на металлической проволоке, выведенное наружу, как вспыхнет состав. Тогда портфель надо отбросить от себя подальше, а то может сгореть и самолет. Заодно следовало передать два