утонула в перине, и даже рассмеялась, когда почувствовала под руками мягкий пух. Но когда Тэррик поцеловал ее, ее смех утих.
Инифри, как же она желала его! Ее бедра были мокрыми от влаги, разум туманился, в голове все спуталось и смешалось, как будто она была пьяна.
Он был странный, чужой, не похожий на других мужчина; его губы были слишком тонкими для жителя пустынь, слишком мягкими для того, кто постоянно томился от легкой жажды, слишком полными воды. Его пальцы были совсем не такими, как пальцы воинов, вот уже два Цветения не выпускающих из рук оружие, они скорее были похожи на пальцы Олдина, который оружия почти не знал. Вот только Тэррик не был робок и застенчив, как был робок тот, с кем она связалась последним.
— Чербер, — прошептал он, стаскивая с нее сараби и осыпая поцелуями ее лицо, шею, грудь. — Теперь, когда ты со мной, я не отпущу тебя так быстро.
Их пальцы переплелись, пока Шербера помогала ему освободиться от одежды, и Тэррик потянул ее руку ниже, обхватил ей свою возбужденную плоть и чуть сжал, безмолвно прося о ласке. Провел влажными губами по ее ключице — Шербера закрыла глаза, — и снова поцеловал ее, проникая в ее рот языком, двигая им в такт движениям ее руки, заставляя ее думать о том, как…
Два его пальца скользнули в ее влажное естество, заполняя ее, хоть и пока не так, как бы ей хотелось, и Шербера застонала, неосознанно подаваясь навстречу и крепче сжимая руку.
— Подожди, Чербер, не так быстро. — Он убрал ее руку, тяжело дыша, поцеловал ее в щеку, в плечо, спустился ниже, обдавая горячим даже для жителя пустыни дыханием.
Да, вот, наверное, в чем дело, вот почему каждое его прикосновение словно опаляет ее огнем, вот почему после его поцелуев на коже словно расцветают пустынные костры. Его кровь горячее. Его тело горячее, и потому…
Его губы обхватили вершинку ее груди, и Шербера всхлипнула, когда он втянул ее сосок в рот, одновременно нащупывая большим пальцем набухший чувствительный узелок между ее ног.
Как же ей было это нужно. Ох, как же она этого хотела.
Его скользкий от ее соков палец чуть надавил, сжал, и ее бедра тоже сжались, и когда язык обвел ее сосок одновременно с тем, как палец обвел тяжелый и горячий бутон, Шербера едва не потеряла себя.
— О боги, Чербер.
Он повторил движение снова, и она выгнулась под его пальцами и языком, уже почти не понимая, что делает. Быстрее, медленнее, сильнее, легче… Ее руки ухватились за его волосы, когда он втянул в рот другой ее сосок, одновременно потирая большим пальцем ноющий от сладкой боли узелок, а двумя пальцами входя в ее пульсирующее…
С резким вскриком она пришла к освобождению. Задрожала в его руках, застонала, почти заплакала от взорвавшегося внизу живота удовольствия, и Тэррик поймал ее губы своими губами и вобрал в себя ее стоны, поглаживая рукой ее живот и грудь, позволяя ей прийти в себя после неожиданного экстаза.
— Но ведь ты не…
Она чувствовала его возбуждение своим бедром, чувствовала, как подрагивают его пальцы, касаясь ее тела, слышала, как он резко и прерывисто выдыхает у ее лица. И все же он не овладел ей сразу. Позволил сначала дойти до края, открыться ему, увидел, как она падает — и поймал.
— Я хотел увидеть твое лицо сначала, — сказал он, опускаясь на нее сверху, и она торопливо раздвинула ноги и приняла его с готовностью, которая удивила бы ее, если бы Шербера могла сейчас связно думать. — Хотел увидеть, как ты… — Тэррик скользнул в нее плавным уверенным движением и коротко выдохнул. — Чербер, ты бы знала, что я сейчас чувствую.
Если бы он знал, что чувствует она.
— Я так много раз представлял себе, что это делаю. — Еще толчок. — Так часто думал об этом.
Она нетерпеливо обхватила его талию ногами, заставляя его войти глубже, и от следующего толчка, сильного, резкого, быстрого, у нее внутри все снова начало сворачиваться в спираль.
У него была слишком горячая кровь. Его огонь поджигал ее собственное пламя, его поцелуи опаляли ее кожу, и спустя совсем короткое время Шербера снова освободилась, впилась пальцами в его плечи, откинула голову и застонала-заплакала от удовольствия, пронзившего насквозь.
— О боги, Чербер, я тоже больше не выдержу, я тоже больше не могу, — зашептал Тэррик, лихорадочно целуя ее, а потом обхватил ее за талию и чуть приподнял, насаживая на себя быстрыми короткими движениями, которые заставляли ее вскрикивать и выгибаться ему навстречу.
Она сейчас умрет, это просто не должно случаться столько раз подряд. Ослепительный экстаз охватил ее с такой силой, что она на мгновение забыла о том, кто она и где она, удовольствие было настолько ярким, что заставило ее на мгновение лишиться чувств.
Шербера даже не сразу поняла, что не видит золотого сияния магии вокруг, не ощущает завершения связи, которое должно было наступить в момент, когда Тэррик в нее излился.
Вот только он в нее не излился. В последний момент — и она осознала это только сейчас, когда почувствовала на бедре что-то липкое, он вышел из нее и пролил свое семя вне ее тела.
— Что случилось? — Ее голос все еще не подчинялся ей, и она едва смогла повернуть голову, чтобы посмотреть на него. — Тэррик… Ты не связался со мной…
Тэррик поднялся с кровати, не глядя на Шерберу, поднял с пола сараби и натянул их, все так же не оборачиваясь и словно пряча взгляд. Подал ей кусок ткани, чтобы обтереть тело, отошел к факелу, налил из кувшина воды в глиняный таз.
— Когда у тебя кровотечение, Чербер?
— Через… через восемь или десять дней, — сказала она растерянно, стирая его семя с бедра. — Тэррик, Инифри не связала нас…
Он обернулся к ней, темные глаза сверкали в полутьме.
— Какие травы ты пьешь, чтобы не забеременеть?
— Травы?
— Ты два Цветения жила с пятью мужчинами, Чербер. Ты связалась уже с троими из нас. Какие травы акраяр пьют, чтобы не зачать?
Она замерла, не понимая, почему он спрашивает, и от холода в его голосе ей вдруг стало не по себе, хоть и тепла была перина, на которой ей было бы так удобно спать.
— Я не пью травы, Тэррик. Я… — Шербера замолчала. — Я…
— Ты — одна из тех, кто был отобран специально для нас, Чербер, — сказал он, отставляя кувшин в сторону. — Твое тело не должно принимать семя мужчин